Проза прочее

Она смотрит на стекло, словно в зеркало: хмурит брови, корчит смешные рожицы, замечая ямочку на правой щеке, и часто облизывает тонкие губы, пока те не краснеют. Анна всегда так делает, когда чувствует себя одиноко, хотя Гарри находится всего в нескольких шагах от нее. Иногда она держит его за руку и ничего не чувствует, словно между ними только пропасть. — Твой мятный чай с лимоном, — улыбается Гарри, ставя чашку рядом с Анной, а после отворачивается, чтобы заварить себе крепкий кофе без…

Вешние оповестники — косачи, прилетели до Благовещенья, до срока приплавили на крыльях оттепель; да так страстно затоковали, справляя зоревые свадьбы, что отец сломя голову кинулся искать петли. На токовище, в ровной и чистой ложбине, поросшей реденьким молодым листвяком, устланной теплобурой хвоей, по юрким косачиным тропам отец настропалил петли, ссученные из крашенного под хвою конского волоса и на зорьках приносил пару, а то и тройку косачей. Однажды подивил Ванюшку, но перепужал пятилетнюю Веру…

Щенки появились лишь к утру друг за другом с разницей в несколько минут. Два тёмных комочка, покрытых шерстью, лежали у её ног. Собака, повинуясь инстинктам, стала вылизывать щенков. Она делала это долго и тщательно, нежно касаясь тёплым розовым языком маленьких мокрых мордочек и почти голых животиков. Собака не знала, что этими действиями она стимулировала их дыхание, она просто делала то, что велела ей природа. Прошёл час. Несмотря на все попытки матери, щенки оставались неподвижными. Собака…

Недалеко она съездила. — Все нормально? — спрашивает Дальман, взглянув на нее, потом на открытый люк. — Да. Священник Ветер с утра вымел улицы и рывком закинул к солнцу редкие облака. Пятница. Синий автомобиль полиции свернул с дороги, миновал раздевалки и тихонько катится по футбольному полю. Священник удивлен. Всего за метр до немецких ворот машина встала. Водительская дверь распахнулась. Надпись разделилась на «Pol» и «icja», и человек в форме, синей под цвет автомобиля, подошел…

— Они на двенадцать минут, — говорит девочка с лестницы, пытаясь удержать кота, а потом спрашивает, это он Мартин? — Да. А не хочет ли он поиграть в шахматы? — Ну давай. Кот выворачивается у нее из рук. Он неравномерно серого цвета, худой, с короткой густой шерстью и чуть выпирающими клыками. Девочка поднимается на второй этаж. Кот, Миссисипи, ведет себя смирно. Он подходит к Мартину, и тот хочет приласкать его, но опасается: он никогда не жил с кошками и не умеет с ними обращаться. …

Арт еще больше подался вперед. — Джона и Мэри Джексонов? — О да! Они разводили гладиолусы. Он попытался улыбнуться. Молодец старина Арт. — Да — да, конечно. Должно быть, я забыл. Дай мне анкету, Ральф. Мэйбл и я смотрели друг на друга, и каждый раз, когда она мне подмигивала, я переводил взгляд на потолок. Арт оторвался от анкеты. — Вы проработали в страховой компании десять лет. Почему вы ушли? Молодец Арт. Оказывается, он умеет ловить людей врасплох. Вот уж чего никогда за ним не…

– Как скажете. Король Воробейчик – это звучит. Наша фамилия Воробейчик. Мы с мамой прыснули. Нам понравилось, что Саша в пределах вежливости показывает нетрезвому папаше зубки. Если моему батюшке даль волю, он обсмеет вас с головы до ног. С ним долго не разговаривал муж его родной сестры, к которому папа прицепился на семейном торжестве: будто от дяди Коли странно пахнет. Весь вечер: «Коль, ты бы одеколоном пользовался! Коля, может, у тебя газы? Сестра, отведи мужа к врачу, у него кишечник пропускает».…

Что же касается владыки Иоанна, то он очень неохотно отдал свое епископское кресло человеку, избегавшему встреч с власть имущими. Лишь в самый последний момент, чувствуя приближавшуюся смерть и не желая остаться без наследника, он вызвал к себе в скромную келью, где возлежал на горячечном одре, отца Прокопия. – Надо, чтобы ты, премудрый старик, – сказал тогда, с трудом ворочая распухшим языком, умиравший, – взял в свои руки всю духовную власть в этой земле! Ты не любил ходить на княжеские советы…

Дядя Павлик, поэт-самоучка, завсегда зарифмовывал имя любимой племяшки. Например: «Кыся – Марыся!», или «Шутка – Машутка!». Коллега Папы, китаец Жу Льен, одарил дочку товарища весьма специфическим армяно-китайским именем Ма Лу Сян. Бабули у подъезда беззубо улыбались нашей героине вослед: «Наша Муся!». Сама же девочка предпочитала дворовое прозвище, данное ей соседскими пацанами – МАРУСЁК. Марусёк?! Но ведь это же мальчуковое прозвище! – удивленно воскликнет какой-нибудь знаток-лингвист.…

– Я пью, князь-батюшка, за красоту твоей славной невесты! – громко сказал вдруг вставший из-за стола, сидевший где-то в середине, карачевский поп Илларион. – Да будет вам счастье-удача в супружеской жизни! Да нарожает тебе княгиня Аленушка здоровых, умных, храбрых сердцем детей! Слава мудрому князю и прекрасной княгине! – Слава!!! – заорали гости на всю княжескую трапезу, повскакав из-за стола. – Долгих лет и здоровых детей! – О, Господи, – вздрогнул князь Святослав-Пантелей, – зачем же детей?…

