Жестокое наследие

— Что?

— Просто… ты проявляешь слишком много интереса к моей личности. Могу лишь предупредить, что это плохая идея. Любопытство убило мышку, разве ты не слышала?

Она вздохнула.

— Я же просила не называть меня так, и я ничего не могу поделать, если мне любопытно. — Она пристально изучала мое лицо.

— Я не он, — снова сказал я ей и отпустил ее руку.

Она кивнула.

— Я начинаю это понимать. Он никогда бы не стал таким мужчиной, как ты.

Я отложил нож, над которым работал, и посмотрел на нее, вытирая руки о тряпку.

— Учитывая твой ужасный вкус на мужчин, думаю, это к лучшему, — сказал я ей.

Ее руки сжались в кулаки.

— Мой что? Я не страдаю плохим вкусом на мужчин!

— Еще как страдаешь. Ты не знала, что на самом деле происходило с твоим отцом. Ты вышла замуж за человека, который начинал с богатства, но так неумело управлял деньгами, что оставил свою вдову на милость ростовщика, жить чуть ли не в картонной коробке на улице. У тебя действительно плохой вкус.

Ее глаза остекленели, как будто мои слова действительно расстроили ее. Этот взгляд обеспокоил меня.

— Ты так говоришь, а ведь даже не знаешь о моем первом парне… о том, который сказал, что любит меня, попросил выйти за него, а потом просто сбежал. Он же тот, кто разбил мне сердце. Если бы ты знал о нем, ты бы понял, насколько у меня все плохо с выбором мужчин, — пробормотала она.

Яд пронизывал ее тон, но именно ее слова заставили меня вскипеть от ярости.

Я крепче сжал нож, который держал в руке, и тупое лезвие впилось мне в ладонь. Она пыталась спровоцировать меня. Она хотела, чтобы я выдал себя. Но я бы не доставил ей такого удовольствия.

— Похоже, он настоящий монстр, — выдавил я.

Джорджия долго смотрела на меня. Она казалась разочарованной.

— В нем не было ничего особенного. Он был просто мужчиной... вором. Мошенником. И все это не имело бы значения, если бы не одно но... он никогда не любил меня так, как я любила его. Такова правда.

Ни хрена это не правда.

Слова несогласия с каждой ложью, которую она только что произнесла, рвались наружу. Я горел желанием напомнить ей, кому именно не хватило любви, но это было опасно. Я никогда не позволял себе приоткрывать завесу над прошлым, и не собирался начинать сейчас.

Стул со скрипом отодвинулся, когда я резко встал, и ее глаза расширились. Я был чертовски тверд, мой член упирался в живот, и вся проклятая комната пахла ее кожей. Я не мог этого вынести. Ей нужно было вернуться в гребаную постель, и я смог придумать только один способ убедить ее в этом.

— Если тебе холодно и одиноко в постели, просто попроси меня присоединиться, синьора Конти. Не заводи бессмысленную светскую беседу посреди ночи. Ты не первая отчаявшаяся домохозяйка, которая хочет трахнуться с монстром.

Ее брови взлетели вверх, а щеки покраснели. Рот приоткрылся от недоверия и возмущения. Я наслаждался ее гневом.

— Ты думаешь, я хочу тебя? — выдавила она. — Я не хочу!

Я многозначительно посмотрел на ее твердые соски.

— Скажи это своим сиськам.

Моя рука потянулась к ее груди, прежде чем я смог остановить себя. Мягкая грудь заполнила ладонь и послала через меня электрический разряд. Я горел.

Когда она не остановила меня, я провел большим пальцем по соску — твердый бутон молил о большем.

— Может, проверим, насколько ты мокрая...

Ее пощечина застала меня врасплох. Еще одно напоминание о том, как низко я пал всего за неделю. Я не прикасался к женщинам против воли. Я вообще не прикасался к женщинам. Я так долго не испытывал желания... Я думал, что с этой частью моей жизни покончено. А потом появилась Джорджия, такая же чертовски раздражающая, как и всегда, и воспламенила мою кровь.

Злость на себя, на нее, и на всю эту гребаную ситуацию захлестнула меня. Я резко притянул ее к себе, удерживая одной рукой за затылок, сжав ее волосы в кулаке, а другой — прижимая к себе за талию.

Горячее дыхание обдало мою шею, когда я запрокинул ее голову, чтобы посмотреть в глаза. Те самые завораживающие глаза, в которых я когда-то потерял себя.

Я не был уверен, обрел ли себя снова с тех пор. Возможно, лучшие части меня она все это время хранила в себе.

— У тебя есть желание умереть, синьора Конти? Или просто очень плохо развиты инстинкты выживания? Я удивлен, что ты продержались так долго.

— Ты не знаешь меня и через что мне пришлось пройти, — прошипела она, гнев делал ее похожей на богиню-воительницу.

Джорджия была прижата ко мне, и ее мягкий живот давил на стояк. Она покачнулась, и это давление почти лишило меня контроля.

— Я пережила худшее, чем ты. Я уже теряла все раньше... Так что ты меня не пугаешь, — выдохнула она. Ее взгляд скользнул по моему лицу и опустился на губы.

Я уже теряла все раньше. О чем, блядь, она говорила? Наверняка имела в виду своего покойного мужа. Она потеряла все, когда тот вороватый bastardo Конти умер.

— Пока, — сказал я и нежно откинул ее волосы назад.

Неожиданная мягкость прикосновения, казалось, потрясла ее больше, чем что-либо другое. Я провел большим пальцем по ее приоткрытым губам, и у нее перехватило дыхание.

— Ты не боишься меня пока… У нас есть для этого время, Джорджия, все время в мире.

Я скользнул рукой вниз по ее груди и снова нащупал твердый сосок. У нее вырвался стон удовольствия, когда мой палец коснулся твердого пика. Интересно. Затем я сильно ущипнул его, и ее взгляд мгновенно прояснился.

— А до тех пор… будь хорошей девочкой, и, возможно, тебе удастся выжить.

— Отвали! — рявкнула она, вырывая голову из моей хватки.

— Повторяю, просто скажи, синьора Конти… и я выебу из тебя память о муже.

Джорджия ахнула, а затем развернулась и умчалась обратно в постель. Я наконец-то шокировал ее настолько, чтобы она оставила меня в покое.

Я тяжело сел, изо всех сил стараясь не обращать внимания на пульсирующий член. Затем взял тряпку и продолжил чистку, хотя все мои мысли были поглощены ею. Коварная, как отравленный поцелуй, слабость, которую она вызывала, проникала в мой организм, заражая с каждым вздохом.