Историческая проза

КЛЯТВА ЖАНДАРМОВ . …отправляясь на позиции, бывшие городовые и жандармы приветствуют Временное правительство и Совет рабочих депутатов. Одушевлённые любовью к Родине и народу, мы даём клятву… Мы защищали жизнь и имущество всякого мирного населения… Многие из нас имеют боевые отличия за японскую и нынешнюю войны… …На юге ожидают сокращения посевной площади наполовину. Создавая совершенно необоснованную тревогу, владельцы и управляющие крупных имений бегут в город, бросая имения на произвол судьбы……

К обману противника, к дезинформации, чтобы посеять в рядах его страх и смятение, русские военачальники прибегали не раз. Но мало было сказать врагу то, что надлежало ему сказать. Враг не был так глуп, и наивен, чтобы верить каждому слову пленного или перебежчика. Удостовериться в истинности речей был только один способ — пытка. Вот почему тот, кто принимал эту миссию, заранее возлагал на себя крест мученика. На московском престоле «слабый царь», Федор Иоаннович. Правда, есть при нем крепкий…

Итак, старик Сельмин начинал скучать, видя, что застольники и собутыльники его мало-помалу скрылись и не возвращаются. Он придумал наконец еще одну уловку. Усадьба его была на большой дороге; станция была недалеко от господского дома, он приказал почтовому смотрителю не давать никому лошадей, а всех проезжих отправлять к нему в гости. Происходили презабавные сцены всякий день. Проезжие сердились, жаловались, кричали и все-таки отправлялись к Петру Александровичу, который так умел каждого обласкать…

Дрожит и слабеет сердце в человеке, и не знает он, как оборониться. Молит Бога в покаянии своем, но всех прегрешений, по множеству их, совершенных ведением и неведением, вспомнить не может и только об одном кричит и молит: — Детей! Детей бы спасти! И кажется ему, что Господь милосердный о детях безгрешных должен принять молитву… Но и детей не милует и не обходит страшная стихия. И несть пределов, где можно укрыть голову свою! Обращает человек в злато все имение свое и прячет и зарывает его…

К ЧИТАТЕЛЮ Лет десять назад в потоке новых изданий промелькнула практически не замеченная критикой книга Ж. Бордонова «Мольер», сочетавшая увлекательность хорошего исторического романа и научную глубину монографии. Но издательство, выпустившее книгу, ни словом не обмолвилось, кто ее автор — писатель, ученый, из какой страны родом? И вот лишь теперь российский читатель получает возможность узнать, что книга о Мольере — не одинокий «остров в океане», а всего лишь часть целого творческого материка…

— Они тоже за хозяином! — крикнул старший. — Говорят, раньше нас его отыскали! — Здесь земля Великого Новгорода, — отозвался Сигурд. — Звери принадлежат князю Рюрику. Пусть ищут добычи в своих землях, или я расскажу об этой встрече их конунгу Олегу. — Тут охотник из дома Олега! — В голосе старшего послышался смешок. — А здесь — я, воспитанник великого князя Новгорода Рюрика! — с раздражением крикнул Сигурд. — Пусть посмотрит на мою охоту, если желает поучиться! Некоторое время у саней шли…

– Аристоник не прозевал! Кто-то хотел пробраться мимо поста. Нужно придержать его. – Куда идешь?.. – раздался сверху новый окрик по-персидски, и между большими камнями заметался странный тощий человек. С необычайной легкостью, размахивая руками и широким плащом, похожий на летучую мышь, он бежал по склону горы, прыгая с одной скалы на другую, и к нему спешили наперерез воины, бывшие в дозоре. Путник сделал несколько прыжков, бросился к костру и здесь опустился на землю. Этот человек, казалось,…

Особо хочу отметить Хелен Пью и других активисток лондонского Красного Креста времен Второй мировой войны. Искренне благодарю Кит Спаркс, Колетт Леви и Сью Стейпли, которые, не жалея времени, щедро делились со мной своими знаниями. Моя глубокая благодарность Клэр Александер, оказавшей большую поддержку нам с Десмондом. Столь же глубокая благодарность моей дочери Клаудии за переводы и исследовательскую работу. И конечно же, от всей души благодарю Марию Райс-Джонс за экспресс-курс французского, после…

Лунден — Лондон Мерз — река Мерси Пенкрик — Пенкридж, Стаффордшир Сэферн — река Северн Скэпедж — остров Шеппи, Кент Снотенгахам — Ноттингем, Ноттингемшир Тамворсиг — Тамворт, Стаффордшир Темез — река Темза Теотанхил — Теттенхолл, Уэст-Мидлендс Товечестер — Тоучестер, Нортгемптоншир Уиск — река Эск Вилтунскир — Уилтшир Воднесфелд — Веднсбери, Уэст-Мидлендс Винтанкестер — Винчестер, Гемпшир Часть первая Аббат  Глава первая Темное небо. Боги создают…

— Кум Гамрот, не перебивай рыцаря, — сказал другой купец. — Я и не перебиваю, кум Эйертретер, а только так думаю, что ему приятно будет узнать, о чем говорят: ведь он небось и сам едет в Краков. Сегодня мы и так не вернемся в город, ворота уже будут заперты, а ночью зверь, который водится в щепках, спать не даст: значит, хватит времени на все. — А ты на одно слово отвечаешь двадцать, стареешь, кум Гамрот. — А все-таки штуку мокрого сукна одной рукой подыму. — Эва! Такого, которое просвечивает…

