Проза

Тетка Селвина снимала квартиру в Уорриндерском районе Эдинбурга. Когда-то в таких квартирах обитал зажиточный люд, да и теперь там кое-кто сидит на полных сундуках, хоть виду и не подает. — Да, район уж не тот, что был! — говаривала тетка Селвина лет двадцать кряду. Но приди к ней кто-нибудь и брякни: «Да, район уж не тот, то ли дело раньше было», и она тут же заявляла: — А по-моему, ничего подобного. Тетка-то и слала Селвину по чеку в месяц: ведь мать Селвина была валлийка, а чем же мальчик…

— Потому что, если вы не умеете, для неграмотных у нас есть картинки. Это он пошутил. Я захихикала. Сестра улыбнулась и промокнула правый глаз платком. Правый глаз ей оперировали в Лондоне. Помню, все буквы я прочла правильно, кроме самых нижних рядов, где они были совсем мелкие. Помню, как он сжал мне локоть, когда я уходила, и как повернулось его лицо в рыжеватых веснушках — не следит ли сестра. Бабушка сказала: — Ты видела... — ...сестру мистера Симондса? — сказала тетя. — Да,…

Милый друг, приди сюда, я выну из кармана зеркало и брошу солнечное пятно на твоё лицо и освещу тебя, милый друг! Ты лежишь в кровати до 10 или 11 часов дня и, тем не менее, встаёшь усталый и истомленный. Я вижу тебя перед глазами, когда ты выходишь на улицу, ты щуришь глаза, как будто утренний рассвет наступил слишком рано. А я встаю в 5 часов и чувствую, что выспался. Наружи ещё темно, но света всё же достаточно, чтоб наблюдать за луной, звёздами, облаками и приметами погоды. Я предсказываю…

И никакие тревоги, казалось, не проникали ни в жол-тую залу, ни в кабинет, где он клеил, золотил и лил. Везде он был один и тот же, высокого роста и немного полный, с широкою головою, белокурыми волосами, слегка поседевшими больше от головной боли, которою он часто страдал, длинным прямым носом, с улыбкой, имевшею луч саркасма, как будто озабоченными беглыми светло-голубыми глазами, молчаливостью и беспрестанно трясшеюся правою ногою. Читал он вообще немного, хотя и любил сказать иногда ни с того,…

Прадедушка обещал вскоре приехать и вернуться с ней в Германию. Но он не приезжал. Прошла первая и вторая и третья петербургская зима, а мой прадедушка все еще занимался строительством печей где-то на российских просторах, а моя прабабушка все еще ждала, когда она вернется домой в Германию. Она писала ему в тайгу. Он писал ей в ответ, что скоро приедет, вот только построит еще одну печь. Он каждый раз писал, что это — последний раз, и после этого они уже точно уедут домой. Вечером того…

– А знаете, ведь ей этот диалог ничего не стоил, – продолжал курчавый. – Я имею в виду продавщицу. Ни одной минуточки! Незнакомец неприятно захихикал. В это время подошла моя очередь. Я купил пачку сигарет и направился в кулинарию; жена заказала мне шестьсот граммов бефстроганова. В кулинарии была длинная очередь, и я, поколебавшись, встал в нее. – Более того, я допускаю, что она, напротив, прибавила себе лишние минуты жизни. За счет, так сказать, деятельной разрядки. К сожалению, я лишен возможности…

Я сел на чемодан и стал ждать Тоню. «Сегодня утром она выглядела такой беззаботной, такой счастливой, – подумал я. – Точно она предвкушала отъезд хозяйки и радовалась нескольким дням тихой, уютной жизни». Мне стало жаль Тоню и стыдно перед ней. Разве была она виновата в том, что любила меня? Ведь если бы не я, она могла бы выйти замуж за сильного, умелого, обеспеченного человека, за широкой спиной которого она не знала бы забот, имела собственную квартиру, собственную машину, собственную мебель…

Вечером она выходила во двор и рассказывала соседкам, как живут молодые хозяева. Жизнь самой тети Маши так долго протекала рядом с помойкой, мухами, облепившими мокрые арбузные корки, бинтами и ватой со следами месячных циклов, что она не знала, почему об одних вещах можно рассказывать, а о других нет. И когда Лиля закатывала очередную истерику, Марья Акимовна только удивлялась: какая сука соседская доносит все время? Зачем портить людям кровь? Об одном Лиля строго-настрого наказывала молчать,…

— Адмирал Кронштет, — ответил полковник. — Мне совсем не нравится то, что он делает в последнее время. Он меня беспокоит. — Что вы имеете в виду? Антонен покачал головой. — Его приказы. И то, как он разговаривает. — Высокий, худой финн показал на город, расположенный вдалеке. — Помнишь, когда в начале марта русские осадили город? Они притащили на санях батарею и установили ее на скале около гавани Хельсинки. Когда мы начали отвечать на их обстрелы, каждый…

Представившись секретарем мадам Амино, он сказал, что мадам наслышана об успехах Майко как аналитика по ценным бумагам и что ей очень хотелось бы прибегнуть к ее помощи, зная о ее превосходной интуиции и способности разбираться в людях и заводить знакомства. «Короче, встреться с мадам и послушай хотя бы, что она скажет. Пришлем за тобой машину в удобное для тебя время. Что тебе терять – села и поехала», – нес он какую-то околесицу. Майко еще не успела после командировки привыкнуть к разнице…

