Проза

Природа одарила Виктора обаянием с большой щедростью. Есть люди, при встрече с которыми чувствуешь, что для них существует презумпция совершенства. Все в них создано по единому, великолепному плану. Даже если их речи или поступки не совпадают с общепризнанными нормами правильного, это скорее повод пересмотреть нормы, а не сомневаться в их правоте. Он имел все качества, чтобы красиво нарисоваться. Имя Виктор – победитель. Изящная темная статуэтка на серванте, на которую пыль почему-то не садится.…

«Оп-па!» – сказал папа, прочитав написанное на бумажке слово, – «Карантин. Здорово придумали! И главное вовремя…». Он призадумался и пожал плечами: «Делать нечего, пойдем со мной. Куда теперь деваться?», а потом прибавил: «Хорошо, что сегодня я тебя повел – у мамы-то строго: посторонних не пускают». Папа взял не верящего своему счастью меня за руку и повел прочь от детсадовского крыльца. К себе на работу. На завод. Вообразите масштаб моей радости! Еще каких-то пять минут назад ты обреченно плелся…

* * * Теперь она каждый день спешила к знакомому месту. Оно притягивало невидимым магнитом, заставляло сердце стучать часто. Дыхание нарушалось само собой и становилось беспокойным. Глаза ясного неба искали в этом вечнотекущем киселе того самого заветного, кого даже ночью забыть не получалось. Во снах Лёли они ходили вместе, бежали навстречу порывистому ветру, играли в прятки среди стволов высоких лесных деревьев. Иногда он бежал за ней, а через минуту сама Лёля пыталась его настигнуть. Ей, конечно…

И я не могла представить без Читты своего дома. Но… И здесь я пишу и плачу. Если в дверь звонил чужой, от которого шли недоброжелательные или опасные флюиды, Читта занимала оборонительную позицию у порога, шипела, а не мяукала, ее шерсть штормило, глаза грозно сверкали. Хорошо, что с такими людьми я разговаривала только через дверь. Но что было делать, когда, прилетая из командировок, в дом пытался войти мой собственный муж?! Едва только он звонил в дверь, она кидалась к порогу и превращалась…

Не скажу, что он там мне подарил, но оно блестит у меня на сосках. Прямо сейчас, под маечкой. Он любил готовить салат, название которого я не запомнила, но и не переспрашивала, потому как решила, что рано или поздно вспомню сама. Как обычно бывает: идёшь так себе, идёшь и тут ЩЁЛК! Очень жаль, что так и не щёлкнуло. Один раз Пашка отпустил бороду. Я долго уговаривала его состричь эту мочалку и смыть в унитазе. Он повторял каждый день: – Верусик, я состригу мочалку. Вера, я состригу её. …

В первый класс В селе Арцеваник было 150 дворов и школа-десятилетка. В 1941 году я поступил в 1-й класс. В детстве я любил «игрушки», которые стреляют. Я был очень рад, когда отец куда-нибудь уходил с ружьем и брал меня с собой. Иногда он меня брал на колхозную животноводческую ферму, где работал. Каждая работница фермы, где работал отец, старалась обнять меня и наградить поцелуями. Наверное поэтому я, будучи взрослым, не любил целоваться. С раннего детства я любил сам изготавливать себе игрушки,…

Хвост 3 –Дашь, что это такое? – Мама достала из холодильника пол помидоры треть огурца. –Помидора и огурец, – под нос ответила Дарья. –А кто доедать будет? Что прикажешь из этих огрызков делать? – начала накручивать мама. –Салат, – ещё тише сказала Даша. –Ладно, – смягчилась мама, – но чтобы я больше такого в холодильнике не видела, лучше вот хвост к шортам Настенным пришей. Валентина Васильевна достала из сумочки, висевшую тут же, детские штанишки и хвост с анальной пробкой. Твою…

Полоска света протянулась по полу и зашел в пропитанную пылью и временем комнату. Всё стояло на своих местах, абсолютно так же как я и оставлял в последний день. День, когда границы моего мира сильно расширились и мелкий парнишка превратился в мужчину. Шаг, два, пять и вот уже середина забытого всеми дома. По мере моего продвижения по помещению оно всё больше содрогалась, да невесело вздыхало. Очередная комната Очередная комната оказалась темнее чем остальное пространство. Тихий щелчок выключателя…

Душою чистою пылая Живу я, будто бы во сне. При всем при этом точно зная Чем за мечты воздастся мне. Я буду очень верным другом Но не поймут меня друзья И за пределами их круга Останусь я. Усердно буду я трудиться Но, мой характер разглядев, «Прощай» – мне скажет счастья птица Вновь улетев. Я никогда не изменяю Любви, которую нашла Но и любовь, я точно знаю Уже прошла. Но сохраню я эти чувства И никогда не изменюсь И буду жить я для искусства И вновь влюблюсь.…

Том не успел договорить, как вдруг Герда завыла с новой силой. – Неужели ещё один? – едва слышно произнёс мужчина. Герда стала дышать всё чаще, а новая порция свежей крови растекалась по ткани. Собака продолжала скулить и страшно дергать задними лапами, словно пытаясь избавиться от невидимых оков. Мэри замерла на месте, приложив ладони к губам. Когда Том был ещё ребёнком, они с отцом частенько сидели на веранде позади дома. Он рос очень любопытным мальчуганом и задавал много вопросов родителям…

