Научная фантастика

Крохотные, наполненные воздухом зеленые домики, в которых Суров выращивал свои растения и карликовые фруктовые деревья, были оазисом, на котором часто отдыхали наши глаза, когда уставали от окружающих нас огромных безлюдных пространств. Одним из многих недостатков должности командира было то, что у меня редко выпадал случай произвести какие-нибудь активные исследования; я был слишком занят подготовкой отчетов для Земли, проверкой запасов, организацией программ и расписаний дежурств, совещаниями…

– А Тигретта еще лучше. – Слава богу, с ней не так уж много хлопот, но даже сейчас ее дома дрессируют. А вообще-то пора идти домой. – И посмотреть, добавил он про себя, насколько успешно Фрейда решает свои проблемы с Центром. С тех пор как Космическая служба обосновалась здесь, в Африке, их преследовали мелкие поломки: самая последняя и потенциально наиболее опасная возникла в системе рециркуляции продуктов питания. Хотя фирма гарантировала безотказность, так что вероятность настоящего отравления…

«Я буду готов,» сказал командир Ванденбург, «к первому фальстарту в 09-00 завтра. А как насчет вас, джентльмены? Можем ли мы сообщить тоже самое Наземному Контролю о всех нас?» «Это окей для меня,» сказал Краснин, которого никто не мог убедить, что его американский слэнг устарел на двадцать лет. Я кивнул в знак согласия. Правда, один блок топливных приборов еще плохо работал, но это не имело значения; он будет исправлен ко времени заполнения баков. Фальстарт представляет собой точную копию…

Этим утром Хьюланна, наоли — археолога, как и тысячи других наоли из оккупационных подразделений, вернули в реальный мир вторым из этих трех способов. Его разбудила Фазисная система. Сначала: Небытие. Затем: Цвета. Темно-красный. Значит, он полностью проснулся. Ярко-алый говорил о том, что сейчас будет проведен сеанс психологической настройки (то есть пропаганда). И тепло-янтарный успокаивал взбудораженные нервы. Конец пробуждения: Трехмерные, полностью осязаемые видения Фазисной системы внедрялись…

— Да, — грустно молвил Валгус. — Но в тексте просто сказано, что костер не разгорался — дрова были сырыми. И все. Употребить архаизмы «дрова» и «костер» — и дело с концом. А? — Я не знаю архаизмов, — скрипуче пробормотал Одиссей. — Он не знает архаизмов, бедняга. Ах, скажите… А фундаментальная память? — Ее надо подключить. Я не могу сделать этого сам. — Ага, — проговорил Валгус, раздумывая. — Значит, подключить фундаментальную память? А что ж, это, пожалуй, справедливо. Может быть, я так…

Именно озабоченность судьбами человечества и цивилизации объединяет все произведения, включенные в этот том, столь разные по стилю, содержанию и характеру. Рассказы датского писателя Нильса Нильсона, которого справедливо называют “скандинавским фантастом № 1”, своей лирической теплотой и жизнеутверждающим человеколюбием чем-то напоминает уже завоевавшего симпатии советского читателя Брэдбери. “Запрещенные сказки” — этот внешне бесхитростный рассказ во многом символичен и служит своего рода прологом…

Барт очень приятный и гаварит медлено как мис Кинниан на уроке в класе куда я хажу учица читать для медлительных взрослых. Он обьеснил мне што это за тест. Он сказал люди видют разные штуки в чирнилах. Я сказал пакажы мне. Он не паказал а сказал ВОБРАЖАЙ што тут штото есть. Што это напаменает тебе и придумай штонибуть. Я закрыл глаза и придумал и сказал как пузырек с чирнилами выливаеца на белый лист. Тут у нево сломался карандаш он встал и вышел. Мне кажеца я не прошол этот тест. 3 атчет…

Тракхата разгневала лишь одна мысль, что стоящие ниже него могут даже посметь мыслить о том, чтобы свергнуть его клан, по праву занимающий трон. Последний барон, который думал об этом, был теперь мертв, и он думал, что эти чуждые мысли исчезли вместе с ним. - Я требую, чтобы это новое оружие было испытано как можно быстрее, - объявил Император. - Люди должны быть уничтожены, как паразиты, которыми и являются. Честь и вкус крови - это прошлое. Испытай это оружие, и если оно действует, ты должен…

— Положи и раздень. Легко, словно ребенка, Лик подхватил на руки и осторожно опустил на неприятно холодную поверхность стола. Помедлив мгновение, ножом, начал небрежно кромсать одежду, брезгливо отбрасывая клочья. Почувствовав, что на ней уже почти ничего не остается, зажмурившись, затаила дыхание. В ту же минуту, нестерпимая боль обожгла лицо. — Открой глаза и дыши, я не патологоанатом. Пересилив стыд, открыла. Анри стоял, обняв себя, и с сомнением осматривал, словно ощупывал, тело. …

- Слушай, она же обожала некоторые вещицы. Они взяли серьги с рубинами? - К сожалению. - Какой ужас. - Она, конечно, расстроена. Что еще? Норковая шуба в хранилище, поэтому до нее они не добрались, но в шкафу у нее висели другие меха, почему она не сдала их на летнее хранение, ума не приложу, и их, естественно, унесли. Тивистерео система осталась. Ты знаешь, большая такая, все элементы смонтированы в едином корпусе. Теперь я рад, что купил ее, вместо того, чтобы приобретать все поотдельности.…

