Житие сестер обители Тёсс

5. Риторическое оформление

Наконец, пятый шаг по претворению мистического опыта в литературное произведение заключался в оформлении материала с помощью риторических средств, имевшихся в фонде традиции: клише и продуктивных текстообразующих моделей. То, что подобный фонд существовал, доказывается наличием одинаково организованных текстовых фрагментов, притом что ни сами тексты, ни их авторы не находились в эмпирических (документируемых) связях друг с другом (см. примеч. 117 и 127 к «Откровениям» М. Эбнер).

6. Текст и опыт

Итак, имея в виду сложную траекторию преобразования мистического опыта в литературное произведение — преобразования, включающего в себя вербализацию опыта, его отнесение к определенному жанру, квалификацию (с имеющейся здесь перформативной составляющей), типизацию и риторическое оформление — имея всё это в виду, можно сказать, что литературное произведение является транскрипцией мистического опыта. При этом оба они, как многократно указывалось выше, не были чужды друг другу, но находились, имея общие законы построения, в тесном родстве и близкой связи. При создании литературного произведения речь шла только о том, чтобы выявить эти законы с дополнительной силой. Это-то и происходило при написании заметок дневникового характера и последующей работе с ними редактора. По наблюдениям З. Ринглера, редакторская правка состояла в укорачивании материала, его упорядочивании по тому или иному (тематическому, диахроническому) принципу и правке частных формулировок от случая к случаю (см.: Ringler 1980: 357). В процессе записи и редактирования происходило осмысление мистического опыта.

Поведение и текст отмечают с разных сторон границы традиции, в толще которой происходит постепенное овладение опытом, заключающееся в ряде описанных выше процедур. История этого овладения есть история написания текста. Так традиция совмещает в себе и примиряет собой поведение и текст. Непонятно, к чему оспаривать наличие опыта в таком, сильно укрощенном его варианте. Разве это наличие оспаривается, когда речь идет о других произведениях мировой литературы? Да есть ли здесь, вообще говоря, какая-либо проблема? Кажется, что нет, по крайней мере, в намеченной выше перспективе.

VI. «Откровения» Элсбет фон Ойе: новаторство в традиции

1. Рукопись Rh 159

Уникальность «Откровений» цюрихской доминиканки Элсбет фон Ойе заключается в том, что они дошли до нас в автографе, собственноручной записи их составителя [1080] . Как раз это обстоятельство выводит исследования женской мистической традиции 1-й половины XIV века на существенно новый уровень, а именно в трех отношениях. «Откровения» являются не искаженным последующей правкой и заслуживающим доверия авторским свидетельством о мистических и аскетических практиках позднего Средневековья. «Откровения» могут быть приняты за точку отсчета при выявлении и оценке позднейших напластований в других памятниках монашеской письменности. Неся в себе многочисленные следы исправлений автора (поддающихся реконструкции), текст «Откровений» доступен изучению не только как результат, но и в ходе его написания.

1080

Приносим глубокую благодарность доктору В. Шнайдер-Аастину (W. Schneider-Lastin; Universitat Zurich) за предоставленную возможность ознакомиться с автографом Элсбет фон Ойе до его публикации.

О жизни Элсбет фон Ойе известно немного. В предисловии к ее посмертному житию читаем: «<...> она пришла в монастырь Отенбах шести лет от роду и служила [там] до пятидесяти одного года Богу» (ЕО 406). Привлечение других житий из отенбахской сестринской книги, а также прочих документов позволило уточнить годы жизни Элсбет: 1289—1339 (см.: Schneider-Lastin 2009: 450). Недавно имя «Elisabeth von Eige» (принятое применительно к Элсбет и используемое хронистом И. Майером) было обнаружено в списке насельниц женского доминиканского монастыря Св. Михаила на Острове в Берне за 1295 год. В связи с этим высказывается предположение, что Элизабет была родом не из Цюриха, а из Берна — где, кстати сказать, в XIV—XV веках проживал и в XVI веке вымер род патрициев de Oeia, — что она была принята в местную обитель доминиканок, однако по причине пожара и последовавшего за ним роспуска конвента в том же 1295 году увезена окормлявшими обитель отенбахскими сестрами в цюрихский монастырь. Здесь она начала предаваться своим «играм» (см.: Aut 85, 5) в условиях строжайшей клаузуры, в полном отрыве от внешнего мира, и предавалась им более сорока лет.

