Золото Стеньки

В этот момент я вспомнил один эпизод из истории восстания, который хорошенько подзабыл — и замер, уставившись в слюдяное окошко кают-компании, которую сейчас занимали мы с Трубецким.

— Что с тобой, царевич? — обеспокоенно спросил князь. — Не хворь приключилась?

С трудом оторвавшись от мутного вида берега, я посмотрел на него.

— Нет, Юрий Петрович, всё хорошо, просто задумался — как лучше распространить наши слухи, чтобы в них точно все поверили.

На самом деле мне действительно было плохо. Дело в том, что при Разине находился некий неизвестный, которого он представлял как спасшегося от злых бояр царевича Алексея, чудом избежавшего мученической смерти. Вроде бы после поражения восстания этого самозванца разоблачили, но сам факт говорил о том, что сидевший на Дону Разин каким-то образом был в курсе многих деталей того, что творилось в московском Кремле. Даже, наверное, этого неизвестного подобрал так, чтобы он худо-бедно был похож на умершего царевича — иначе и до разоблачения недалеко.

Над этим следовало обстоятельно подумать, а ещё лучше — не менее обстоятельно расспросить самого Разина, чтобы узнать источники его информированности.

— Это просто, — почти отмахнулся Трубецкой, не обращая внимания на мою задумчивость. — Стремянные передадут князю Прозоровскому твоё письмо, где всё и будет сказано — об ожидании у Камышинской крепости подкреплений, о намерении примерно наказать Разина за разорение Яицкого городка и за замученных стрельцов, за ограбленных купцов. Только надо так подгадать, чтобы эти гонцы появились в Астрахани незадолго до Разина, тогда лучше получится.

Я наконец смог стряхнуть с себя морок и смог мыслить относительно нормально.

— Можно послать сначала стрельцов в обычном платье… выдать их за купцов. А как станет известно, что казаки на подходе — пусть на струге заберут стременных с лагеря и привезут в город. И, думаю, Разин сразу в город не пойдет, сначала договориться попробует, а для этого ему подальше нужно быть, чтобы астраханское войско до него не добралось.

— Обычно на Четырех Буграх ждут, — сказал Трубецкой. — Это остров на море, рядом с рекой Бахтемиркой.

Я кивнул — сам вспомнил этот момент обмена послами между казаьчим атаманом и царскими воеводами Астрахани.

— Вот пусть как его послы доберутся до Астрахани, сразу же и узнают, что мы идем. Туда от Камышина плыть дней пять-шесть… накинем неделю на ожидание подкрепления — думаю, тогда у казаков будет повод поторопиться. Но и нам нужно знать о том, что они пришли и что нам поверили. Как думаешь, князь, сможем мы устроить заставы по пути от Царицына до Астрахани? Там и пригодятся татары наши.

* * *

— Царевич, ты сам начертил эту карту?

Густав Дорманн пришел ко мне вскоре после совещания с Трубецким и Поповым и сразу взял быка за рога — его очень заинтересовала нарисованная мною карта. Причем за прошедшие почти три месяца он уже сносно научился говорить на русском, и даже переводчика с собой иногда не брал — как сейчас. Я его понимал с трудом, но он произносил слова медленно, так что можно было догадаться, что именно он имел в виду.

— Да, герр Дорманн, это моя работа.

— Очень необычная сетка, — голландец ткнул в лист, который сейчас был сверху — с Камышином и Царицыным на нижнем срезе. — Я такой ещё не встречал. Слышал, что подобные методы применял француз Декарт, а господин Лейбниц из Майнца рекомендовал использовать так называемые координаты Декарта и для географических карт. Но пока к их советам не прислушались, а все карты привязаны к водным путям.

Я не был математиком, у меня даже элементарные арифметические задачи вызывали серьезные затруднения, а все расчеты мне приходилось проверять не один раз. Но некоторые вещи я просто знал — да и сложно их было не знать, обучаясь в советской школе.

Например, я знал, что если соединить на карте прямыми Москву и Казань и Казань и Астрахань, то получится прямой угол — девяносто градусов. Всё потому, что первые два города имели почти одинаковую широту — на этой же прямой лежали ещё и Владимир с Нижним Новгородом, — а вторые — очень близкую долготу.

Волга же от Казани шла почти точно на юг, но после Самарской луки отклонялась на юго-запад, и Царицын-Волгоград оказывался на долготе Нижнего. После Царицына река поворачивала на юго-восток, чтобы попасть в Каспийское море.

Расстояния тоже не были для меня секретом. От Москвы до Нижнего по прямой было около четырехсот километров, от Нижнего до Казани примерно столько же. От Казани до Астрахани по прямой — около тысячи километров, но если по Волге, то это расстояние увеличивается примерно на четверть.

Ну и длину одного градуса широты или долготы я знал — 111 километров. Правда, я уже почти привык употреблять вместо несуществующих пока французских километров русские посконные версты — они были очень близки, а разницей можно было и пренебречь. [2]

Вот исходя из этих вводных я и нарисовал свой чертеж Нижней Волги. Камышин стоял на 50-м градусе северной широты, у Астрахани было 46, вся моя карта охватывала поле примерно пятьсот на пятьсот километров. Дорманна, судя по всему, восхитила именно координатная сетка — она, конечно, была у меня весьма условной, но по сравнению с выданными мне в Разрядном приказе схемами отличалась очень высокой точностью.

— Это предлагали ещё древние греки и римляне, — улыбнувшись, ответил я. — Но потом про эти предложения забыли, как и про самих древних. Лишь недавно те сочинения снова вошли в моду, так что господа Декарт и Лейбниц свои советы основывали явно не на пустом месте. Думаю, уже через несколько лет мы увидим подобные карты буквально везде. Мне кажется, они элементарно удобнее, чем вот такие.

Я бросил на стол карту Яна Блау. Дорманн посмотрел на неё и чуть слышно хмыкнул.

— Она не точна, царевич.

— Это ты верно заметил — неточна, — ответил я и ткнул в территорию «парсов»: — Сейчас мы вот тут. Ты видишь на берегу хоть одного парса или персиянина? Одни русские стрельцы и пушкари и сотня татарских всадников с голландскими моряками. И так будет до самой Астрахани, которая уже век находится под рукой русского царя. Даже вот здесь, — я провел по Дону, — живут казаки, которые признают власть царя в Москве. Так что будем пользоваться моей картой, а то зайдем не туда, куда нужно. Ты об этом хотел поговорить?