Они вернулись в комнату. Вадим оглядел всю кровать и, не обнаружив ничего странного, вопросительно посмотрел на жену. Она почувствовала себя глупо и от обиды, досады и невозможности что-либо доказать опять расплакалась. Вадим, оценив ситуацию и списав странности жены на её беременность, всё же постелил одеяло на пол, и они улеглись спать. Но Елена так и не смогла уснуть, а под утро почувствовала какие-то изменения в своём теле. Она разбудила мужа. – Сегодня я буду рожать. – Ещё рано, две недели…

В этом контексте лучше понимаешь название романа. Просветленные – это особый род людей, наделенный силой борьбы с тьмой, а тьма – это, как правило, и есть рок или то, что между людьми называется роковыми обстоятельствами. Как мы видим, первое условие соблюдено с лихвой. А остальные? Остальные – вопрос, как я уже писал выше, индивидуальных особенностей авторского таланта. Среди подобных особенностей у Ангарской я бы выделил безупречное чувство формы. Она знает, как распределить силы на большом…

Покаяние Как гость, в обнажённой квартире чужого мне города С., живу в зазеркальном я мире, в который беспечно пролез… В обшарпанном, грязном, убогом, c хозяйкой стыдливо-простецкой, безмужней, без денег и Бога, c улыбкой наивной по-детски… Зияя бездушьем площадным толпы озверело-постылой, себя расточив беспощадно, я жду, чтобы сердце остыло… То жду, когда нервы сорвутся, слезой орошая мне губы, то с дикой досадой безумца себя укрощаю я грубо!.. Мечусь я осенней листвою…

– Ты, как я вижу, шустрая, узнаешь? – У Виктора Петровича тайна Гиппократа. Захочет – скажет, а так ни – ни! Его жена в нашей больнице тоже работает, так я их никогда вместе не видела! Вот вход! Я разглядывал, все-таки бывшая крепость. Может, это когда-то был боевой бастион, он отстоял отдельно от других корпусов. Возможно, какой-то штаб, но было пристроено крыльцо, и в палату вела одна дверь! Только вошли, с койки напротив под окном приподнялся человек в наброшенном на плечи халате, худой…

Леша не сразу понял, почему его сестра остановилась и уставилась в одну точку. Проследив за ее взглядом, он увидел маленькую белокурую девочку, одиноко плачущую на старом волнорезе. – Это просто малышня, наверняка поссорилась с очередной подружкой. Пошли домой, нас мама уже заждалась, – сказал мальчик, потянув сестру за руку. Он удивился, когда Алекс не только не послушалась, но и отстранилась от него. – У нас есть еще час свободного времени, я просто хочу убедиться, что все в порядке. …

– Принимаем сына твоего бароном, Штефан, – встал с земли старый Эмилиан. – Сын твой хороший цыган! Будет хорошим бароном. Да братья? Цыгане расшевелились и поголдев, одобрили кандидатуру нового барона. – Тогда, вот, Тагар. Передаю тебе крест наш фамильный, что прошел всю войну и все эти годы был рядом со мной, как память наших предков! – Штефан дрожащими бессильными руками сам снял огромный золотой крест на мощной золотой цепи и вложил в руки сыну. – А теперь, помоги мне вернуться в шатер. Хочу…

– Кто придумал эту сволочь? – прохрипел он. – Убью. Его можно понять. Обычный будильник, особенно стоящий рядом с постелью, можно найти на ощупь, не открывая глаз, и грохнуть об пол. Если даже и не разобьется, то уж точно замолчит. А этот радиобудильник… Короче, он был приобретен специально, потому что отключался маленькой пипочкой на боку, которую надо еще найти, к тому же хозяин установил его на таком расстоянии от ночного ложа, что не было никакой надежды до него дотянуться. Приходилось встать,…

Здесь все было по-другому. Ленка ощущала себя пришельцем с другой планеты. В транспорте ей никто не хамил и не давил ноги. Шикарные машины уступали ей – Ленке  – дорогу. Улицы заманивали уютными кафешками, а не ларьками, собранными из стеклопакетов. В отеле у нее ни разу не спросили паспорт, только с улыбкой протягивали ключ. Но самое удивительное, что с декабрьского голубого неба светило яркое солнце, а не валилась мерзкая грязь. Ленка сидела на скамеечке в саду Тюлери, и такая вдруг злость овладела…

Видимо, Илона и правда ждала принца. В 7 утра она была при полном параде. Локоны, почти театральный макияж, леопардовый маникюр на длинных и острых, как коготки дикой кошки, ногтях. – Как продажи? – Для тухлого сезона нормально. Но Рачик все равно недоволен. Рачик – хозяин ларька – всегда был чем-то недоволен. Хотя ездил на красном Бэнтли и обеспечивал ближних и дальних родственников. Эту точку он открыл в нулевых. До этого торговал где-то китайскими сапогами и кроссовками – подделками известных…

Три шустрых маленьких чертёнка – один чёрный-чёрный; другой ярко-синий, с фиолетовой кисточкой на хвостике; а третий красно-жёлтый с белыми пятнами где-попало – нехотя, шмыгая носами-пуговками и почёсываясь самым бессовестным образом, исподлобья поблёскивая глазками на перепуганных докторов, возвращались в тесный саквояж. – Вввидите, коллега, – в полуобмороке прошептал нарколог. – Что мне делать? – спросил мужчина, когда защёлкнул саквояж, с надеждой и растерянностью глядя на полностью белых…