Проза

А кино! Любое кино, какое захочешь можно найти на ю-тубе. Да, дисплей конечно маленький на телефоне, ну а взять первые телевизоры? Эти, КВНы? Там экранчик был почти такого же размера. Линза здоровая правда стояла… Зато телефон можно с собой везде брать. Хоть в кровать! И если уж что-то особенное разглядеть надо, телефон можно к глазам поближе поднести. А тот КВН разве поднесешь? Разве что сам подползешь вплотную. И сидишь, уткнув свой нос в экран, зад оттопыря, пока мамка по энному заду шлепка не…

Затем за одним из концов улицы Широкой, за мостом через речку соорудили железнодорожный вокзал. И постепенно эту улицу стали называть то Вокзальной, то Станционной, то продолжали именовать Широкой. Вскоре в городке переизбрали городского голову, и тот предложил построить храм в честь спасения царя от покушений на его жизнь. За неимением должных средств сначала соорудили часовню на въезде на центральную улицу. Затем приступили к строительству храма на перекрёстке окраинных улиц, где местность поднимается,…

*** Этот взгляд я долго чувствовал. На рынке мы разыскивали Мегги, но не нашли. Уехали. Но! Это «но» червоточинкой разъедало меня. На данный момент у меня была собака – мастино неаполитано и не было денег, но… Опять это «но»! До сих пор у меня было две собаки: мастино Геша и кавказская овчарка Юрка! Юрка умер, и Гешка, который пережил уход и Пашки (тоже, кстати, кавказской овчарки) тяжело переживал, выпавшую на его долю ещё одну потерю друга-брата… Кто когда-нибудь держал кавказскую овчарку и…

И все-таки доля веры оставалась, когда я постучал в последнюю дверь. – Привет! – мне открыла миловидная девушка с синими дредами. – Тебе кого? – Мне, если можно, сигарету, – попросил я, умоляюще оглядывая ее с ног до головы. – Пожалуйста. Незнакомка оказалась очень даже ничего, немного сухощавая, на лицо – эльфийка с тоненьким профилем. Не видел ее в нашем университете, это уж точно. Или видел, но не замечал? – Поищем, – улыбнулась девушка. – Кэт, у тебя остались самокрутки? Я с любопытством…

Элис несколько секунд молчала, что для нее было практически рекордом, а потом, враз прекратив фонтан эмоций, сухо спросила: – Почему? Дениз пожала плечами, но осознала, что подруга ее не видит, и ответила: – Если бы я знала. Из того, что я поняла, его мать наговорила про меня гадостей, убедила, что я устраивала какие-то оргии, пока его не было. И навешала лапши, что ребенок не его. – Оргии? Ты? – Элис нервно рассмеялась. – И он поверил? – Как видишь… – Идиот. Вы сколько вместе? Три года?…

Вот желтый забор, за которым прячется школа-мектеб, и в нем пролом, его раньше не было. Дом сапожника Бутроса, покосившийся, ободранный, с выбитыми окнами, а дальше… дальше… там, где должно стоять их жилище, маленькое, но уютное… дальше… Самир решил – у него что-то произошло с глазами, и закрыл их, но тут же снова открыл. Потряс головой, поднял руку – и та на этот раз послушалась – вытер лицо от грязи, пота и крови. Груда развалин, угол из двух огрызков стены, и воронка, черный провал. …

Когда они стояли на остановке и ждали автобуса, чтобы поехать домой, маленькая Анита то и дело пыталась выскочить на дорогу. Уже стемнело, но движение было оживленным. Машины сновали туда-сюда. Влада несколько раз оттаскивала племянницу от дороги. Она не боялась говорить «нет» и «нельзя», но Анита ее не понимала, ведь такие слова она раньше попросту не слышала. – Анита, тебя же машина переедет! Нельзя на дорогу ходить. Постой со мной рядышком! – настаивала Влада. Малышка вроде кивала, но стоило…

Чтобы вырваться на волю из клетки повседневности, необходимо для начала раскачать её прутья. И судьба (природа?) помогала мне в этом – не стало семьи, ненужными показались амбиции карьерного роста и накопления материального благополучия, дети выросли самостоятельными, у внучек свой мир… А село, куда переехал – не просто деревня, это селение в Пятиозерье, в том самом краю, где жизнь приключенческая по форме, познавательная по содержанию и завораживающе мистическая по ощущению. Она выдает ирреальную…

– Да-да, фильм я посмотрела. Честно говоря, ничего нового. Все давным-давно написано, переговорено. У нас-то уже шушукались, когда она в первом сериале снималась, когда еще никто ничего не знал. Что вы хотите – на телевидении все обо всех известно. А то, что он здесь учился, мне мама одной девочки из нашего класса рассказала. Он тут у вас знаменитость. Знаете, бывает всякое, но это уже извращение. Такая разница в возрасте! – Именно. И знаете, что я вам скажу: не на пустом месте! Конечно, в частной…

Короче, мечта, а не дети! Только вот для счастья таких детей нужно, чтобы их «подарочность» хоть немного ценили. Ну, хоть капельку. Дашке в этом смысле не повезло – её спокойный и покладистый характер воспринимался как компенсация семье за невзрачную внешность старшей дочки, которая на фоне красавиц-сестёр становилась всё более заметной. – Ой, ну, да… Дашутке-то нужно как следует учиться да работать устраиваться, она-то в жизни только так сможет удержаться на плаву, – важно кивали старшие родственники…