Митридат Евпатор являл собою полную противоположность брату — живой, крепкий, сообразительный. Именно на него возлагал серьезные надежды отец. Диофант, в глубине души, побаивался своего воспитанника. Временами он испытывал к царевичу чувство, подобное чувству человека к молодому зверю, прирученному, но все еще опасному. Иногда же Диофанту казалось, что не он воспитывает и обучает Митридата Евпатора, а кто-то другой, принявший образ двенадцатилетнего мальчика из дворца, испытывает его, посмеиваясь…

- Котел Степин, формально ты прав. А ответишь ты и я не шучу. И Степа ответит, и ему воздастся в случае нерадения. Оба отвечаете предо мною за качество помывки этого святого человека! Сиречь - меня. - А я что? А я готов. Сейчас сделаем пар. Лук, все будет нормально, не волнуйся. - Я и не волнуюсь. Итак, к котлам, храбрецы, я ухожу мыться. И не дай бог... Душ в кочегарке - самопальное солдатское изобретение: от огромного котла, специально раскочегаренного, по тонкой трубке-отводку пар поступает…

Но Лев знал, что не достанет ему сил - отказаться от уже начатой операции, хотя бы и такой рискованной. Азарт, проклятый азарт, проклятая жадность... Проклятая жажда риска... А кроме того, если куш будет такой, как планируется, то с одного этого куша он сможет зажить вольно и счастливо, ибо три процента от десяти миллиардов - это триста миллионов! Предположим, половина уйдет на переброску к другим мирам и заметание идентификационных следов, с постройкой новой биографии, но оставшаяся половина позволит…

- Вот те и фекалии из солнечной Италии! Точно - тронулся камнем Дворник наш... - Но все вдруг зашикали на Садовника, дружно замахали конечностями: - Не мешай! Успеешь со своим домино, дай индивиду сказать! - Тихо, тихо всем, послушаем его! - И мел я листву, и сметал мусор, и размышлял я о гипотетическом эффекте свечения аккреционного диска подле Черной Дыры, и пришло мне Откровение... Парадоксы - вот имя ему. Но, прежде чем завершить посылку выводом, а постижение Откровением, подкреплю себя и…

Алла сидела и плакала в своей комнате. Вытерла слезы и пошла на кухню – мать стояла у плиты и готовила. – Мам, мне плохо, – сказала она. – Что, голова болит? Выпей таблетку, – ответила мать. – Нет, не голова. Просто плохо. – Так, давай приводи себя в порядок, у нас вечером гости. Надо еще в магазин сходить – я майонез забыла купить. – Мам, а давай просто посидим на кухне. Вместе. Я тебе про работу расскажу. И еще кое про что. – Алуша, обязательно посидим. Только не сегодня. Ладно? …

В сорок восьмом Володька Шелях — младший брат Евдокии привел Валю Зеленок в дом отца. Дом о две половины, и без того тесный семейству Василия Павловича, с прибытком невестки и вовсе стал походить на муравейник. Спали и на полу под шубами, и на горячей печи вповалку. Тесно. На почетском тракте Василий Павлович Шелях слыл знахарем. Ехали больные отовсюду, всех он принимал. Домашние жили впроголодь. Петру восьмой год. Невестка Колесень оказалась работящей и покладистой. Свекровь полюбила Валю. Полюбил…

И не жди теперь от такого союза добра: спуталась кума с кумом после крещенской оттепели. К ночи и вовсе, загремел, забухал в набирающей власть вьюге, железный лист на крыше богатого особняка, построенного на берегу Кана каким то богачом из «новых русских», напротив моего девятиэтажного дома. «Хижина» из рыжего кирпича поставлена на высоком берегу без царя в голове. Без земли и огорода. Нелепо. Как нелепа и вся современная жизнь. За особняком крутой обрыв к реке. Дальше за руслом в сугробах, на…

Это был единственный приказ, который частенько нарушался в роте. Даже особую формулу под это состряпали: энзе — это, дескать, «не забудь поде литься с товарищем». Сгущенку и филичевый табак трогать не стали, а шоколад и галеты пошли по рукам сразу же, как захлопнулась дверь за Топорковым. Сыровегин пытался пустить в ход и курево, но ребята воспротивились категорически: — Ты что, сдурел? Без шоколада можно как-нибудь перебиться недельку-другую, без галет и подавно. А без цигарки? Дня не выдюжишь.…

– Этот – в первую очередь. – Врач сделал пометку в чистой медицинской карте. Воспользовавшись паузой, Бертон сообщил информацию, которую держал в уме с самого начала: – Пенсильвания дает более девяноста процентов мировой добычи антрацита. – Вот как? – с явным недоверием произнес доктор. У подбородка Бертона опять возникли руки с зубоврачебными инструментами. Бертон открыл рот. – Благодарю вас, – сказал дантист. Пока он осматривал полость рта, проверял твердые ткани зубов и ставил условные…

Август догорал просветленными днями вперемежку с резвыми дождичками. Лето выдалось горячее, доброе. Вокруг Москвы горят торфяники. Призрачная дымка напоминает о далёкой Якутии; там тоже горят леса. Тоскую о Наталье и детях. Показал фото своей семьи Михаилу Петровичу. Он улыбнулся: — Валерий, вы такой одухотворенный, когда говорите о семье. Глаза так и светятся. Любите детей? — До слез… — Человеку надёжный тыл необходим. Особенно русскому писателю. Без надёжного тыла мы бы и войну не выиграли, —…