В 1320-е годы Элсбет фон Ойе составила, как полагают, несколько «книжек» («bu^echlinen»): записей дневникового характера, вносившихся каждый раз на пергамент сразу после экстаза, из которых до нас дошла лишь рукопись Z (Кодекс Rh 159 Центральной библиотеки Цюриха): по внешнему виду небольшой том in octavo, на каждой из 160 страниц которого размещается от 15 до 20—22 строк. Автограф был введен в научный обиход германистом А. Мушгом (см.: Muschg 1935: 196) и исследован палеографом К. Хайнелем (см.: Haenel 1958). В настоящее время он готовится к изданию В. Шнайдер-Ластином. Реконструируются фрагменты текста, стертые Элсбет и покрытые ею верхним текстовым слоем вследствие нападок на нее в ее окружении. По имеющимся наблюдениям, в этих отрывках содержатся своего рода экстремальные (либо крайне небрежные) формулировки, предполагающие понимание божественных «излияний» и «истечений» как натуральной (природной), а не смысловой (формальной) эманации [1081] .

1081

Приводим слова Бога, обращенные к Элсбет, стертые ею самой в процессе самоцензуры и недавно восстановленные при изучении рукописи: «Я сосал из тебя то, что должен излить» (Aut 22, 14—15); «Если твой крест вытягивает твой мозг из тебя (entmerget), то он насыщает этим мозгом (merget) Меня» (Aut. 26, 8—9); «Ты столь обильно напитала (hast gemerget) Меня излиянием своего мозга, что Я не могу [удержаться] и должен стремительно излиться в глубочайшее основание твоей души» (Aut. 27, 4—8); «Мне желанно сосать сокровенные жилы твоей души» (Aut. 44, 2—5). «Как Отец Мой естественным образом рождает Меня во всякое время из Своего отцовского сердца, так Моя божественная кровь во всякое время рождается сызнова и освежается в кровавой боли креста твоего» (Aut. 44, 6—11); «Я желаю вечно сосать и наслаждаться мучительной скорбью креста твоего» (Aut. 50, 1—3); «Дай же сосать Мне от креста твоего, и тогда чрез тебя изольется море Моего Божества» (Aut. 128, 16—17); «Я жертвую твою кровь вместе с Собой за человеческий род» (Aut. 134, 4).

После смерти отенбахской монахини на основе написанных ею «книжек» было составлено ее житие — «Книжица жизни и откровений сестры Элсбет фон Ойе» (ок. 1342). Неизвестный доминиканец, видимо лично знавший цюрихскую визионерку, разделил книгу на три части: (1) главы 1—20 (описание аскетических упражнений, вызванных ими страданий и передача кратких аудиций), (2) главы 21—31 (общие вероучительные наставления со сменой 1-го на 3-е лицо ед. ч.), (3) главы 32—36 (откровения святых и насельников неба). Вероятно, самим редактором корпусу были предпосланы введение и оглавление, а в часть I вставлена апологетическая глава 3. Анонимный редактор работал с выправленным Элсбет автографом. Он свел ее разрозненные записки в единое, квазибиографическое повествование, свободно перемещая и сводя вместе текстовые блоки.

И дабы всё полностью соответствовало истине Писания, но было доступней для разумения, одну часть пришлось выпустить, [другую] с великим тщанием упорядочить и некоторые ее слова изменить, но с тем же значением.

ЕО 405-406

Редактор изменил частную речевую практику цюрихской визионерки, «некоторые слова» ее идиолекта в пользу отработанных формулировок и расхожих клише. В идиолекте, самом в изрядной мере затронутом общей клишированностью и стандартизацией, всегда остается возможность индивидуального понимания клише и, следовательно, их переопределения, что, собственно, и ведет к развитию традиции. Вопрос о развитии может ставиться только при наличии рукописей, подобных кодексу Rh 159. И автограф Элсбет фон Ойе позволяет нам поставить этот вопрос.

Составленная после кончины Элсбет фон Ойе анонимная «Книжица» ее жизни и откровений была обнаружена германистом В. Шнайдер-Ластином в 1994 году в Университетской библиотеке Вроцлава (см.: Schneider-Lastin 1995). Некогда она входила в рукописное издание, подготовленное (собранное и отредактированное) около 1450 года неоднократно упоминаемым выше хронистом доминиканского Ордена И. Майером. Издание включало в себя сестринские книги обителей Тёсс, Катариненталь и Отенбах, а также материалы монастыря Св. Михаила в Берне. Единственный сохранившийся список собрания Майера был составлен около 1460 года в нюрнбергской обители Св. Екатерины и там же разделен на два тома. Граница пролегла в середине сестринской книги монастыря Отенбах, отделив предисловие посмертной «Книжицы» Элсбет фон Ойе от ее основного корпуса. Предисловие оказалось в давно известной нюрнбергской рукописи N (Cod. Cent. V, 10^а, fol. 140^rb—141^va), сам же корпус — в недавно обнаруженной вроцлавской рукописи 35 (Ms. IV F 194^а, fol. 1^ra—33^vb). Во вроцлавскую рукопись также вошли благодатные жития Адельхайд Фрайбургской и Маргарет Штюлингер, следующие за «Книжицей» Элсбет. Таким образом, исходная цельность сестринской книги монастыря Отенбах была наконец восстановлена. Из последнего десятилетия XIV века до нас также дошла «Апология» Элсбет фон Ойе, где она названа «святой девой», представлена мученицей и небесной заступницей. Ряд позднейших документов, создававшихся вплоть до середины XVII и даже 1-й четверти XVIII века, возник на волне местного почитания отенбахской страдалицы.

