Проза

– Объявление о чем? – Чтобы меня в течение трех дней, как, впрочем, и тебя никто ни под каким предлогом не беспокоил, так как мы решили пожениться и у нас медовые отгула. – Отгула? – Да. – Объявление? – Да. – Врешь? – Нет. – Ты псих? – Не совсем в этом уверен. Наташа молча налила себе бокал шампанского и залпом выпила его. Ладно, Черт с ним: она беспокоилась, как ребята отреагируют. Теперь весь ЭСВ хохочет… – Покажешь дом? Ритус неопределенно пожал плечами: если хочешь.…

– Эй, голован! Давай к нам! – Вожак вдруг сам меня позвал. За «голована», конечно, спасибо! Какое ни есть – признание! Я подполз к костру над самым обрывом. Рядом с ним – а теперь уже и со мной – возлежала смуглая красавица – библейского, почему-то хотелось сказать, облика. Плечо ее грело не хуже костра. – Я Наиля… А ты? – Хмельно улыбаясь, она повернулась ко мне. – Можно – Валя, – сказал я. Так более ласково. – Влад! – Вожак резко вклинился в наш интим и вставил в протянутую к Наиле мою…

На краю кладбища, у свежего могильного холмика, заваленного цветами, стояло четверо: мать Андрея тетя Нюра, одетая во всё черное, и три его друга: Саша, Олег и Игорь. Вообще-то их было пятеро друзей, но Куаныш уже уехал помогать накрывать поминальный стол, а Алтынай училась в Кызылорде и не смогла приехать на похороны. Метров в пятидесяти от могилы стоял автобус, в котором прятались от дождя люди, хоронившие Андрея. Они терпеливо ждали мать Андрея, разговаривая между собой вполголоса. Порывы…

Беглым взглядом окидываю место ночного пати и вдруг замечаю его… Рома Березов собственной высокомерной и наглой персоной стоит возле серебристой иномарки и покачивает головой в такт битам электро-хауса. Парень излучает бунтарство и просто искрится сексуальностью. Стоит без шапки, но в капюшоне. В белом длинном модном пуховике нараспашку. Вокруг него такие же модно одетые ребята – его друзья. Все смеются и громко переговариваются. Пялюсь, наверное, слишком долго, и он замечает меня. Рома дарит…

– Митя… момент… – снова поиски в рюкзаке, – тебе оберег из серафинита. Своё название камень получил от легенды о Серафимах, окружающих престол Господа. По поверью, один из Серафимов уронил перья на землю, где и появились эти минералы с перьевидными кристаллическими включениями. Этот камень долго хранит тепло и помогает при болезнях позвоночника. Серафинит, как говорят, продлевает жизнь. Глядя на его «пёрышки», можно загадать желание. Но оно должно быть хорошим, светлым. Тогда сбудется. – Вовка, –…

Так вот, едем дальше. После развода с моей алчной и меркантильной партнершей в парном кувыркании по кровати, приблизительно через год, совершенно облегченный от вещей и прочей собственности, я отправился в город мечты всей нашей молодежи, который, по всеобщему мнению, являлся городом больших возможностей. Здесь я потихоньку привык и прижился, даже приобрел некоторые обывательские качества поддельного москвича. Постоянной девушки у меня не было – так, «дорожные» встречи. Уставал я сильно, а зарабатывал…

Вскоре у Кафки случилось обострение туберкулеза, и ему потребовалось отправиться в санаторий в Вену. Перед этой поездкой, ставшей для писателя последней, Кафка встретился с девочкой и подарил ей куклу. Она была совершенно непохожа на ту, что девочка когда-то потеряла. Но к ней прилагалась записка: «Путешествия изменили меня»». Анализирование текста у меня осуществляется автоматически, без какой-либо внешней или внутренней установки: «Нужно проанализировать текст!» Я смотрю и вижу не состыковки.…

С другой стороны, Кока подозревал, что отчим-француз мог наврать про Интерпол, чтобы избавиться от беспокойного пасынка-бездельника, от которого одни проблемы и головная боль. Но как проверить? Не заявишься же в Интерпол: “Здрасьте, извините, я состою у вас на учёте или бог миловал?” На всякий случай спрятав паспорт среди книг в материнской комнате, Кока сбежал в Амстердам, чтобы там отсидеться, пока шум с Интерполом не утихнет, а он по наркушечьей привычке сунет голову в песок – авось пронесёт.…

В третий день по расписанию у моей группы стояла пара деда. Когда мы пришли к аудитории, она была открыта и пуста. Дед всегда так делал и чуть-чуть опаздывал, зависая с коллегами на кафедре. Он ведь жил вне времени и мог себе позволить опоздания. Точнее сказать, он даже не догадывался о них. Мы вошли и расположились, посмеиваясь над тем, будто якобы сейчас сюда войдет новый преподаватель. Ослу было ясно, что дед никуда не делся. Я по привычке уткнулась в телефон, пока меня не окликнул знакомый тонкий…

– Давай потихоньку подкрадемся и посмотрим, кто там стонет и куда мы вообще попали, только надо очень осторожно, потому что мы не знаем, что там произошло. Нежелательно сунуть свои дурные головы еще в одну беду! – Потом Аня посмотрела на меня и продолжила: – Танька! Замолкни и не шелести! Делай как я! – И она поползла потихоньку вперед, а я следом, чуть дыша. Мы почти бесшумно продвигались на стон, склоняясь и прячась за деревьями, а где и на четвереньках. Время от времени останавливались, прислушивались…