На кассе царил сумбур, вполне обычный для универсамов эконом-класса. Пищали сканеры штрих-кодов, шелестела чековая лента, звенела ссыпаемая в кассу мелочь. Внезапно на соседней кассе раздался властный голос: – А нельзя ли побыстрее? Я обернулся. Благообразная мадама в пальто и шляпке цвета морской волны преобразилась самым удивительным образом: растеряв всю свою величественную неспешность, она являла собой саму деловую активность, у которой нет ни одной лишней секунды. – Дама, вы же видите,…

– Да. – Можете ознакомиться дома. – Нет, если можно, сейчас. – Хорошо. Он протянул девушке два печатных листа. Та прищурилась, порылась в сумочке и нацепила на нос круглые очки. Юрик наблюдал. Только в одном месте кончик носа нервно сморщился, и между глаз пролетела тонкая морщинка. Он знал, в каком именно. Договор он составил сам. При его скудных филологических способностях это был настоящий подвиг. Юрик потел почти неделю над тем, чтобы накатать два листа ни о чём и о чём надо, ни разу…

– И подхватили коммунисты – такие же сволочи, только без крестов. Я не ответила. Подруга отличалась столь радикальным мышлением, что учительницы младших классов молча плакали, запершись в служебном туалете. – А на самом деле секс – это просто простое удовольствие. Я прислушалась к сторонним звукам. Муж отсутствовал в командировке, сын где-то таскался, в квартире не было никого, кроме нас. Никто не мог ничего услышать. Но что-то исподволь пилило душу. – Мать и сын – особая материя.…

Хоть в мире ты безликом. Я ангелом-хранителем Тебя себе назначила, И в жизни может быть другой Тебе я предназначена. Евгения М Кто бы не хотел повернуть время вспять и встретиться с теми, кого уже нет? Изучая легенды Пятиозерья не по записям Галины Ядревской, а из уст старожилов – тоже, кстати, не очевидцев – наткнулся на страшную догадку. Озеро Круглое иногда называют Нехорошковым не по фамилии первого станичного атамана, а из-за весьма нехороших дел порой на нем происходящих.…

Данная «лечебница» в большей степени была наказательного характера, нежели исправительного. Поэтому «заразные болезни», не только не отступали, а продолжали преследовать «пациентов». За первым курсом «лечения» последовал второй, который уже проходил в «клинике» строго режима. Здесь прививались новые «заболевания», в последующем приведшие в «клинику» особого и специального режима. В палатах, пропитанных запахом сырости и пота и заполненных трехъярусными кроватями, было тесно и неудобно. Но со временем…

Когда состав подошел к платформе, Роман занял место в вагоне. Люди почти не смотрели друг на друга, пытаясь найти хоть немного уединения, и видя это, Роман окончательно убедился в том, что здесь до него никому нет дела. Всем было плевать, что куртка его не нова, что он, как полоумный, озирался по сторонам и что ботинки его давно уже вышли из моды. Да и на него самого всем тоже плевать. Роману нравилось чувство полной незамеченности, и он еще долго не мог привыкнуть к нему, ведь в провинции люди думают,…

– Да, но три часа с больной попой? Я не уверена. Может, я дома останусь? – Нет, вместе поедем. Подушку тебе под попу возьмем, чтобы смогла устроиться поудобней! Нет, у нее не было особенных причин отказываться от этой поездки, просто она любила планировать такие вещи. Ехать куда-то с бухты-барахты? К такому она не привыкла в отличие от Александра. Он частенько такое устраивал, правда, обычно все заканчивалось хорошо. Только вот не так далеко обычно они выбирались без плана. Да и копчик реально…

Александра Свиренко я узнал не сразу. Он стоял на автобусной остановке, вдали от людей, отрешенно глядя по сторонам. Увидев меня, он непринужденно махнул рукой, так, словно и не было времени, которое нас разлучало. Я кивнул ему в ответ и двинулся дальше лишь отметив, как сильно он изменился. Стал мрачным и неухоженным. Передо мной стоял худощавый мужчина немного за тридцать. В старой вельветовой куртке и чуть одутловатым лицом. Наверное, мне стоило подойти к нему и узнать, как идут его дела, но…

– Зовут меня Андрей Петрович. Называй меня просто дядя Андрей, если хочешь. Тебя же Лена зовут? Ага. Так вот, Леночка, Андрей Петрович уже тридцать лет работает терапевтом. Кого только я не лечил! Так что не боись, и тебя вылечим! Андрей Петрович рассмеялся собственной удачно вставленной цитате – откуда она, не помню, из старого фильма что ли – и распахнул передо мной дверь в конце безукоризненно белоснежного коридора. И там началось. Он светил мне в глаза. Заглядывал в рот. Слушал легкие. Торжественно…

Марине для пущей убедительности я сказал, что за городом у нас будут переговоры со спонсорами, что без меня – никак. Конечно, я ожидал, что она расстроится, но чтобы вот так… Я снова включил радио, но сигнала по-прежнему не было. Достав из кармана телефон, я набрал смс: “Не руби с плеча, малыш. Четыре дня пролетят незаметно! Ты даже соскучиться по мне не успеешь!” Ответа на сообщение не последовало. Я скептически скривил губы, и тут телефон в руке зазвонил. Это был мой начальник. – Богдан, где…