Историческая проза

Олексій Михайлович, прозваний, до слова, Тішайшим, відзначився ще й деякими капризами-химерами, що потрапили навіть в архівні документи. Але ті його дивацтва швидше були від невігластва. Ось один з прикладів. Житель Арзамаса, якийсь Савка Федоров і його однофамілець, селянин Івашка, в’їжджали разом в Москву через Яузькі ворота і знічев’я грали на балалайці. За гру на балалайці прибульці й були в один мент схоплені препильною вартою і відправлені яко злочинці в Стрілецький приказ, де їх добряче для…

Я не знаю, любила ли она меня. Я не спрашивал ее об этом, скорей всего нас это в тот момент меньше всего интересовало. Это было странно, не правда ли!? Очень странно. Старик идущий на носочках, и мокрый сад, и это время, которое мы не чувствовали, потому, как его не было, не было совсем. Мы были только вдвоем и все остальное, весь мир, был создан для нас, охранял нашу тишину, наши чувства нас самих. Река постоянно плескала волной, ворочала бурую гальку. Она казалась бурой только с обрыва. Подойдя…

Великий романист скончался 15 ноября 1916 года в швейцарском городке Веве, где несмотря на болезнь самоотверженно возглавлял Комитет помощи польским жертвам Первой мировой войны. Творчество Генрика Сенкевича сыграло большую роль в истории польской культуры и получило всемирное признание. Его высоко ценили Л. Н. Толстой, Н. С. Лесков, А. П. Чехов и другие выдающиеся писатели и общественные деятели. Большинство романов Сенкевича экранизировано. Избранная библиография Г. Сенкевича: «Старый…

– Ну? – переспросил он, уже готовый дать отпор. – Пансионер третьего курса Петр Алабин! – выпалил юноша. – Ваше величество, прошу после окончания Коммерческого училища зачислить меня на службу в Тульский лейб-гвардии полк, – он запнулся, проглотил слюну, – в котором служил мой отец и дошел в составе этого полка до города Парижа в тысяча восемьсот четырнадцатом году! – У него уже и в глазах потемнело от волнения. – Прошу вас, ваше величество, зачислить нижним офицерским чином. Родине хочу служить!..…

Он зыбок, он странно меняется. Очень точно сказала о нем великая княгиня Ольга, сестра последнего царя: «Он менялся, как хамелеон» . О том же пишут и другие: «Когда вспомнишь эту его диковинную особенность мгновенно изменяться… сейчас сидел простой, неграмотный мужичок, грубоватый, почесывающийся, и язык у него еле шевелится, и слова ползут неповоротливо… и вдруг превращается он во вдохновенного пророка… и… новый скачок перевертыша, и с диким звериным сладострастием скрипят белые зубы, из-за тяжелой…

Наконец, я, как всегда, благодарю всех, кто помогал мне на этот раз, но не был здесь упомянут. В этом нет вашей вины, виноват я сам, выражаясь трафаретно. Те, кто работает бок о бок со мной, скажут, насколько скверная у меня память, так что если я о ком-то забыл, приношу искренние извинения за такую неадекватность. Там, где исторически в книге все верно, – это лишь благодаря тому, что мне очень помогли, там же, где окажутся ошибки, они только мои. Спасибо. Пролог Нижняя Германия,…

Клара и Нюраня Список Клариных претензий к матери был бесконечным. Как гудящие электрические провода – высоко на столбах, не оборвать, от одной опоры до другой, без начала, без конца – бесконечно. Но заявление матери на суде: «Да, мой муж Емельян Афанасьевич Пирогов был предателем и пособником фашистов» – не могло сравниться со старыми мелкими обидами. Можно иметь сотню несимпатичных родинок на теле или одно лиловое родимое пятно на все лицо. Родинок не видно под одеждой, а пятно не спрячешь.…

Почти четыре века прошло с тех пор, как на материке Европы совершились события, о которых автор намерен рассказать в следующих главах. Летописи, на страницы которых было занесено описание этих событий и которые могли бы служить несомненным доказательством их истины, долго хранились в знаменитой библиотеке Сен-Галленского монастыря, но, к сожалению, вместе с другими литературными сокровищами этой обители они погибли при разгроме монастыря во время французской революции. Строго придерживаясь исторической…

Коляска тронулась, но обе девочки еще раз оглянулись друг на дружку. – Кто это? Юлия пожала плечами так, словно сестра сморозила глупость. – Ты что, не видишь, как они похожи? – Кто с кем? – Елизавета Федоровна с младшей сестрой. Малю недовольство сестры не смутило, она продолжила расспрашивать: – А кто такая Елизавета Федоровна? – О господи! Вот что значит не видеть ничего, кроме своего класса и дачи. Елизавета Федоровна – невеста великого князя Сергея Александровича. Скоро свадьба.…

– Император пьет! – И тысячи шляп слетают с голов. – Император выпил! – И шляпы опять садятся на парики… Вена – продажна: здесь каждый живет взятками и грабежом. Вена поет, Вена пляшет, Вена играет в карты, Вена болтает, Вена воюет (всегда чужими руками)… Очень много денег нужно в этом германском Вавилоне! А потому, когда денег не хватает, дипломаты выдумывают конфликты. Они собираются за круглым столом, пишут «дедукции», «трактаменты», «рефлекции» и «промемории». Когда же взятка получена, конфликт…

