Змей

– Но он хотел тебя?

Белла не хотела больше говорить об этом. Ей не нравились его вопросы, и, когда она заставила себя взглянуть на него, его взгляд.
– Он был скотом, который временами становился немного грубым. Все кончено, Лахлан. Ты ничего не можешь сделать, чтобы исправить это. Все в прошлом. Я просто хочу забыть об этом.

Это была правда. Саймон не имел больше власти над ней. Скоро он станет еще одним плохим воспоминанием.

Если бы Лахлана было столь же легко забыть. Белла все еще чувствовала тепло его поцелуя на своих припухших губах. Все еще чувствовала его руки на своей груди, безумную пульсацию между ног и ожог от его щетины на своей коже.

Как ему удавалось опустошить ее так быстро и полно? Сделать ее чувства слабыми и уязвимыми?

– Прости, Белла. Мне чертовски жаль, что тебе пришлось такое пережить.

– Тогда отвези меня к моей дочери.
– Белла знала, что она играет на его чувстве вины, но ее это не волновало.

Он был тихим. Слишком тихим. В выражении его лица не было и намека на его мысли.

Белла взяла себя в руки, пытаясь забыть про этот опустошительный поцелуй и помнить о том, что действительно важно. Отложив свою гордость, Белла сделала то, чего безуспешно добивались от нее тюремщики: она попросила.
– Пожалуйста, Лахлан. Пожалуйста, отвези меня к Джоан. Я должна увидеть дочь.

Каменное выражение его лица не изменилось. Ни одного маленького проблеска. Ни одного намека на то, что ее просьбы могут иметь какое-то влияние на него. Что она может иметь какое-то влияние на него. Он целовал ее, как будто не мог жить без нее, а сейчас это не имело никакого значения.

Лахлан покачал головой.
– Мне очень жаль. Это слишком опасно.

Жаль? Слезы начали падать из ее глаз. Как он мог стоять вот так - после всего, что они пережили - и отказать ей в единственном, что имело для нее значение? Единственном, чего она хотела больше всего в мире.

В этот момент Белла ненавидела Лахлана. Ненавидела его за силу и себя за слабость. Ненавидела его за то, что целовал ее и заставил ее думать...

А о чем она думает? Что эти глупые мысли, которые она вынашивала два года назад, были правдой? Что она на самом деле что-то значила для него? Что есть причина, кроме миссии, по которой он придет за ней?

Белла моргнула сквозь жаркую пелену слез. Она смотрела на красивое лицо, изрезанное шрамами, желая чего-то от него всей душой, каждой клеточкой своего существа, сама не зная чего, - того, что он никогда не смог бы дать ей. Казалось, она всегда хотела чего-то от человека, который не мог этого дать.

Вдруг всего стало слишком много. Поцелуй. Его отказ. Побег из кошмара ее тюрьмы. Все эмоции, которые она держала взаперти, которым гордость запретила вырываться. Белла залилась слезами.

Белла Макдафф, наконец, была сломлена.

Лахлан выругался. Но грубое ругательство только заставило Беллу сильнее плакать.

Она опустилась на колени, обхватив себя руками, как от боли, ее плечи содрогались от рыданий, слезы текли по ее щекам, и Лахлан никогда еще за всю свою жизнь не чувствовал себя таким потерянным.

Лахлан не знал, что делать. Он провел пальцами по волосам, чувствуя, что крысы из тюремной ямы Джона Лорна снова ползают по нему. Кожаный котун, который он носил, внезапно стал слишком тугим. Лахлан не мог дышать.

Иисусе, он не мог переносить это. Он не мог видеть, как Белла страдает. Каждая слеза падала как кислота на сталь его решимости.

Не зная, что еще сделать, он опустился рядом и неловко обнял ее. К его удивлению, Белла не оттолкнула его, а схватилась за него, как за спасательный круг. Ее крохотные пальцы впились ему в грудь, как когти котенка.

После минутной паники, когда Лахлан понял, что не знает, что делать, - он никогда раньше не пытался никого успокаивать - он обнаружил, что гладит ее по спине, распутывая волосы, шепчет успокаивающие слова и, в конце концов, умоляет ее остановиться.
– Не плачь, Белла. Пожалуйста, не плачь.

Лахлан не мог видеть ее такой несчастной, но, черт возьми, было приятно снова держать ее в объятьях. Он вспоминал каждый раз, когда прикасался к ней, каждый раз, когда он держал ее. Воспоминания, казалось, выжгли его мозг. Но воспоминания не могли повторить шелковистость ее волос или тонкий аромат ее кожи.

Лахлан наслаждался ощущением ее крошечного тела, прижавшегося к нему, ее щека прислонилась к его груди, ее крошечные пальчики сжимали его, как будто он был ее единственной надеждой. На мгновение Лахлан почти убедил себя, что Белла ему необходима. Он знал, что получает от этого слишком много удовольствия, но, черт возьми, Лахлан Макруайри никогда не славился чувствительностью.

В конце концов, рыдания стихли, и Белла посмотрела на него сквозь пелену слез.
– Если ты не поможешь мне, я пойду сама.

Кости Христовы! Она никогда не успокоится. Даже сломленная, Белла все же проявляла упорство. Лахлан не мог больше этого выносить.
– Черт побери, Белла, ты никуда не пойдешь одна.

Их взгляды встретились, и надежда, мерцающая в сверкающих голубых глубинах, порвала последние следы его решимости.
– Значит ли это, что ты возьмешь меня с собой?

Мог ли он предложить ей компромисс? Лахлан предполагал, что это будет первый раз в его жизни. Но он думал, как бы, к черту, не пожалеть об этом. Лахлан мог совершить одну короткую - очень короткую поездку.

– Тебе слишком опасно ехать - ее лицо вытянулось - но ...
– Белла взглянула на него снова.
– Но я посмотрю, можно ли передать ей сообщение.

Выражению огромной радости на ее лице было почти так же трудно сопротивляться, как и ее слезам.
– О, Лахлан, спасибо…

Лахлан прервал ее.
– Не благодари меня. Я не даю тебе никаких обещаний. И ты должна поклясться, что сделаешь так, как я говорю. Я не хочу, чтобы ты оказалась в опасности. Где Джоан?

– Роксбург.

Лахлан поднял бровь.
– Твоя дочь в замке Роксбург?

Белла кивнула.
– Да, ее кузина Элис Комин выходит замуж за Генриха де Бомона - он только что был назначен комендантом.
– Она почувствовала интерес в его тоне. Белла отстранилась, вытирая глаза.
– Разве это важно?

Лахлан покачал головой.
– Нет.
– Но это может объяснить, почему Мэри Брюс переводят из ее тюрьмы. Он надеялся, что Маклауду и его товарищам по Хайлендской гвардии повезет при освобождении Мэри так же, как и ему. Но в отличие от Беллы, они не знали, когда Мэри будут переводить. Лахлан знал, что его товарищи все еще могут быть там, и не хотел вмешиваться в их планы - и ничего не скажет, чтобы Белла или кто-нибудь еще, не поставил под угрозу всю миссию. Но в то же время, свадьба может стать хорошим развлечением. Там будет много людей - и много празднеств.