Классическая проза

Во сне я был этим мальчиком, я неподвижно стоял один, зная, что я один, и голос – мой, и темнота – не смерть солнца, а темный свет, отраженный глухой стеной коридора. Я протянул руку, рука превратилась в дерево. В то утро в шипении лампы Доктор с рассвета готовил новую кислоту, мешал раствор круговыми движениями ложки и наблюдал за окраской колбы, потом убавил жар и колба обесцветилась, как вода. Сильнейшая из кислот жгла воздух, но между пальцами текла, как сироп, и не обжигала. Молча и осторожно…

Это смерть, сказал себе мальчик, удушье и судорожный кашель, и тело набито камнями… и сводит лицо, как от гримас, которые строишь перед зеркалом. Ее рот был в дюйме от его губ. Она водила длинными указательными пальцами по его векам. Это сказка, сказал он себе; мальчик приехал на каникулы, и его поцеловала ведьма верхом на метле, слетевшая с дерева на холм, который раздувался, как злая лягушка; она гладила его глаза, и прижималась грудью к нему, и любила его, пока он не умер, а потом утащила его…

— Я чувствую, что молодой человек стал жертвой всеобщего интереса к нашей красавице, — прокартавил он, подойдя ко мне. Я пробормотал в ответ что-то невнятное. — Я не могу утверждать точно, — продолжал он, — логика здесь бессильна, логика оперирует только фактами, а когда их нет, нам остается рассчитывать только на свою интуицию. И если интуиция меня не обманывает, то графиня просто-напросто Трибада. Но, повторяю, я ничего не утверждаю… Трибада! Это слово навряд ли скажет…

— Макс, пять часов, вставай! — крикнул Боровецкий, приоткрывая дверь в темную комнату, из которой его обдало духотой и запахом фиалок. Макс не откликнулся, только заскрипела, затрещала кровать. — Мориц! — крикнул Боровецкий, приоткрывая дверь в другую комнату. — Я не сплю. Всю ночь не спал. — Почему? — Все думал о нашем деле, подсчитывал. — Знаешь, Гольдберг-то в эту ночь сгорел, совсем, дотла, как выразился Матеуш. — Для меня это не…

ПРАВДА ДЛЯ МАРСИАН ФИАСКО ФИЛАНТРОПА СЕМЕЙНАЯ ТРАГЕДИЯ ЖЕРТВА АБОРТОВ СКАЗАНИЕ О СЕЛЬПО СИБИРСКОМ МЕСТЬ ТРАКТОРИСТА ЖАК КУСТО В КОНЬЯКЕ СУДЬБА ПАРТИЗАНКИ ГОРЬКИЕ ПОМИНКИ ТРОЙНОЙ ПРЫЖОК МЕСТО НА КЛАДБИЩЕ Юз Алешковский КНИГА ПОСЛЕДНИХ СЛОВ Александр Дунаенко 35 уголовных историй СЛУЧАЙ В МУЖСКОМ ТУАЛЕТЕ Гужанов при отягчающих вину обстоятельствах зверски избил в туалете библиотеки имени Ленина…

Госпожа Плонская сияла. Ее темные щеки покрывались ярким румянцем, она потирала руки, говорила добродушно, много и громко и лишь изредка украдкой бросала укоризненные взгляды на Ядвигу. Нет, на этот раз дело было не в надеждах, связанных с возможностью выдать дочь замуж: еще с осени, когда инженер появился впервые, было известно, что он женат. Поэтому к любезности госпожи Плонской не примешивались ни корысть, ни тайные надежды. Это была просто радость видеть у себя, оказывать гостеприимство человеку…

Более того! Одна прелестная молодая особа, лет двадцати двух — двадцати четырех, сидевшая в левом углу северной трибуны, старательно записывала мой доклад. Лицо ее отличалось тонкостью черт и замечательной выразительностью. А внимание, с которым она прислушивалась к моим словам, придавало еще больше очарования ее необычному лицу. Она была не одна. Рядом с ней сидел высокий плотный мужчина, с длинной и курчавой, как у ассирийских царей, бородой и длинными черными волосами, и время от времени что-то…

Но если мы признаем, что аббат Куаньяр жил, как свободный человек, не порабощенный заблуждениями толпы, что никакие призраки наших увлечений и наших страхов не имели над ним ни малейшей власти, мы должны согласиться также, что этот замечательный ум отличался исключительно своеобразными взглядами на природу и на общество; и если он не поразил и не пленил человечество широкой и стройной системой мышления, то лишь потому, что ему недоставало ловкости или просто желания почаще подпирать истины софизмами,…

Итак, не успел учитель уйти, как Буффальмако приступил к осуществлению своей затеи. Он спустился в погреб, сообщавшийся с погребом булочной и полный тараканов, которых привлекал запах мешков с мукой. Известно, что булочные, трактиры и мельницы кишат тараканами, иначе карапузиками. Эти плоские, дурно пахнущие насекомые с рыжеватым щитком [2] неуклюже передвигаются на длинных мохнатых лапках. В эпоху войн, обагрявших Арбию и питавших оливковые деревья кровью благородных рыцарей, у этих противных…

— Да, Веле — это сила, — уверенно ответил Фонтане. — Охотно верю; я слышал это от многих. Но в чем именно его сила? Фонтане пожал плечами и объявил, что я задаю нелепые вопросы. Я поверил ему без труда. Я всегда доверяю людям, которые считают, что я неправ. Все-таки Фонтане соблаговолил прибавить, что г — н Веле отдал свою молодость делу освобождения народов. — Он служил добровольцем в Старом и Новом Свете. Он сражался в Перу, под начальством генерала Пезе, против испанцев;…