2. «Распятая возлюбленная распятого Сына» [1082]

Образный мир «Откровений» Элсбет фон Ойе вызывает в памяти картину С. Дали «Осенний каннибализм». Взаимное поглощение монахиней-харизматиком Бога и Богом ее; циркуляция между обоими потоков крови и мозга [1083] . В этом жирном, кроваво-мозговом месиве (напоминающем будни городских скотобоен) мелькают подобные ограненным алмазам осколки концептуально-образного мира И. Экхарта: «глубочайшее основание Отца Моего» (Aut 15, 7—8), «потаенная сокровищница <...> троичности Божьей» (Aut. 105, 12—13), «сокровенная пустыня <...> божественного естества» (Aut 152, 6—7), «сияние образа в его отражении» (Aut 154, 1). Страдалица «весьма благоволила» к рейнскому Мастеру, хотя, как утверждает автор ее посмертного жития, никогда не встречала его (см.: ЕО 448).

1082

«Я хочу быть с тобой как с распятой возлюбленной Моего распятого Сына» (Aut. 135, 4—5). «Minnerin» (нем..) — «поклонница», «любительница», «любовница».

1083

В автографе Элсбет фон Ойе получил развитие давний, основанный на таинстве Евхаристии мотив взаимного поглощения Бога и человека. Ср.: «Не ты изменишь Меня в себе, как телесную пищу, но ты изменишься во Мне» (Augustinus. Confessiones. VII. Cap. 10. Punct. 16 // PL 32: 742). «Разжевываюсь, когда обличаюсь, проглатываюсь, когда наставляюсь, перевариваюсь, когда изменяюсь, разделяюсь, когда преображаюсь, соединяюсь, когда уподобляюсь Ему. Не дивитесь сему: Он съедает нас и съедается нами, да будем теснее с Ним связаны, ведь иначе мы с Ним не будем едины» (Cantic. 2: 448). «Оное следует так понимать, что Он нас питает Своими духовными дарованиями и также питается нашими духовными деяниями. <...> Так Он питается нами, а мы питаемся Им. Он нас мучает, чтобы мы уподобились вареному мясу, которое утрачивает кровавый цвет, легко протыкается и отходит от костей» (GHB 297). Ср. также строки 601—608 бестиария англо-норманнского священника Филиппа де Таона (ок. 1125): «Те высоки, как гора, | Кто праведно говорит и поступает, | Они — гора добродетелей, | Такими Господь кормится (D’icels est Deus peuz); | На тех опора Его, | Кто остерегается зла, | И Он — их пища (E il est lur pulture), | Так, как говорит Писание» (цит. по: Bestiaire 1900: 23). Приносим глубокую благодарность профессору И.И. Челышевой (Институт языкознания РАН) за предоставленный ею романский материал.

В аскетических упражнениях Элсбет фон Ойе использовала в первую очередь плетку и крест. Вообще, ее подвиги внешне напоминали аскезу молодого Г. Сузо.

Когда я была совсем молодой, то сделала себе плетку с иголками и стегала себя ею — да так, что иглы нередко столь глубоко вонзались мне в плоть, что я их едва извлекала обратно.

Aut. 77, 13-18

Ношение креста на спине (двух перекрещенных, утыканных шипами и иглами палок) она переживает как распятие: «Как-то раз я мучительно распяла себя на кресте (hat mich <...> gekruzegt)» (Aut. 12, 1—3). Крест подвязывался специальным поясом, тоже снабженным пучками из двух-трех изогнутых гвоздей, глубоко пронзавших бока при дыхании. Когда Элсбет вырывала гвозди из плоти, у нее с боков сыпались черви (см.: Aut. 75, 8—18). Эти последние, кстати говоря, доставляли страдалице много больше хлопот, нежели крест. «Однажды я сидела в великой скорби из-за беспокойства, доставляемого мне крестом; черви несказанно угрызали меня» (Aut. 86, 9—14). Страдания усугублялись долго не стиранной одеждой. Элсбет мутило от ее запаха, ведь, как она замечает сама, «запах был из-за длительного ношения столь отвратительным, что мне казалось, сердце мое опустится в теле» (Aut. 38, 4—7). В рамках аскезы, наложенной на себя, Элсбет до восьми раз поедала мокроту посторонних людей (см.: Aut. 75, 1—4). Не в силах больше терпеть, она протестовала, обращаясь к Богу: «Ну и где же отеческое милосердие?» — и слышала в ответ: «А где подобие Сыну?» (Aut. 104, 3—16).