Контркультура

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…

Год назад мы катались на велосипедах вдвоем с Быком, только не за городом, а возле улицы Строителей, где много одноэтажных деревянных домов и спуск к реке. Там живут одноклассницы, Зеленова и Бойко, и мы их там встретили однажды, и Бык приебывался к Зеленовой, и она обозвала его «жирюга» и побежала, а он догнал ее и поймал и стукнул несколько раз кулаком – несильно, но так, чтобы поставить на плече синяк «на память». А Бойко на меня не обзывалась и вообще ничего не говорила, только улыбалась, как…

Я не отвечаю. – Сидели бы дома, а на хера сюда ехать? Чтоб жопу погреть? – Я тебе отвечу, – говорит какой-то мужик за соседним столиком. – Принципиальной разницы нет, куда ехать. Крым или не Крым. Главное, чтобы баб побольше. И водки. Я допиваю и выхожу. На улице темно, и на непривычно низком и черном небе тускло светят звезды. Слышна музыка: наверное, дискотека. Я иду на звук. Дискотека почти на самом берегу. Это – навес, огороженный по бокам сеткой. Звук говенный – как в каком-нибудь…

Тук-тук-тук… Подождите, дайте угадаю, кто это… Да конечно же он, что уж там. Давно уже в прошлом те времена, когда можно было угадывать и ошибиться. Нынче — не то, нынче без вариантов. Но спасибо ему уже за то, что можно вздрогнуть, услышав «тук-тук-тук». Правда, она давно уже не спохватывается «Ох, я же в одном исподнем!..» и не кричит двери: «Подождите, я не одета». Потому что — без вариантов. Он входит порывисто, врывается с улыбкой на тонких губах, худощавый, стремительный. Молодой. …

Вчера он написал заявление об увольнении. Достало. Четыре месяца без зарплаты и — обещания, обещания. Он всегда был за то, чтоб бастовать, но теперь — и все остальные тоже. Сегодня — последняя капля. - Это правильное решение, - сказал Глеб. - Мы вам поможем. Мы и раньше говорили… - Раньше то было раньше, - перебил его Барчишин. - Я тоже раньше им говорил, но не все понимали. - И добавил: - Я на вас рассчитываю. Он был не очень-то приветлив, этот Барчишин. Хотел показать, что мы случайные…

Мне все быстро остопиздело. Сидеть у Жгенти и так последнее дело. Не знаю, с какой радости, но вдруг я спросила у Зазы: – Нравится тебе Сорокин? А тот, будто только того и ждал, сразу забыл и про Куклу, и про тинейджера, стянул вниз майку, мигом стер с лица глумливую улыбку, выпустил из ноздрей остатки сигаретного дыма и вновь вперился мне в глаза. Опять, думаю, не ответит, оставив мне гадать, что кроется за этими его взглядами. – В общем, – ответил он, – да… И все лыбится, главное, типа…

Что меня ждет в новом году? Вот если бы на самом деле стать свободным человеком. ЧЕЛОВЕКОМ. А не безвольным наркоманом. Когда это кончится? 3 ЯНВАРЯ 1978 ГОДА Чувствую себя плохо. В школе до меня ничего не доходит. Пани Мария написала, чтобы (в феврале я приезжала в Варшаву. Это очень далеко. А здесь приходится жить от иглы до иглы. Опять нужно достать ампулы с «майкой», и побольше. 4 ЯНВАРЯ Пришлось глотать «коду» , потому что не хватило «майки». Проглотила и спокойно пошла в школу. Ко второму…

I can't hold on With thought of failure inking in Linkin Park, «By My elf» - Хочу еще кока-колы. Принесешь? Вопрос выводит меня из ступора, в который я вошел неопределенное время тому назад. Голос, которым он был произнесен, кажется мне совершенно незнакомым. Я на миг теряю чувство реальности и не понимаю, что я вообще здесь и сейчас делаю. Но когда я смотрю в сторону голоса, я понимаю, что он принадлежит все той же Наташе. Наташа – моя бывшая. Мы встречаемся и занимаемся…

Бессмысленно... Ты ничего не почувствуешь! А бьют только ради этого. Чтоб прочувствовал, сволочь! Чтоб запомнил накрепко, болью в раздробленных костях и искореженных печенках, нельзя со мной так! Нельзя, понимаешь! Ты-то подох, а я? Я-то как? Как жить мне теперь с такой-то ношей? Хоть бы подготовил меня!.. А я уши развесила: дома стрем, шнурки привалили, не сварить, пойдем на наш чердак, на свечке сварим, эфой с толиком отобьем, целяковыми баянами втрескаемся, а там, глядишь, и потрахаемся... Как…

– Ну что ты молчишь? – Зачем? – сказал он, стараясь выговорить это «зачем» как можно спокойнее. – Ну как же? Там же тахта. – Она хихикнула, не замечая странности его интонации. – А потом решим, переносить ли ее в мою комнату. Эта отвратительная тахта с голубыми и беленькими цветочками, эта безвкусная старомодная спинка, в которую он как-то упирался пятками, когда ее мамы не было дома и когда не получилось, несмотря на размах, опять не получилось у Насти, и он, не уставая работать, устал ждать,…

