Проза

Однако в этой компании меня больше интересует мучача. У той всего явный избыток – высокий рост, длинные ноги и сильно выдающаяся вперед грудь, а на ее зад я стараюсь даже не смотреть. Меняла подмигивает и предлагает потрахаться. Однако сумму он озвучивает немалую, сто баксов. Пока я раздумываю, надо ли мне это и как сбить цену, девушка, вместе с приятелем, исчезает. На ее месте появляется другая чика. Это явная проститутка, причем не из лучших, с неприятным размалеванным лицом и кривыми ногами.…

– Расскажи лучше, когда выйдет новый бестселлер? – Надеюсь, что скоро. Сейчас работаю над новым жанром. – Прошу, давайте только не об этом… – Карлос актерски помотал головой и выпил большой глоток пива. – Карлос, заткнись! Работаешь над эротическим романом? – Если бы. Над детской литературой, – подхватывал снова мой лучший друг. – Криминальный жанр. Все как-то затихли и с поднятыми бровями одновременно подняли пинты. – Криминал? Наверное, сложно писать такие… истории. – А что…

Мне был двадцать один год, когда от одного только отчаянья я стала жить с Кем-то. Когда он был рядом, в моей жизни торчала заноза: хорошо, пускай золотая, но всё-таки иголка вонзилась мне под кожу, и хотелось её выдернуть. Человек, с которым я жила, просто заходил в комнату, и этого было достаточно для того, чтобы я возмутилась, ведь заходя, он по закону Архимеда вытеснял из комнаты часть моей свободы. Я ушла, и зализывала рану, потому что оказалось, что золотая иголка впилась слишком глубоко. Теперь…

– Выяснила, Павел Иванович. Вашего брата убили. – Так и знал. Володька не самоубийца. Я так ментам этим чертовым и сказал. А они только рады списать грех на самого человека. Паскуды… Лишь бы не разбираться. Голос смолк. Я догадалась, что Павел Иванович пытался перебороть себя и не расплакаться. Наконец мой собеседник откашлялся и торопливо заговорил: – Ну, рассказывайте, рассказывайте скорее. – Рассказываю. Во-первых, слуховое окно слишком маленькое, чтобы через него можно было свободно вылезти…

Так и протекала жизнь: от романа к роману, от презентации к презентации, от одного дедлайна к следующему. У Эла порой скулы сводило от приторности своих творений. Но «се ля ви»: выбраться из этого беличьего колеса уже не представлялось возможным. Оставалось одно испытанное писательское средство: уйти в запой, чтобы затем подняться на новый виток поднадоевшей жизни. Что Эл и сделал, обратившись, как обычно, к любимому питомцу – другу, сподвижнику, хранителю его тайн и душевных терзаний: –…

– До свидания. – произнес я, на секунду остановившись и качнув головой. – Всего доброго Артём. – прозвучало в ответ как-то снисходительно. Я вышел из класса, размышляя о том, что она так быстро запомнила мое имя и это было очень приятно. Внутри меня словно растеклось что-то тёплое. Впрочем, все было проще, гораздо проще. Ученики с дурной славой всегда являются объектами пристального внимания, и я был не исключением. Её просто заранее предупредили коллеги, с кем ей предстоит иметь дело. Поэтому…

– Мама, меня тошнит! Мама с бабушкой выругавшись, каждый в меру своих способностей, стали допытывать меня, что мы ели. Брат молчал как партизан, ни слова из него вытянуть не могли. – Говори немедленно! – уже от безысходности закричала на меня мама. Куда было деваться, я все и рассказала. Ну а дальше было промывание желудка марганцовкой, благо что обошлось без вызова скорой помощи и больницы. *** В восьмидесятые, сахарный диабет не был таким распространенным заболеванием как сейчас, мне…

И новый день, как и вчерашний, труден – Жизни ось… Мелькают полустанки, голые поля, Чужие люди и чужие города, И снова начинать с нуля, В кармане чьи-то адреса… На площади вокзальной – лишь зеваки. Чем дальше, тем сильнее крик разлуки. Обычно так же после драки Колотит руки. Сейчас бы закурить – да не курю, Считаю до пяти – и в холод, На незнакомой станции схожу – Кусок названия отколот. Разлуки – в прошлом, будут встречи. Не знаю, что несут. С натугой расправляю…

Таксист молчал. – Здесь прямо, а на втором перекрестке, перед футбольным клубом, налево, – неожиданно сказал Мартин, внимательно следя за реакцией таксиста. – Я не пойму, что же все-таки происходит?… Ведь не так давно все было хорошо… И мне кажется… – Мартин прервался на мгновение, что-то листая в телефоне… – Да!.. Мне кажется, что в большинстве случаев мы надоедаем им первыми… Почему так? – размышлял он вслух, делая недолгие паузы. – Я ведь тот же самый!.. И отношения мое за много лет к ней не…

А вокруг бушевала непогода: деревья, на которых уже совсем не осталось листвы, под порывами ветра раскачивались из стороны в сторону, черные тучи на небе вот-вот готовы были разразиться дождем, повсюду грязь и слякоть. И вот на этом фоне контрастом выделялась эта надпись, делавшая пейзаж за окнами не таким уж унылым. Наша палата располагалась на первом этаже, поэтому этот исполненный романтики плакат находился как раз напротив. Откинув со лба густую прядь волос, Марина счастливо рассмеялась: …