— Ах! Если бы я жил во времена этих войн и был рыцарем! Я захватил бы две пушки… двадцать пушек… сто пушек… все пушки захватил бы у англичан! Я сражался бы один у потайного хода. А над моей головой парил бы архистратиг Михаил в виде белого облака. Слова эти и певучий тон, которым они были произнесены, глубоко меня потрясли. Я сказал: «…А я был бы твоим оруженосцем. Ты мне очень нравишься, Лемансель! Хочешь со мной дружить?» Я протянул ему руку, и он торжественно ее пожал. Тут учитель велел…

Лета ответила: — Мария, я сделаю так, как ты говоришь. Моего мужа зовут Гельвием, он всадник и один из самых богатых жителей города. Никогда еще не приходилось мне долго просить его о чем-нибудь, потому что он любит меня. Теперь твои спутники, о Мария, уже не страшат меня, я не побоюсь пройти среди них, хотя язвы и разъедают их тело, и пойду в храм молить бессмертных богов, чтоб они исполнили то, о чем я прошу. Увы! До сего дня они отказывали мне в этом. Мария, простерши обе руки, преградила…

А второе стихотворение, с рифмами поизысканней, гласило – и гласит: Ах, Вальверде-де-Лусерна, санабрийских вод отстой, не втащить твой сказ простой в новый век наш, в век модерна! Тщетно бьют колокола в Иоанновой ночи: больше нет хлебов в печи, прочь история ушла. Горько стать форелям пищей, если мертвых примет влага: при смерти Рива-де-Лаго, берег битв, сегодня нищий. И в самом деле, трагическая, из нищих нищая деревня Рива-де-Лаго на берегу озера агонизирует и,…

Пилотът на самолета, Франц Лихтерман, се отегчаваше през монотонните часове, прекарани в претърсване на морето. Копнееше да постъпи в бойна ескадрила, да участва в истинската война, а не да се мотае на хиляди метри над леденото нищо с надеждата да открие съюзнически кораб, който ще бъде потопен от някой друг. В базата Лихтерман имаше стриктно войнишко поведение и очакваше същото от хората си. Но когато патрулираха и минутите се влачеха бавно, позволяваше на петчленния екипаж известна фамилиарност.…

5 Аж до вечора ми виносили з палацу протухлі останки корів, наводили сякий-такий лад у цьому неймовірному гармидері, опоряджали тіло, - а втім, так нічого й не змогли вдіяти, щоб зробити мерця схожим на той легендарний образ, яким ми звикли його уявляти. Ми терли його шкреблами, котрими чистять рибу, - щоб поздирати з нього морських паразитів, ми обмили його креоліном та соляним розчином, щоб знищити сліди тліну; ми напудрили йому лице крохмалем, щоб не видно було клоччя й парафіну, які мали замаскувати…

- Куда ты идешь? - спросил Хамди. - Никуда. Прогуливаюсь. - В таком случае поедем к нам! И, не дожидаясь моего согласия, Хамди усадил меня рядом с собой. Оказалось, он возвращается из командировки: инспектировал фабрики компании, в которой служит. - О своем возвращении предупредил телеграммой. Так что дома приготовились к встрече. В противном случае я бы не решился пригласить тебя к себе. Я засмеялся. Раньше мы с Хамди часто встречались. Но после моего ухода из банка…

Остатки дряхлых рощ окружали уже не губернаторские дачи, а женский институт, но беспокоющее очарование парка, видно, и в мое время было столь же велико, как в детские годы Чернышевского, который пристально и восхищенно вспоминает исчезнувший памятник. Я всегда готов был много дать, чтобы лишний раз побыть в заброшенной губернаторской роще. И я бывал в ней, и я ловил в ней птиц со своим приятелем — таким же бездельником, как я… И я не знаю точно, — где тут действительность, где книги, не спутались…

*** І знов рефлексії! Та цур же їм! Се панський спорт! Хай нервні білоручки та пустопляси риються в своїм нутрі, і всяку думку гірш онучки розскубують, і всякий рух чуття жвуть, мірять, важать! Не для нас сі штучки! Ми, бра, плебеї, учтою життя не мали ще коли пересититься, гашиш та опій, сім'я забуття противне нам. Нам хочесь жити, биться з противником, нам люба праця, рух, ми хочем справді плакать, веселиться, любить, ненавидіть. У нас ще дух не розколовсь надвоє під корою, традиції не…

Дивиться Лис на нього з ями, а далі почав промовляти: - Дрозде, Дрозде, що ти робиш? - Гніздо в'ю. - Нащо тобі гніздо? - Яєць нанесу. - Нащо тобі яйця? - Дітей виведу. - Дрозде, Дрозде, коли ти мене з цієї ями не визволиш, то я твоїх дітей з'їм. - Не їж, Лисику, зараз тебе визволю,- просить Дрозд. Дрозд горює, Дрозд нудьгує, як йому Лиса з ями добути. От він щодуху полетів лісом, почав збирати палички, гіллячки та все в яму кидає. Кидав, кидав,…

- Добре, нехай i так буде,- промовив Осел, i з тим розiйшлися. Лев побiг по лiсi; бiгав, бiгав: тут злапав серну, там зайчика, там знов якусь звiрину - за годину мав уже щось п'ять чи шiсть штук. Бере те все i волоче до Осла. А Осел тим часом що робить? Пiшов собi на широку поляну, де сонечко ясно свiтило, i насеред луки кинувся на землю, ноги геть вiдкидав, очi зажмурив, язик висолопив на пiвлiктя - сказав би хто: згинув та й згинув. А понад поляною все яструби лiтають, ворони, ка-нi, сороки,…