— Никто не живет зря. — Взгляд психиатра скользнул по раскрытой перед ним папке. — Агент по продаже типографского оборудования — разве это не полезная, нужная обществу работа? — Оставьте, мне приходится это слышать на каждом банкете. — Но разве это не правда? Грант пожал плечами. — Да — для тех, кто в это верит. Но не для тех, кто мог бы добиться в жизни чего-то действительно стоящего. — Стоящего? Что вы имеете в виду? — Стать художником, например. — Понимаю. Но не кажется ли вам,…

— Ого! И вы посылаете туда эфемериды [5] ? Вот мы тут спорили с Лайлем, — и Марамбалль опять подмигнул Лайлю, — каково первоначальное значение слова «комедия»? — «Космос» значит «разгул», — серьезно отвечал Метакса, — «оди» — «песнь». «Комодоя» — веселое пение в честь Вакха-Дионисия [6] . Так произошло слово «комедия». — И, окинув журналистов ласковым взглядом, Метакса спросил: — Вы не знаете последней новости? Говорят, вчера подписано тайное соглашение между Германией и Советской Россией.…

Молодой человек вошел во двор с проспекта через длинную и холодную арку-тоннель, вошел тихо в тихий двор с шумного проспекта и остановился, оглядываясь, не исключено - пораженный как раз непривычной для столицы тишиной. Но кому было шуметь в эти рабочие часы? Некому, некому. Вон молодая мама коляску с младенчиком катит, спешит на набережную - речного озона перехватить. Вон бабулька в булочную порулила, в молочную, в бакалейную, полиэтиленовый пакет у нее в руке, а на пакете слова иностранные, бабульке…

– Корнелий, прости, но надо поделиться, – громко прошептал Лев Христофорович. – Неужели «эврика»? – спросил тоже шепотом Удалов. – Неужели так скоро? – Вижу свет в конце туннеля, – сообщил Минц. – Спустись ко мне, а то на лестнице зябко. Когда они спустились к профессору, Минц поставил перед Удаловым лафитничек с фирменной настойкой сложного лесного состава и предложил глотнуть. – Спасибо, – сказал Удалов. – Горю желанием узнать первым. – Вот именно! – обрадовался профессор. – Дружба для…

Но она не дошла до своей комнаты. Маленькая дверца под лестницей необъяснимо притягивала ее к себе. Что могло быть спрятано за ней? Какая тайна скрывалась за этой обыденной и невзрачной дверью? Ощущение тайны, не покидавшее ее с утра, тайны, которой, казалось, был пропитан этот дом, тяготило и тревожило. И если бы не страх перед Синей Бородой… Она с минуту постояла перед дверью, прислушиваясь. Когда неподалеку прошел слуга, она прижалась к стене, стараясь слиться с ней, стать незаметной. Слуги…

Сколько раз я мечтал о том, что заберусь в пещеру и там, вне волнений и суеты, напишу что-нибудь стоящее. Ничего, кроме зависти, книга Сифра во мне в свое время не вызвала, я не почерпнул из нее никакой идеи для рассказа. Но ведь я и не искал идей! А сейчас ищу. Посмотрим, не может ли пригодиться абзац со стр. 111: «Тони и Жози, не располагая никакими ориентирами времени, жили, повинуясь природному инстинкту. Их ритм смены бодрствования и сна постоянно менялся и день за днем сдвигался. 3 января…

Светлокожий и светловолосый Бонфис был высок, грузен и рыхловат. Обычно такого типа мужчины наделены прекрасным цветом лица, сердечны и открыты, а в его лице поражала бледность, он был сдержан и робок. Нос его заострился, губы кривила безвольная улыбка. Живость движений на самом деле была проявлением нервозности. Бонфис наклонился вперёд. — Я уверен, вам надоели чужие неприятности, но мне необходима ваша помощь. — В настоящее время я не склонен заниматься делами, — решительно отрезал Магнус Рудольф.…

– Тогда как обычно. Ровно в семнадцать часов в «Скороходе». Как я ее узнаю? – Она тебя сама узнает. Да и ты не ошибешься. Невысокая, ладная. Волосы черные, глаза синие. – Понял, – вздыхаю. – Это все? – Все, – отвечает шеф с явным облегчением в голосе. – Можешь идти. И удачи тебе. – Спасибо, – встаю со стула. – До свиданья. Беру со стола объемистый пакет с документами и выхожу из кабинета. Спорить с моим шефом – совершенно непродуктивное занятие. Проще говоря – это бесполезно. Но я все…

А «пушистик пушистиковый Холлоуэя» сделался «пушистиком разумным заратуштрианским». 2 Он не знал, что его зовут пушистиком. Он и его сородичи называли себя «гашта» — «Народ», если вообще как-то называли. Разумеется, есть еще всякие звери, но они не Народ. Они не умеют разговаривать, с ними нельзя дружить. Некоторые из них большие и опасные, как трехрогие хеш-назза, или «визгуны», что охотятся по ночам, или годза, что летают на больших крыльях и бросаются на добычу сверху — самые страшные…

3 В Марабране есть где погулять, есть где развернуться, была бы охота да водились бы суремы в карманах. На то она и портовый город - Ворота в Мир!.. В просторном трактире "Золотой Лев", что стоит через улицу прямо напротив железных ворот огромного завода фирмы "Куркис Браск и компания", как-то весенним теплым вечером было особенно много шума и песен. Это прощался с друзьями небезызвестный в своем кругу Рэстис Шорднэм, по прозвищу Рэ Шкипер. Днем он продал более удачливому товарищу…