И вытирает мне слёзы и ещё что-то говорит. И я забываю свою жгучую боль на это короткое время, словно она теперь разделена пополам и уже не так больно, не так мучительно больно – уже терпимо. И я улыбаюсь уже искренне. Наташка тоже и начинает тараторить, про то, как было бы здорово пойти с ней то ли к друзьям, то ли в бар какой то. Не всё ли равно, главное уйти, выйти. Я одеваюсь и мы идём. И у меня промелькивает мысль, как же по разному реагируют люди. И как хорошо, что по разному! Но ночью…

А пока наша кашка варится, собираем рюкзак, точнее, рюкзачок – мы же не жить в эту деревню едем, всего лишь на экскурсию! Что же ещё имеем в холодильнике: хвостик колбаски, кусочек сыра, а сверху, на холодильнике, кстати, закрываем его, в хлебнице – четвертинка батона. Всё режем, сортируем, получаем вкуснейшие бутерброды, как раз для пикника, заворачиваем в пакетик и складываем в наш багаж! Газ под кашей убавим, а то она на плиту уже просится! Не забываем чай! Чайник вскипает быстро, поскольку электрические…

К тому, что имя деда, прежнего режиссёра их театра, Евгений Александрович использует в качестве главного аргумента в любом споре, Марк уже привык. Привык он и к тому, что уже на следующий день после грозы небо над ним снова становилось ясным и безоблачным. Его оставляют в покое и дают играть то, что хочется. В целом, Евгений Александрович действительно был прав. Иногда Марк мог позволить себе вольность и упросить режиссёра изменить уже утвержденный актерский состав постановки. Почему-то молодой актер…

Рома, недоуменно смотрел на меня. Азарт в его глазах медленно затухал и менялся на привычную скуку. – Да нууу. Зачем? Двоечниками не были глупыми ребятами. Они не хотели учиться, но готовы были поддержать любую беседу во время уроков. Прошу не путать двоечников с хулиганами. Это абсолютно разные люди. Двоечники, это лентяи-теоретики с нулевой энергией. Они не совершали плохие поступки, впрочем, как и хорошие, потому что им было лень, а хулиганы, это деятельные люди. Хулиганов у нас тоже было…

Шел 1970 год. Поженившись на четвертом курсе, мы оканчивали институт уже супругами. В те годы выпускников вузов распределяли – иными словами – направляли на работу. То есть четыре года Родина вкладывала в тебя, оболтуса, немалые средства – многим даже стипендию платила – нехилую такую стипендию, скажу я вам, – так теперь, будь добр, отдай долг! Тут уж кому как повезет – одни, при определенных обстоятельствах, останутся в городе, другие вернутся в родное село, а кого-то загонят в дыру, «куда Макар…

Подумать: ну сколько ты ещё выдержишь в таком режиме, старая перечница, включить старый ноут, радостно слушать ворчание вентилятора, который почистить бы, конечно, но это в другой раз, в другой раз; уверять себя, что этот шум и есть воспетый в легендах прогрессивных родителей белый шум, страхующий нас от просыпания Богдана до его законных 7.30 (в реальности же, конечно, никого ни от чего не страхующий, даже заслуженный опытный ноут – от перегревания, ну да и ладно). И писать. Вот мой тайный проверенный…

И все-таки – Маргулис. С ним складывалось все достаточно удачно. Но, вот национальность, сменить своему отпрыску, Петя с Раей не смогли. И фамилию пришлось оставить настоящую. А, как бы безопасно звучало – Михаил Петрович Маргуленков, или на худой конец, Маргуленко. Но, куда ему было с таким носом, да в калашный ряд к Маргуленковым. Так что, увы и ах, остался наш Михаил Петрович – Маргулисом на веки вечные, однако это не помешало ему, как я уже говорил, в молодые годы, с широким, и, как ни странно,…

– Да, дорогая… Мы с тобой всё делаем правильно! – М1 читал исключительно газеты, чтобы избежать перенапряжения глаз. – Представляешь, в интернете пишут, что наркотики – это яд! И оказывается, что независимо от принимаемого количества они наносят непоправимый ущерб здоровью. – Ж1 всегда соглашалась со всем тем, что вычитывала в новостной ленте, в надежде ощутить себя частью глобального мира. – Да, дорогая, в газетах пишут всё абсолютно верно! – Я всегда доверяла интернету. – Да, дорогая,…

От крови я отрекся пятьдесят лет назад, в последний раз сойдя на берег в качестве судового кока. Море в тот день было похоже на старика, мучимого густой мокротой. Оно отхаркнуло меня, как многих, застрявших в нем своими нелепыми, развороченными телами. Захлебываясь волнами, как приступами кашля, ругалось море шепотом на нас, на испуганных чаек, на вонючую маслянистую жидкость, вытекавшую из тонущего корабля… Море с отвращением сплевывало все это на землю, нарочно метя в скалы, и утирало щербатый…

Осинка Осинка лопотушка, Подружка хохотушка, Стоит себе, болтает На даче за сараем. Проста, неприхотлива, Живуча всем на диво. Хоть яблок не приносит, Но и воды не просит. Люблю я ту осинку За сказки без запинки, За песенки лесные, Частушки удалые… Ругается сосед (А мне и дела нет): – Пустая, мол, лесина. Но пусть растёт осина, Рассказывает мне О милой стороне, Шумит, перекликается, Да солнцу улыбается. Родник моей земли Родник моей земли, он вечно…