Жестокое наследие

— Вот так, вдохни снова, глубже. Дай мне почувствовать это, — инструктировал мой наемник. Он положил ладонь мне на спину. — Подними мою руку своим дыханием. Наполни легкие до отказа, — приказал он.

Я поймала себя на том, что подчиняюсь, хотя всем своим существом стремилась бросить вызов этому мужчине. Напряжение начало покидать меня.

— Хорошая девочка. Это моя хорошая девочка... дыши и успокойся, мать твою. Здесь, со мной, ты в безопасности. Ты никуда не денешься. Даже сам Бог не сможет забрать тебя с этого самолета или от меня. Ты ничего не можешь изменить… все, что тебе нужно — это принять это.

Под нами раздался громкий звук. Колеса складывались? Я вздрогнула, и опять почувствовала, как грудь будто сдавило.

Он снова шлепнул меня, но на этот раз удар был другим. Более мягким. Его пальцы задержались на коже, и их легкая ласка была неприлично горячей, будто он мог обжечь меня одним лишь прикосновением. Мой разум яростно сопротивлялся жару, разливающемуся по крови. Его рука была чертовски близко к киске, и, помоги мне Бог, это возбуждало. Я ничего не могла с собой поделать. Все дело было в позе, в беспомощности, в уверенных и властных движениях, словно он точно знал, как прикасаться ко мне. Словно он знал мое тело лучше, чем я сама.

— Я принимаю тот факт, что ты мудак, — пробормотала я в подушку, слезы все еще капали. Я не плакала по-настоящему, это просто выходил стресс. Но, черт возьми, как же это было приятно. Было приятно бороться изо всех сил, плакать, сопротивляться, а потом просто отпустить всё.

Рука скользнула по моей заднице, теперь уже не шлепая, а просто ощущая кожу.

— Думаю, тебе нужно принять гораздо большее, если ты хочешь спасти свою драгоценную задницу. Она и так уже идеально розовая.… Отпечаток моей руки на твоей попке очень идет тебе, синьора Конти.

— Перестань меня так называть! — запротестовала я.

Его палец прочертил длинную линию вдоль одной ягодицы, а затем он шлепнул по ней, и та затряслась.

— Почему? Неприятно вспоминать своего покойного мужа, когда ты лежишь лицом вниз и задницей вверх на коленях у другого мужчины? Это мешает твоим нежным воспоминаниям о его прикосновениях?

Я непроизвольно фыркнула.

— Мой муж никогда не прикасался к моей заднице.

Рука наемника остановилась, прерывая сладкую пытку.

— Правда? — задумчиво протянул он. Я ахнула от резкого щипка. — Не лги мне.

— Я не лгу! — выдавила я сквозь зубы.

Его рука очертила круг на месте, которое он ущипнул, смешивая удовольствие с болью. Почему-то стало еще приятнее, как будто щипок пробудил мои нервные окончания и обострил их чувствительность.

— Я не верю, что твой любящий муж пренебрег тем, что доставляет тебе такое очевидное наслаждение.

— Наслаждение? — пискнула я, чувствуя себя разоблаченной. Как он понял, что мне приятно? Я попыталась сесть, не в силах вынести мысль о том, что он знает, как его прикосновения, применяемые в качестве наказания, возбуждают меня.

— Да, cara. Наслаждение… — прорычал он, а затем послал шок по моему организму, когда его пальцы раздвинули мои ягодицы, обнажив самые интимные места.

— Какого черта? — начала я, но слова застряли в горле.

Его палец скользнул по моей попке вниз и провел по киске.

— Думаешь, я не знаю, какая ты мокрая? — спросил он тихим опасным голосом.

Прежде чем я успела остановить его, он взял мои волосы в другую руку, откидывая голову назад, и поднес влажный палец к моим губам.

Он проник внутрь, и я почувствовала свой вкус на его коже. Мускусный и отчаянный.

— Я чувствую твой запах, Джорджия.

Эти слова вызвали во мне чувство глубокого унижения и еще что-то — такое жгучее и неправильное, что я не понимала, как с этим бороться.

Затем его руки спустились вниз по моему телу, и он снова раздвинул ягодицы.

— Так что прости меня, если я не верю, что твой муж лишал тебя того, что тебе так явно нравится…

Он провел пальцем по узкой дырочке, и я вздрогнула. Это было слишком приятно. Внутри разлилось тепло, я чувствовала себя опустошенной. Паника прошла, мышцы расслабились, и спасения не было. Ни от этого мужчины, ни от судьбы, которую он мне уготовил.

— Я предупреждал тебя, чтобы ты не лгала мне, — продолжил наемник. — Я угрожал сделать твою задницу красной, но понятия не имел, насколько это будет плохое наказание, раз уж тебе это доставляет удовольствие. Мне придется придумать что-нибудь еще… если ты продолжишь лгать мне.

Я покраснела, по телу разлился жар. Я чувствовала себя маяком на холме — ярко горящим, без возможности спрятаться, сигнализирующим о надвигающейся угрозе… призывающим бежать… но было уже слишком поздно.

У меня здесь не было власти. Я не контролировала ничего. Спасения не было.

Оставалась только капитуляция.

— Я не лгу, — выдавила я, не совсем понимая, почему меня вообще волнует его мнение. Может, дело было в принципе. Или я просто не хотела, чтобы ублюдок снова победил.

— Что ж, в таком случае ты не оставляешь мне другого выбора, кроме как наказать тебя за ложь. Не забывай, ты сама навлекла на себя это, — пробормотал он.

Жар прошел сквозь меня, смешанный с искрой страха.

— Постарайся не получать от этого слишком много удовольствия... в конце концов, это наказание.

Его мягкий насмешливый тон вызвал во мне уже знакомый стыд. Притворяться было бессмысленно. Он знал, что всё это заводит меня. Знал, как мое тело тянется к его грубым прикосновениям, даже когда разум сопротивляется.

Влажный кончик пальца прошелся от моей киски к заднице и обвел узкую дырочку. Я сильно сжалась, пытаясь отсрочить неизбежное, но когда он вдавил палец внутрь, сопротивлению пришел конец.

Я вскрикнула, дернувшись к нему.

— Шшш, синьора Конти. Прими наказание достойно, и я награжу тебя после.

— Пошел ты, — выплюнула я.

Нервы зажглись от удовольствия и боли — завораживающее сочетание, — когда он ввел палец глубже. Ягодицы все еще горели, киска была чертовски мокрой и отчаянно нуждалась в его прикосновениях, а попка крепко сжимала его палец.

— Нет. Пошла ты, Джорджия. Пошла ты, твоя идеальная узкая дырочка, и твоя чертовски великолепная розовая попка.

От его глубокого голоса мои глаза закрылись, а по телу пробежала дрожь.

— У тебя здесь нет власти. Нет права голоса… Я главный. Так что лучше расслабься и отпусти себя.