Детская проза

— В тот же день нам попало от врача. Знаете, все боялись, что мы заболеем ещё больше. Но мы помогли нашему другу. Это ведь он и есть Пёстрые Уши! Наталья Юрьевна, он с одной стороны, где серое ухо, - очень породистый, почти овчарка до хвоста. Понимаете? Так вот доктор сказал, что мы для него сделали доброе дело, а для себя — нет и что ещё не известно, чем всё может кончиться. Да и правда, потом Стёпа был прямо на волоске. Тут мы решили так стараться, чтоб всё было хорошо, чтоб не на волоске, а…

— Ну, вот опять слезы! Успокойся, Марусенька… Смотри, на тебя обращают внимание… Успокойся же, голубка, — нежно шепнул офицер и взял молодую женщину под руку. Она поспешно вытерла слезы и сказала, нагнувшись, нищенке: — Девочка, подожди здесь. Я сейчас куплю тебе булок. Смотри, не уходи… Дама быстро направилась к булочной. Офицер ничего не сказал и последовал за ней. — Подайте, барин, миленький, красавец… Три дня не ела… Мать умерла… Отец на войне убит… Пожалейте сиротиночку… — снова заныла…

— А! что? Наелся? наелся? — красные, как вареные раки, и едва переводя дух от усталости, дразнили мы брата по окончании битвы. — Ну, да ладно, ладно! Еще посмотрим, кто наелся! — Сюртучишко-то, смотри-ка, весь изорвали, — продолжали мы дразнить. — Сюртучишко-то — ничего. А вот у Ваньки шишка-то какая на лбу, — вот это как? — Э, брат! шишка-то пройдет; а вот, как ты с рваным сюртучишком-то покажешься папеньке? — Что же? Я так и скажу, что вы изорвали. — А мы про тебя скажем, что ты на…

— А что делать? — грустно спросил Санька. — Отдыхать. Разве в городе бывает такая сказочная тишина? А воздух? Витамин «C»! Мне кажется, что за эту неделю ты уже успел поправиться. Во всяком случае — посвежел. Санька подошёл к дивану и лёг. Даже не лёг, а опал, как сухой лист, на мягкие подушки. Если бы мама знала, как он устал так отдыхать! Санька ещё долго лежал, уткнувшись носом в спинку дивана, и думал свои невесёлые думы. Пока не заснул. А ночью поднялся ветер. Гнул деревья,…

Увидев, с каким интересом на нее смотрит Таня, да что и я не против послушать рассказ, женщина решилась поведать нам свою историю. — Вот такая, как ты, я тогда была, — начала она, обратившись к Тане. — Тринадцать мне зимой стукнуло. Вытянулась, ноги тонкие. Кто посмотрит теперь, так и не поверит. Мама, бывало, глянет на меня, вздохнет и скажет: «И до чего же ты худущая, Надежда. Вон и ключицы торчат». Я своей худобы не замечала. Что мне?! Бегала, носилась. На коньках гоняла. Каток-то у нас был…

Мария Михайловна мрачнеет. — Митя, мальчик мой милый, молчи…» Я встал, покурил, а когда вернулся к столу, с ужасом обнаружил, что опять весь рассказ получился на «м», и опять, как вчера, заплясали перед глазами мухи, мотыльки, малиновки, «мессершмитты», моль… «Довольно, — решил я, — не буду про маленьких мальчиков… Напишу лучше про большого зверя. Вот, например: «Матёрый медведь молча мотал мохнатой мордой…» Я вовремя остановился. «Нет, — решил я, — и про медведя нельзя. Лучше что-нибудь…

Мать замолчала, я принял молчание за согласие, с сильно бьющимся сердцем выскочил из-за перегородки в дверь, отворачивая от матери заплаканное лицо, и чуть не сбил соседа с ног. — Ну, какого из них ты выберешь? — спрашивал он у меня, когда я рассматривал четырех щенят, лежавших на соломе в углу его маленькой коморки. Один из них был белый, другой черный с белым пятном на лбу, но я взял совершенно черного. Все они были еще слепы, то и дело совали мордочки в сторону матки и обнюхивали ее. Маленький…

Многим из вас, вероятно, приходилось во время прогулки заходить в аптеку за скипидаром. Если откупорить пузырек, — по всей комнате пойдет чрезвычайно сильный запах. Сколько служб сослужил этот скипидар! Летом, когда все разъезжаются по деревням и дачам, в городе поправляют дома, маляры белят краскою потолки, стены, двери, перила на лестнице. Краска эта долго не просыхает. Вот тут-то и легко испортить одежду. Купили скипидару, помочили в него кусок сукна, стали крепко, крепко тереть им пятно, — через…

Так лихо доезжают до горы. Шумит гора Крутая. Зимний перерыв в школе объявили. Народу съехалось, как на ярмарку, деревня большая — два конца; поречный конец дворов шестьдесят да заречный — сорок, а гора на всех одна, толочется народ, галдит. Всяк старается первым катить, оттого задеваются, оттого и кувыркаются зря. Ледней и салазок, скамеек всяких — целая очередь у горы, стали и Ванька с Дуняшкой в ряд. Задор у Ивана разыгрался, а тут вот жди. — Эх, и катнет его ледянка, дальше всех, до незаезженного…

Вдруг откуда ни возьмись к праздничному столу подошли четверо оборванных, босых и сопливых детей. И запели тоненькими голосами, от всей души: Золотая рыбка, одари невесту! Золотой стол — женихово место. Отцу — золотые башмаки! Матери — золотые чулки. Каждому гостю — золотое платье. Всем, всем, всем — здоровья и счастья! Спели ребята песенку отдельно для хозяина мельницы: Отцу невесты жить века, Всегда жалеть бедняка! Не дашь нам покушать — Башмаков не получишь!…

