Проза

— Что-то долго копаются с грот-трюмселем, — небрежно проронил молодой щеголеватый матрос с торгового корабля, явно стараясь показать, что и он понимает толк в парусном деле. — Да-а, грот-трюмсель — это не стул в пабе, — опять заметил грустный моряк, но и на этот раз никто не обратил внимания на его слова, наверное, потому, что в них было явное стремление найти сочувствие к его особе, в результате которого он мог бы выпить сегодня лишнюю кружку. Грот-трюмсель — верхний парус…

— Умирает? — шепотом спросил Иван Вельяминов Митяя. — Кажись, отходит, — ответил духовник и, раскрыв требник, приготовился читать отходную. В это время старый умирающий пошевелился, веки дрогнули и приподнялись. Он уставил мутный взгляд на сына и едва слышно прошептал: — Ваня! Иван опустился на колени у отцовского ложа и наклонил голову. Тысяцкий с величайшим усилием поднял руку и положил на голову сына. Это движение, вероятно, утомило его, потому что он некоторое время лежал…

И вот еще одно имя воскресает из мрака забытья: Всеволод Сергеевич Соловьев. 1 (13) января 1849 года в Москве в семье профессора истории С. М. Соловьева родился сын Всеволод. Жена Сергея Михайловича, урожденная Романова, была представительницей известной украинской семьи, потомком философа Г. С. Сковороды. Ум и даровитость матери Всеволода в немалой степени послужили тому, что дом Соловьевых был настоящим литературным салоном. Частыми гостями были историки Т. Н. Грановский,…

— Куда ушла Катря? — капризно спрашивала девочка, топая ножкой. В Егоре девочка узнала кержака: и по покрою кафтана, и по волосам, гладко подстриженным до бровей, от одного уха до другого, и по особому складу всего лица, — такое сердитое и скуластое лицо, с узкими темными глазками и окладистою бородой, скатавшиеся пряди которой были запрятаны под ворот рубахи из домашней пестрядины. Наверное, этот кержак ждет, когда проснется папа, а папа только напьется чаю и сейчас пойдет в завод.…

Старый и беспроигрышный трюк. Снова брякнул первое, что пришло на ум. Не попал бы – тут же забылось бы, но вот угадал, судя по изумлению ее зеленых. – По паспорту я вообще-то Алена, а друзья зовут… Ну, в общем, Лен… – Она уже была на крючке. – Это у вас, кажется, называли «случайным знакомством»? – Что значит «у вас»? – Ну, в ваше время… Что она знает про «ваше время»! Но подвернулась кстати: по крайней мере, в поезде будет чем заняться. И зовут удобно – так же,…

Э-э-х! Да только не бывать этому. По той простой причине, что даже в самой захудалой цирюльне мастер упорно делает карьеру! Проще говоря — набивает клиентуру. Чем больше «своих» клиентов — тем выше доход. Поэтому им вовсе не с руки прыгать с места на место. Что уж говорить о торговых предприятиях, где менеджеры среднего звена свято верят в то, что они работают на перспективу… И вот в этой злополучной перспективе-то — вся загвоздка. Ну нет у проституток перспективы, и все тут! Набить клиентов? Что…

Когда видишь, как совершается подобное наказание, слышишь стоны умирающего, видишь позор его окровавленной наготы — заново осознаешь, что в мире действует великий закон неправоты, хотя твоя собственная мораль при этом звучит на два голоса: один подвигает тебя к потрясению, жалости и гневу, второй же требует искать первопричину неправоты в распинаемом, а не в палаче, в преступлении, а не в наказании, которое само по себе целиком и полностью заслужено. Зло ведь коренится в нем, в распятом, в противном…

Образцы этой «французской готики» — не будем особенно настаивать на термине, коль скоро он все равно изначально «нечист» и случаен, — представлены в настоящем сборнике. Название его взято из книги, которая вышла в 1822 году и была составлена одним из ведущих писателей раннего французского романтизма Шарлем Нодье. Эта «Infemaliana» представляла собой довольно непритязательную коллекцию разнородных рассказов и фрагментов о привидениях, суккубах, вампирах и т. д. С тех пор французская литература…

Од природи Нечай був несміливий, навіть сором'язливий. Саме тому старанно приховував від друзів свою гірку самотність. Коли вони питали, де він пропадав на березі, Нечай напускав на себе, як казав Кость Арабаджі, східну загадковість. І всі думали, що в нього завелася на Корабельній стороні любка, яку він старанно приховує від усіх, щоб, бува, Кость Арабаджі чи який-небудь інший бравий морячок не відбив її. Кость просторікував, прискіпливо допитувався, а Нечай удавав, що так воно і є, хоча, відверто…

ОБ АБСТРАКЦИИ ИНДИВИДА НОРМАЛЬНОСТЬ НЕЛЕПОСТИ И НЕЛЕПОСТЬ НОРМЫ СОЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ СНИМУ КОМНАТУ ПРОБЛЕМА ИСТИНЫ ПРИЕМ У СОЦИОЛОГА СОЦИАЛЬНЫЕ ГРУППЫ ИСТОКИ РЕАЛИЗМА ОСНОВЫ СОЦИАЛЬНОЙ АНТРОПОЛОГИИ ДЕЛО ГРУППЫ И ИНДИВИД ШУТКА ЧЛЕНА ПРИЕМ У ЗАМЕСТИТЕЛЯ СОЦИАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ НЕМНОГО ОБ ИСКУССТВЕ РУКОВОДИТЕЛИ О СУДЬБЕ СТАТЬЯ КИСА ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА КОНФЛИКТ ВЫСТАВКА БЕСЕДЫ О ТАЙНАХ ИСТОРИИ КОШМАРЫ ИТОГИ ДОКЛАД КОНЕЦ ПЕРСПЕКТИВЫ СКУКА НАДГРОБИЕ …