Жалобно запел хор мальчиков. Монахи поднесли свечи к знаменам, и они разом вспыхнули, сгорая в буйном и жарком пламени. Тут раздался цокот копыт – по ступеням лестницы прямо в собор въехал на лошади воевода Ян Тарло в панцире; поверх его шлема торчала большая черная свеча, коптившая едким дымом. В руке Тарло блеснул длинный меч: – Да здравствует круль Сигизмунд-Август! Имя нового короля, сына покойного, было названо, и канцлер с подскарбием разломали государственные печати – в знак того, что…

Гольбейн сказал, что Базель уже спохватился, не желая терять своего живописца, но обещали платить в год только 30 гульденов, а прожить трудно даже на восемьдесят. – Я обижен Германией, – скорбел Гольбейн. – Мои картины выбрасывали из церквей, их жгли на кострах, как сатанинские. Однажды на продольном полотне я распластал труп утопленника, я открыл впадину его рта, но моя жестокая правда смерти вызвала злобную ярость всех, всех, всех… – Неужели всех? – со смехом спросил Гизе. – Да. Мне пришлось…

Объясняют Гриньке Затворову: – Переворот. Революция. Конец старому. Несправедливому. Кто пашет, кто сеет, кто у станков, у машин стоит, кто страны создает богатства, тот отныне и государством правит. Дотошлив Гринька: – Значит, заводы – рабочим? – Верно, Гринька! – Землю – крестьянам? – Верно, Гринька! – Мир всем народам? – Так точно, Гринька! Счастлив Гринька. Счастливы люди. Солнце на небе для всех сияет. Однако не смирились капиталисты и помещики с потерей земли и заводов,…

– Я… я не плачу, государь-батюшка. – Не плачешь… только слезы из глаз рекой льются. – Что же мне делать? – Не супротивничать, а слушаться отца. – Я, кажись, и то во всем, родимый, тебя слушаюсь… твои родительские приказы выполняю. – Выполни, Феня, и теперь. – Приказывай, батюшка. – Выходи за Глеба Морозова. – Слушаю. – Вот и давно бы так, дочка… Теперь я вижу, что ты не супротивная, а послушная… это хорошо… готовься невестой быть. Дней через пять будет твое благословение. …

Его герои – всегда на распутье, всегда судьбой поставлены перед мучительным выбором: «Я или мой брат?», «Русь или Орда?», «Тверь или Москва?», «Земное или Бог?». Причем, выбор почти всегда смертный – между Жизнью и небытием. Трагизм этой ситуации был очевиден для Н. С. Фуделя. Первая треть четырнадцатого века – время, которому посвящено повествование, – прискорбное для русского народа. Уже стали забываться имена храбрых князей Юрия Всеволодовича Владимирского, Олега Ингваревича Красного из Рязани,…

И сказал Олег своей дружине: – Скоро эти земли будут нашими! Удача сопутствовала ему. В земле славян-кривичей почти без боя взял он город Смоленск, в земле северян после недолгой осады захватил город Любеч и посадил там своих воевод. От Любеча было рукой подать до Киева. Много слышал Вещий Олег об этом городе. Говорили, будто бы Киев по величине, красоте и богатству не уступает Великому Новгороду, но ни Олег, ни его дружина не верили, что такое может быть. И вот, на высоком берегу Днепра увидел…

– Зачем? – искренне удивился Николаенко. – Там объяснят, зачем, – отрезал Кривоносов, который и сам знал только то, что передал Николаенко. Зато он знал другое: ему в руки попало письмо Николаенко, адресованное какому-то старшему лейтенанту Солоницыну, в котором Николаенко писал, где служит и кем, и что очень недоволен такой службой. Письмо это Кривоносов переслал по команде, и, судя по всему, вызов Николаенко в особый отдел «Смерша» связан с этим письмом. Потому что, если бы Николаенко вызывали…

«Там не только китайцев, но и маньчжуров не было! Маньчжуров привлекли мы сами своими набегами с Амура в глубь Маньчжурии за хлебом, пока по нужде не завели своего землепашества. Есть и у нас такая замашка… Одни строили заимки, привозили семьи из Якутска. А другие ходили за хлебом в набеги! Путаница? Ничего подобного! Маньчжуров не было потому, что им незачем было ходить на Амур, если у них в Маньчжурии тепло и там житница…» А распроклятая московская приказная бюрократия не вымерла! Чем наша, петербургская…

В. Мартов Избранные произведения Г. П. Данилевского «Беглые в Новороссии» (1862) «Беглые воротились» («Воля») (1863) «Новые места» (1867) «Девятый вал» (1874) «Потемкин на Дунае» (1878) «Мирович» (1879) «Княжна Тараканова» (1883) «Сожженная Москва» (1886) «Черный год» (1888–1889) Часть первая. Царственный узник – Да, – скажут наши правнуки, – им было больно угнетение России. Ледяной дом I. Курьер из завоеванной Пруссии Императрица Елисавета Петровна скончалась…

Царь Борис Годунов не спешил выносить приговор Федору Романову и его брату Александру. Он знал, что за него это сделают суд и Боярская дума, а все утвердят архиереи и патриарх. Но царю не терпелось унизить Федора Романова. Он жаждал увидеть, как спадет с лица недруга гордыня, как тот слезно будет молить о пощаде, о милосердии. «Да не дождешься ты моего милосердия. Многажды был тобою уязвлен, теперь получи долг сполна», – подумал царь Борис и спросил Федора: – Зачем вы, Романовы, искали моей смерти?…