– Выпить? – рассмеялся Моцарт. – Да-да, именно выпить побольше и чистого, чтобы сразу и наверняка. – У меня, к сожалению, не спирт, а… – Яд, – сказал Моцарт. – Я не понимаю вас, – пожал плечами Сальери. – Я… я… – Да нет, – вздохнул Моцарт. – Мы прекрасно понимаем друг друга. Ведь это я вас, а не вы меня нашли. – Неужели? – как-то зло усмехнулся тот. – Пойдемте ко мне в гостиницу, – сказал устало Моцарт. – Там нас никто не найдет. В номере гостиницы они сидели на стульях. Пол был чист.…

У Купряшиной есть своя искренняя женская бездна. Если рассказ «День рождения» в духе московского концептуализма пародирует детские «парадизы» соцреализма, и твердая задница учительницы торжествует над ежом ради горького смеха, то «Один день Серафимы Генриховны» (названный скорее небрежно, чем пародийно) написан в знак примирения с жизнью. Фарш жизни неделим на добро и зло. Серафима Генриховна продеградировала до основания; это и воспринимается как завидный идеал. Здесь достаточно много авторской…

— Это тебе, Сёко. Я почувствовала исходящее от игрушки тепло, такое сильное, что казалось, оно пронизывает каждую клеточку тела. Я повесила ее на школьный ранец и во время перемен слегка покачивала ее, слушая звон маленького колокольчика и погружаясь в светлые воспоминания о новогоднем празднике. Мои родители были всегда добры, но, когда речь заходила о манерах, они проявляли строгость. Даже экономке запрещали нас баловать, и за едой нам никогда не дозволялось смотреть телевизор. До и после…

«Никогда ни с кем не разговаривать!» – вдруг засмеялся Антон, входя почему-то в булочную. Хлеб был горячий и мягкий, только что из пекарни, его приятно было давить, прорывая ногтями хрустящую упругую корочку, приятно рвать и разбрасывать, далеко разбрасывать с закрытыми глазами. Эти ватные ноздреватые с поджаристой оболочкой куски, разлетающиеся словно бы хлопья оранжевого снега, новогодней царственной ваты вокруг свежесрубленной елки… Но вдруг взвилось и понеслось: – Смотрите, хлеб рвет! …

Таким образом, преобразование общества произойдет мирным путем, на основе сотрудничества пролетариата и почти всей буржуазии. При этом Прудон ставил условием отказ от политической борьбы, как источника обострения классовых противоречий. Согласно его теории должно быть уничтожено государство, как главное орудие угнетения, раскола общества и паразитизма. На этих идеях Прудон в 1845-47гг. строил проект «прогрессивной ассоциации», объединявшей на принципах «мютюэлизма» взаимопомощи ремесленников,…

Мать Луизы обычно присутствовала на занятиях, и ее бодрый дух всегда оживлял сухой, строгий и премудрый разговор домового священника. Моя же мать была постоянно рассеяна, и из десяти взглядов, которым всем следовало бы устремиться в книги, девять блуждали по прекрасным рукам и чреслам брата Герхарда. - Вы невнимательны, Луиза, - строго заметил ей как-то раз священник; Луиза покраснела и потупила взор. - Что за поведение, Луиза? - с раздражением спросила проницательная мать, но Луиза оставалась…

Посвящается Ни одного описанного здесь малайского штата в действительности не существует. Приходят они и проходят в ночи уверенно: на азиатские равнины (говорит он) слетаются аисты в такой назначенный день, разрывают последним идущего в клочья, заставляя их уйти. Роберт Бертон  [1] Отступление в воздухе Аллах, несомненно, велик, и Соприкосновение — пророк его («Amour de Voyage»)  [2] . 1 Бертон Роберт (1577—1640) —…

— Говорите, — чирикнула Мария. — Чем могу вам помочь? — Знаете, доктор, — выпалил Джон, — мне кажется, я псих! — Вы считаете себя сумасшедшим? — недоверчиво повторила Уокер. — Да, — признался Ходжес. — Я ёбнутый на всю черешню! — Что заставляет вас считать себя психически неадекватным? — осведомилась Мария. — Куда бы я не пошёл, — конкретизировал Ходжес, — мне кажется, что за мной следят люди. Иногда я избиваю пиджаков за неправильный взгляд. Но хуже всего джаз, где бы я его ни услышал,…

Ведову пришлось свистнуть, чтобы обратить на себя внимание старого друга. – О, Санёк, привет! А я смотрю – ты, не ты!? – оправдал свою невнимательность Рублёв, сбегая с вокзального крыльца. – Ты подрос что ли, Сань?! Я тебя на улице никогда бы не узнал! – Здорово, брат! Приятели обнялись, и Ведов понял, что они оба выросли. Сейчас он душит в объятьях уже не того пацана, которого провожал в столицу. Теперь перед ним широкоплечий детина с резкими чертами лица, будто высеченными из камня, с глубоко…

Инстинкт самозащиты, или, вернее, слепой страх, привел меня в ярость. Я бросился на незнакомца и стал руками и ногами выталкивать его из купе. Он отчаянно цеплялся за край двери, а я все толкал и толкая, стремясь разжать его судорожно стиснутые пальцы и сбросить непрошенного гостя на рельсы. В этой борьбе все преимущества были на моей стороне. – Ради бога, сеньор, – жалобно пробормотал он наконец сдавленным голосом, – Пощадите меня, сеньор! Я честный человек! И такая робкая, тоскливая мольба…