— Это же гном! — чуть не закричал я. Наверное, гном пришел искупаться и теперь сидел под пирсом и ждал, когда я уйду. Я свешивался все больше и больше, стараясь заглянуть под пирс, но там было темно. Вероятно, гном затаился и подсматривал за мной маленькими веселыми глазками. Я уперся руками в скользкое, покрытое тиной бревно. Руки все-таки соскользнули, и я полетел в воду. Речка была мелкая, поэтому я не утонул. Я выбрался на берег и стал шепотом просить гнома с помощью какого-нибудь волшебства…

В середине лета цветок распустил венчик вверху. До этого он был похож на травку, а теперь стал настоящим цветком. Венчик у него был составлен из лепестков простого светлого цвета, ясного и сильного, как у звезды. И, как звезда, он светился живым мерцающим огнем, и его видно было даже в темную ночь. А когда ветер приходил на пустырь, он всегда касался цветка и уносил его запах с собою. И вот шла однажды поутру девочка Даша мимо того пустыря. Она жила с подругами в пионерском лагере, а нынче утром…

– Я обрадовалась! – говорит одна девочка. – Я тоже, – говорит другая. – И мы! – И я! – А я как обрадовалась! – Ну, что ты скажешь на это, Маруся? – спрашивает Анна Ивановна. – Они врут! – отвечает Маруся угрюмо. – Маруся! – Они говорят неправду, – поправляется Маруся. – Почему ты так думаешь? Маруся молчит. – У твоей мамы два ордена? – спрашивает Анна Ивановна. – Да, – отвечает Маруся. – Ты обрадовалась, когда маму наградили? – Да, я очень обрадовалась, Анна Ивановна.…

Пока мама меня воспитывала, музыка кончилась и начали передавать «Записки Пиквикского клуба». Мы все сразу повеселели, потому что это очень смешные передачи. Особенно мне понравился в первых передачах незнакомец в зелёном фраке. Он так забавно говорит и такой Мюнхаузен, что мы все хохочем до слёз. А мистер Пиквик очень добрый и очень глупый, хотя сам он думает, что умный. Когда передача кончилась, папа сказал: — После такой весёлой зарядки хочется петь, работать, горы перевёртывать! Споём, что…

Кто-то шикнул на Надю, кто-то дернул за рукав Толика. Дверь открылась. Все девяносто пять пионеров разом встали. Знаменитый геолог был высокий, широкоплечий, одет в синий костюм и мохнатые летчицкие унты. Лицо у него было смуглое, между бровей лежала глубокая морщина, а темные волосы белели у висков. На синем пиджаке геолога горели три ордена и Золотая звезда. Он поздоровался и вдруг удивленно обвел глазами комнату, словно увидел какое-то чудо. Потом все так же удивленно посмотрел на цветы на…

Не обижайся, я исправлюсь. На самом деле приключения в жизни гораздо интереснее снов. – Хорошо. Считай, уже забыла. Пельмешка! У меня родился грандиозный план. Я знаю дерево в нашем парке с огромным в человеческий рост дуплом, хочешь увидеть его собственными глазами и прокричать в него желание? – Интересно, – Пельмешка замялась, накрутила хвостик на пальчик и чихнула, – Наверное, хочу, но у меня ещё нет желания, его надо придумать. – Это же так просто загадать желание! Загадай, чего ты больше…

Как-то мы втроем гоняли мяч. Я говорю: — Вот как запущу сейчас «свечку» — до самого четвертого этажа! Димка говорит: — Лучше не пробуй, в окно попадешь. «Свечка» вышла — первый класс, только я и правда попал в окно: мяч влетел в химический кабинет. Оттуда кто-то выглянул, а я — р-раз! — и к стене: Димку и Сашка видно, а меня — нет. Я им показываю кулак: — Попробуйте скажите только, что это я, — косточек не соберете! — А чего нам рассказывать — ты, голубчик, сам пойдешь и скажешь. …

Мама рассердилась и говорит: – А почему же в Риме, в доме напротив Колизея, висят наволочки?! – Какие наволочки? – Тетка из администрации явно не ожидала такого напора. – Такие! Небесно-голубые наволочки! Висят и сушатся! И никому не мешают наслаждаться памятником архитектуры! – Не знаю, я в Колизее не была. У них, может, и можно. А у нас нельзя. Так вопрос с наволочками на балконах был бесповоротно решен. А наш дом сразу после реставрации, телепередачи и цветов на подоконниках стал элитным.…

Наверно, каждый московский человек, когда был маленький, думал: «А как же это на мосту люди живут?» Ваня тоже так думал, когда учился в первом классе. Но потом его папа взял с собой, когда ходил покупать охотничью сумку, и магазин этот был на Кузнецком мосту. С тех пор Ваня и знает, что это никакой не мост, а хорошая, весёлая улица и на ней множество магазинов. Ваня вошёл в магазин, и его сразу оглушил птичий щебет. В огромных, до потолка, клетках порхали и щебетали изо всех сил весёлые чижи. Из…

Утро выдалось солнечное. Коты — старый и молодой — крепко спали в обнимку. Бабушка разводила руками: — Чудеса, да и только. Ночью дрались, а теперь такие друзья — водой не разольёшь. И она начисто позабыла, что собиралась выгнать любимых Серёжиных котов на улицу. КРУГЛЫЙ РУБЛЬ В этот день Оксана встала раньше обычного. Это ведь был день её рождения! Расчесала пушистую золотистую косу, вплела в неё белый бант, надела своё самое-самое любимое белое платье с красными горошинами.…