У творчості видатного німецького письменника щасливо поєдналися велика загальноєвропейська культурна традиція і глибоке знання національної дійсності. Генріх Мани з молодих років був захопленим шанувальником французького народу, прекрасного мистецтва і культури Італії. Найвеличнішою подією в історії людства він вважав Французьку революцію, яка «коштувала стільки крові, осяяла казковим світлом наступні століття і досі зігріває людей». Манн високо цінував великих французьких письменників Стендаля,…

– Вот! – грозно сказала женщина. – Полюбуйся! К нам всякие проходимцы заходят во двор. Да ещё и прикрываются твоим именем. Мужчина кашлянул. – Вы кто? Мне пришлось представиться: «Кирилл Граб». Я тут же полез в дорожную сумку и вытащил свою барсетку, в которой лежало несколько визиток. Одну из них я протянул женщине. Понятно, паспорта со мной не было, но и визитка для начала тоже неплохо. – Кирилл Граб… – вслух прочла она. – Надо же! Мужчина взял из её рук визитку и тут же усмехнулся.…

Одно мне с ней не нравится, — когда она про отца рассказывать начинает. Мне кажется, я должна на эти рассказы как-то отзываться. Увы! Каким бы он ни был милым и душевным человеком, что бы ни было у них с мамой, и как бы ни жил он сейчас, — мне это все равно. Если он и был в моей жизни, — то в далеком, бессознательном детстве. Больше я его не видела, не встречала, никаких чувств к нему у меня нет, и пишу про него только потому, что про маму написала, про бабушку написала, даже Зинаиду Станиславовну…

Исторический Миямото Мусаси, который родился примерно в 1584 году и умер в 1645-м, был, как и его отец, знаменитым фехтовальщиком, владевшим двумя мечами. Он был горячим поборником самодисциплины как главного элемента боевого искусства и автором знаменитого пособия по фехтованию «Горин-но-сё». Юношей он, вероятно, участвовал в битве при Сэкигахаре, и его поединки с представителями школы фехтования Ёсиоки в Киото, монахами-воинами Ходзоина в Наре и знаменитым фехтовальщиком Сасаки Кодзиро, о которых…

Мать лежала на печи больная: три дня назад, разыскивая убредшую в лес корову, она подвернула ногу — и с тех пор из-за сильной боли не могла и шага ступить. Увидев Тимошу, мать улыбнулась ласково и радостно — двое их было на белом свете: сын у матери, да мать у сына. Тимошка, вскочив на лавку, поцеловал мать в высокий чистый лоб и взглянул в глаза, каких не было ни у кого на свете. — Истопил бы печь, Тимоша, а как разгорится, я и оладьи спеку, сказала мать. — Ладно, мам, я враз, — ответил Тимоша…

Нежно оглаживает главку облако, тихо серебрится лемех бочки. Простота. Чистота. Застывшая давность. Как не прошли триста лет, верится: вечно, неизбывно первозданное чудо неба и леса, воды и травы, букашки и легкого ласкового дуновения. Что пред этим заботы суматошные наши? НИЛ СОРСКИЙ (русский монах XV века): Дым есть жизнь наша, пар и пепел, на мгновение появляется она и быстро проходит - слабее паутины! Как отцветший цветок опадает, как пропадает тень - так разрушается все человеческое [1,…

Бак наблюдал, никем не замеченный. Сцена заставила его улыбнуться, и озабоченность, похоже, сошла с его загорелого лица. Девочка прыгала, поджимая одну ножку, и кружилась на месте. Её пышное белое платьице то и дело вспыхивало кружевами на жарком солнце. – Дядя Бен! Вы должны играть взаправду! – переливался её голосок. – А вы никак не хотите, вы не пьёте, а лишь брызгаетесь! В очередной раз облитый дядя Бен спрыгнул с качелей и пошёл в дом. С него текло. Девочка заняла его место и принялась раскачиваться,…

В романах «Море согласия», «Государи и кочевники» и «Дым берегов» он воссоздал целую эпоху зарождения и становления русско-туркменских связей и дружбы. По сути, показан весь XIX век с его экспедициями в Среднюю Азию и Туркмению, с его купеческой торговлей на Каспии, с многочисленными прошениями туркмен о добровольном вхождении в состав России, с мирными визитами в Петербург. Наконец, в романе «Дым берегов» описан поход Скобелева и участие русских прогрессивных людей в судьбах туркменских племен.…

- Надо бы кого-нибудь позвать с собой, - предложил Аскольд. - Ничего, одни справимся. Убедимся, что там никого нет, и дальше двинемся! Они дёрнули дверь, она не поддавалась. - Заперта изнутри, - сделал вывод Дир. - Значит, там кто-то из защитников крепости спрятался. Выкурить бы как-нибудь! - Ну не поджигать же их! Тогда вся крепость может сгореть. - Разумеется! Я и не собираюсь пожар устраивать. Я в другом смысле сказал - выкурить. Выгнать их надо! - Давай плюнем. Будет город в наших…

Часть первая Иск Истории Вступление Подражание, вытеснение, забвение… Риск ли предъявлять Истории иск? Если жизнь – выживание, не является ли История синдромом потери памяти во имя выживания? Считать ли в таком случае собственное достоинство душевным изъяном? Может ли потерять достоинство целый народ: столь пестуемый поколениями немецких философов Volk: «вместебытие»? Как переживается эта потеря – неотступным страхом, ставшим привычной формой рабского существования, или массовым…