Я не слушала экскурсовода, зная наперёд всё, что он скажет. Мне нужно было просто побывать здесь. Надышаться этим воздухом, проникнуться духом творчества… И вдруг… Я не поверила своим глазам. Я потрясла головой но видение никуда не исчезло. Возле пианино стоял Алекс собственной персоной. «Почему он так молодо выглядит?» была первая сумасшедшая мысль. Сейчас ему было бы пятьдесят семь. Было бы… Боже, он ведь давно мёртв. Так кого я тогда вижу? Сына у него не было, насколько я знала. Все эти…

Работники фермы, видя, как конюх ненавидит Коко, забавлялись этим и, чтобы позлить мальчишку, вели беспрестанные разговоры о лошади Зидора. Приятели дразнили его. В деревне его прозвали Зидор-Коко. Парень выходил из себя, и день ото дня в нем росло желание выместить все это на лошади. Это был худой длинноногий малый, очень грязный, с густыми, жесткими и всклокоченными рыжими вихрами. Он казался дурачком, говорил заикаясь, с неимоверным трудом, словно мысли никак не могли сложиться в его невосприимчивом…

Да, но пpичем здесь Marcel Prou t? Этот-то бедолага чем тебе не угодил? А не угодил он мне своей неспособностью сделать выбоp и опpеделить хотя бы пpиблизительно тот чеpтеж, без котоpого не стpоится даже стул; у него стул был всегда, то есть, чтобы было понятнее: на вопpос, а откуда беpутся булки – Пpуст отвечает: pастут на деpевьях, пpичем, безо всякой доли юмоpа, с такой же меpой сеpьезности, с какой он ходил посpать не в кастpюлю с супом или на подушку в спальне, но в настоящий гоpшок, и вpяд…

– Бери, бери, Шура, ничего, дотащишь – ты вон какая молодая да сильная, – понукала мать женщина. – А мальчугану твоему витамины нужны, питание хорошее. Ну что там в вашей Караганде достать можно! – Да-а, хорошая женщина Анна Федоровна была, сердечная, – пригорюнилась мать. – Была? Она откинулась уже, что ли? – поинтересовался Вадим. – Жива она, что ты, – отмахнулась мать. – Только так жива, что уж лучше б… Умом она тронулась на старости лет, а девки ее бесстыжие – Галка и Ирка – в богадельню…

Как раз весной, перед самыми выпускными экзаменами, Олег Мухтарович Назаров, преподаватель сольфеджио, человек грузный, с серебряными висками, хотя молодой, еще до сорока, отец трех кудрявых малышек, которых жена его, тоже красивая, но слишком всегда маслянисто накрашенная, приводила зачем-то к ним в школу, – как раз весной Олег Мухтарович сообщил Полине, что ей необходимо позаниматься с ним сольфеджио дополнительно. И время назначил: 3:40, в четверг. Полине нравился Олег Мухтарович ровно настолько,…

В книге «Где собака зарыта» Ведеманн отмечает несколько странных закономерностей в стремлении неуклюже упорядочивать события. Например, упорное внушение себе предчувствия, что сейчас должен кто-то встретиться, и действительно, этот некто встречается, впрочем… «может, это предчувствие и существует, но как-то трудно было бы его отделить от обычных мыслей». Или молитвы, так называемые моления о ниспослании, исполняются как собственная противоположность, но этого не замечают, коль скоро ум «имеет тенденцию…

Піп стратив рівновагу, але якось годі було із-за курки відразу підносити крик. В першій хвилі не знав, що почати, відтак став ходити по покою. Тим часом Іван слідив кождий рух попа і кождий вираз його лиця та думав: «Єгомостеві, певно, влізла в голову курка та й ані-руш вилізати... Досить з мене, дурний хлоп, але треба мені прикинутися ще дурнішим... Се не абияка історія...» Вкінці піп став з руками в кишені напроти Івана і запитав спокійно, але грізно: — Ба з чим ви до мене прийшли? З порожніми…

- Аж здригнувся,- позіхаючи, промовив Ілько. - Так злякала? Ха-ха-ха! Хіба й злодії уміють лякаться? От то! Ілько здивовано подивився на неї. - Чого дивишся? Не пізнав, може, ще й досі? Я - Мотря! Мотря, Мотря! Твоя полюбовниця… Ха-ха-ха! Чудно, правда?… Ну й душно!… Та чого дивишся? Не бачив? Може, поцілуєш? Ха-ха-ха! А Андрій за се мене ще буде бить… Він мене тільки що знов бив… Диви, о… синяк вже набіг… А ти поцілуй! Ти ж теж полюбовник, ха-ха-ха! Один б'є, а другий цілує. Ось він зараз…

Павло перервав: — Ви не кажіть так, дядьку. У вашій голові більше розуму, ніж в одного великого пана. На те Кость Єгомосць: — Павлуню любий! Кожде ваше слово, то так, як би мені з губи вийняв.— Я вас так люблю, Павлуню любий, так вас люблю, що не знаю, як се сказати. Тут підніс свої очі на образи і, простягши руки, говорив: — Господи милостивий, Сусе Христе! Тебе люблю на першім місці, нашого пана цісаря на другім, а ви, Павлуню, ідете зараз по цісареві. — Чому ж я доперва на третім,…