«Молчите там, лайдаки [2] , пся вяра!» Потомки этого графа давно уже оставили жилище предков. Большая часть дукатов и всяких сокровищ, от которых прежде ломились сундуки графов, перешла за мост, в еврейские лачуги, и последние представители славного рода выстроили себе прозаическое белое здание на горе, подальше от города. Там протекало их скучное, но все же торжественное существование в презрительно-величавом уединении. Изредка только старый граф, такая же мрачная развалина, как и замок на…

Кум Нино, жених, язвительно заорал: — Да славятся мои сапоги! Да славится святой сапог! — Ах вот как! — заревел Тури с пеной у рта и с распухшим глазом, посиневшим, как баклажан. — Так вот тебе за все — и за святого Рокко! И за сапоги! Вот тебе! Получай! И они принялись награждать друг друга такими затрещинами, которые могли бы прикончить и быка, если бы подоспевшие друзья не растащили их пинками и колотушками. Саридда тоже вошла в раж и орала что есть мочи: «Да славится святой Паскуале!» —…

Бритоголовый Онда смотрел на Усикаву ледяными глазами. Усикава знал, что этот человек не любит его, хотя и не видел здесь особой трагедии. Сколько Усикава себя помнил, с малых лет его никто не любил — ни родители, ни братья, ни школьные учителя, ни жена ни родные дети, — и это для него было нормой. Вот если бы кто-нибудь вдруг проникся к нему симпатией — да, это просто из ряда вон. Но к очередной неприязни он относился спокойно. — Ваш профессиональный почерк, господин Усикава,…

И мама чувствовала, что и я, только вырасту, уйду от нее… Я, жалея ее, обещал: — Я буду к тебе приезжать… — Часто? — с надеждой спрашивала мама. — Ну, нет. Знаешь, я буду где-нибудь очень далеко: на Тихом океане, на Севере… Мама целовала меня, ее синие глаза были нежные, любящие, ее золотые волосы щекотали мой подбородок; я засыпал, не выпуская ее теплой руки. Во сне я видел себя то на мостике, то у перископа подводной лодки, то на марсе крейсера, высоко над палубой…

«Теплая земля» – так назвал писатель одну из своих первых книг. И более точное, более емкое название найти было бы трудно! Ведь родная русская земля действительно теплая, потому что она согрета теплом человеческого труда и любви. Ко времени первых полярных экспедиций относятся рассказы Соколова-Микитова о походах флагманов ледокольного флота «Георгий Седов» и «Малыгин», положивших начало освоению Северного морского пути. На одном из островов Северного Ледовитого океана именем Ивана Сергеевича Соколова-Микитова…

– А не забыли, завтра у вас именины, – тихо и скромно, глядя из-под русой чёлки, произнесла Светлана Николаевна, заворачивая и укладывая в авоську брусок только что отрезанного, похожего на солидол яблочного мармелада. Сказав это, она положила в авоську банку икры, банку горбуши, кирпич серого хлеба и бутылку водки; бутылку обтёрла чистой тряпицей и дунула на коричневую сургучную головку. – Не забыли? «Отчего же я должен забыть?» – подумал Михаил Капитонович. Светлана Николаевна, не отводя…

За стенами саманных домов слышались звуки телевизоров. — …День большого футбола… — вырвался рядом со мной из окна ликующий голос комментатора. Чужая жизнь… — Поговори ты с патроном! — всего несколько дней назад наперебой советовали мне коллеги на том берегу. — Скажи: погорячился! С кем не бывает… Зачем тебе уезжать?! А днями позже я стоял в багажном отделении и следил за оформлением своих вещей… Суровая старуха поглядывала на чемоданы и на электронное табло, где юркие цифры сообщали о состоянии…

– Ах, в наше время человека найти совсем не трудно. Эти компьютеры… Короче, звони и не накручивай себя. Помни, она как-никак произвела тебя на свет. – Чтобы иметь детей, кому ума недоставало! – Захар! – Ладно, дед! Алло, Инга Вячеславовна? – Захар! Как тебе не стыдно! Почему ты зовешь меня по имени-отчеству? Я все-таки твоя мать и я убита горем! Да, я очень виновата перед тобой, но сейчас, в такой момент, ты мог бы и забыть об этом. А впрочем, неважно. Когда ты приедешь, сынок? – Я…

Да, Бабур был сыном своей эпохи, изведавшим суровую длань ее законов и во многом подчинявшимся ее установлениям и нормам. Слагаемые его жизни — походы и войны, громкие победы и сокрушительные поражения, жалкие рубища изгнанника, скитальца и пышные одеяния триумфатора — венценосца. Потеряв родной Андижан, он утверждался в Самарканде; потеряв Самарканд, воцарялся в Кабуле. Утратив надежды на объединение раздробленного, поделенного между ханами Мавераннахра, он добивается успеха на чужбине, в захваченной…

Последствия войны коренным образом изменили исторические судьбы Германии. Перед освобожденной от гитлеризма страной открывались возможности свободного, демократического, миролюбивого развития, но использованы эти возможности были только на Востоке, на территории Германской Демократической Республики. Семнадцать лет разного исторического развития наложили отпечаток и на немецкую литературу наших дней. Сегодня мы уже не можем сказать «немецкая литература», не добавив, о какой немецкой литературе…