И он пошёл… Надо же было кому-то приводить в исполнение смертные приговоры. Ах, любовь, любовь… Новенькая зашла минут через десять после начала лекции. Он и внимания на неё не обратил: мелькнул чей-то силуэт слева, сел чуть спереди. Не до неё было: преподаватель как раз дошёл до нужной темы, и он старался законспектировать вслед за ним как можно больше. Запах – вот что напомнило о незнакомке. И даже не запах… еле-еле ощутимый нюанс чего-то знакомого, волнующего… Окно у кафедры…

Если бы врачи сообщили ей хорошие новости, она бы сразу так нам и сказала. Мэл должна была понимать, что, откладывая этот разговор, заставляет нас прийти к единственному выводу: она больна. Причем больна не такой болезнью, которая проходит после нескольких дней, проведенных в кровати в компании грелки, куриного супа с лапшой и сериалов. От этой мысли у меня на сердце заскребли кошки. – Мне нужно несколько подопытных кроликов, чтобы опробовать новый рецепт кексов для пекарни, – сказала Мэл,…

Вот уже несколько лет я бабушка. Читаю сказки внукам, а в голове проносится мысль о том, что хочется им рассказывать сказками о нашей жизни, о жизни моих детей, обо мне, моих родителях и бабушках. Любая мысль материализуется, и вот в один прекрасный день включила рекламное видео, с экрана вещала психолог-сказкотерапевт Наталья Стукова, обещала научить легко писать сказки. Я ей поверила и включилась в обучающую программу о самоисполняющихся сказках. Результатом моего обучения явились сказки, которые…

Мама есть мама. Ольга Ивановна – человек железных принципов и твердых постулатов, незыблемая скала, вектор правильных поступков и человек, не идущий на компромисс. Характер плюс специальность – в недавнем прошлом она была сосудистым хирургом, профессором и заведующей отделением, автором монографий и научных трудов. Словом, медицинская элита и уважаемый человек. «Без своего характера я бы ничего не достигла, – заявляла мама и добавляла с усмешкой: – И кстати, все успела. И замуж вышла, и дочь родила.…

Спортивный парень закончил отжиматься, встал и отряхнул ладони: – Ты мне тоже не нравишься, рокер, и, хотя я вынужден терпеть здесь твоё присутствие, предупреждаю, а я предупреждаю лишь однажды: не нарывайся! Он сделал несколько ударов руками по воздуху и снова опустился на стул. – Когда я изобрету вечный двигатель, ты первый скажешь мне спасибо, и я обещаю, что обязательно прокачу тебя на своём байке, – примирительно ответил ему симпатичный брюнет в рокерской куртке. – Вечный двигатель…

Утро. Кузьма поднимается и заглядывает в окно: снега нет, но пасмурно, в любую минуту он может пойти. Мутный неласковый рассвет разливается неохотно, как бы через силу. Опустив голову, пробежала перед окнами собака и свернула в переулок. Людей не видно. С северной стороны вдруг бьет о стену порыв ветра и сразу же спадает. Через минуту снова удар, потом еще. Кузьма идет на кухню и говорит Марии, которая возится у печки: – Собери мне чего-нибудь с собой, поеду я. – В город? – настораживается…

Страна, известная своими демократическими традициями. Тихо играла задумчивая музыка, кругом зеркала, и пожилая индианка в бирюзовом сари не спеша расчесывала длинные волосы, во всех зеркалах отражаясь. Это было странно, как будто не жизнь, а какой-то фильм. Бывший пассажир вошел в мужскую уборную и остановился резко, чемоданчик больно стукнул колесами сзади по башмакам. Там была пеленальная комната. Это в смысле, что мужик может один с младенцем? Путешествовать? Перепеленать, если что.…

Вот, собственно, и все новости. Чувствую себя я вполне. Приступов нет. На Глашу с пресс-папье не бросаюсь. Недотыкомок не видать. Так что на forti imo vivaci imo моей выписки из Вашей обители здоровья я совершенно не сержусь. В нашем безумном и гнойно-весёлом мире и не такое случается. Три с половиной месяца вместо шести – вполне для моей психосомы. Засим остаюсь вечным и верным другом Вашим, неизменным поклонником Вашего эскулапского таланта, преданнейшим литературным моллуском со своим…

– Он свихнулся! – Мир непонятно чему обрадовался. – Давай вызовем специалистов, они подтвердят, что он свихнулся! – Отец купит и психиатров, и весь населенный пункт, а потом вернется и… мне продолжать? Но вся суть Мирослава бунтовала в поисках решения: – Это просто несправедливо! Что такого мы ему сделали? Учились как проклятые, работали превосходно – лучшие специалисты на всем производстве, с отцом всегда поддерживали теплые и прекрасные отношения. С чего же папа так разозлился? – Боюсь,…

В 1926 г., после окончания профтехшколы, был направлен на работу в Шепетовский сахарный завод слесарем. Работая на этом заводе, отец встретил мою маму. Родители.1929. Моя мама, Елизавета Семёновна Лемеш, родилась в 1911 году в семье рабочего. После окончания неполной средней школы она поступила на фаянсовую фабрику в Шепетовке. В 1929 г. отец был призван в ряды Советской Армии в г. Одесса. Как имеющий среднее образование попал в команду одногодичников, однако добровольно остался…