Проза

И только в самый конец августа милости дождался: «Просим означенному крестьянину Петре Чикину во владении тою землею учинить запрещение, а Калине Богошкову, яко законному наследнику, оную землю возвратить». С такой бумагой за пазухой чего зря мешкать? Навестил соломбальскую вдовую купчиху Прасковью Кудинову и подрядился следующим летом на ее шняке подкормщиком сходить до Матки [2] . Потом стал и попутье искать в торговых рядах, у лавок каменных и деревянных на базарном торжище, где запах трески…

То ли дело, бывало, в нашем парижском пансионе, где мы, двадцать человек самых разнообразных наций, профессий и характеров, под влиянием французской общительности, сходились к общему столу, как на забаву. Там сейчас, с одного конца стола на другой, разговор, пересыпанный шуточками и каламбурами, хотя часто и на ломаном языке, становился общим. Там всякий, не заботясь о том, как выйдет, болтал, что приходило в голову; там у нас были свой философ, свой спорщик, свой bel e prit, [1] свой пластрон,…

На каторге Часть I 1 Николай спал на ходу под окрики охранников и неумолчный звон собственных и чужих цепей. Вышли во двор, и лицо омыл предутренний холодок. Озарёв остановился, вздрогнул, прищурил глаза: после темной камеры ослепляли даже эти первые лучи восходящего солнца. Его товарищи тоже замерли, никто толком не проснулся, и клевать носом в такое время было обычным делом. А ведь, между прочим, ранним утром читинский острог становится прелестным местечком! Феб на огненной колеснице…

— Значит, — говорит Манкс, — ты был там в день, когда «Лед Зеппелин» приехали в Глазго? — Разумеется, был, Манкс. — И я тебе расскажу об этом. Я буду рассказывать тебе примерно в той же манере, как Платон рассказывает своим читателям о Сократе в «Пире», а это очень занимательная книжка: там о порядке вещей повествуется от лица Аполлодора, который услышал об этом от Аристодема. — Это восхитительно, — говорит Манкс, — но не увлекайся. Рассказы про древних греков были у тебя в прошлом году. В этом…

– Погодите, Вам же нельзя пока вставать, женщина! – закричали ей, но она, не переставая улыбаться, начала медленно, словно во сне, двигаться к двери, про себя удивляясь слову «женщина», обращаемому к ней впервые. И – толкнула дверь, и засеменила по коридору. Истекая, между прочим, кровью. Только спустя несколько месяцев она признается наконец, что просто хотела убежать. Убежать – все равно куда, и пусть никто не найдет. Чтобы это маленькое чудовище в шерсти отдали куда-нибудь… куда-нибудь ведь…

Над воротами, увенчанными башней в три яруса, под козырьком киота – образ Одигитрии Путешественницы, и перед святыней в слюдяном фонаре шевелится огненный лепесток в лампадке. Возле надвратной башни на монастырском дворе – роща белостволых берез-вековух, а гирлянды их плакучих ветвей нависают над башней и настенными гульбищами, устилая плахи их настила плотными лоскутами сине-черных теней. На гульбище рядом со своей тенью, прислонившись к срубу башни, замер в раздумье молодой парень в подряснике…

Люба нежно удивилась вслух – сегодня она Георгия не ждала, он собирался целый день работать. Без огорчения кивнула, узнав, что они свободны только до половины девятого. Не задавала наводящих вопросов. Поставила цветы в вазу и ушла переодеваться, оставив его в благожелательном обществе родителей. Хотя до лета с настоящей жарой ещё месяц, кондиционер тихо гудел над креслом, внося в беседу спокойную прохладу. Люба вернулась воздушная, слегка перламутровая, с обведёнными серым глазами, на прозрачных…

Удивительная красота явилась едва ли не наказанием, хотя сама Наталья Николаевна считала ее подарком господа, всю жизнь стараясь соответствовать такому подарку внутренне. Не верите? Почитайте… Только без предубеждения и отложив в сторону акварель Александра Брюллова. Лучше вообще забудьте про него, Мадонна ПОЭТА была не такой, совсем не такой… А еще здесь одна из версий причин, вернее, поводов последней дуэли поэта. Может, мы столько лет не там ищем и французы правы: «ищите женщину»? И не та…

Здание — массивное, грандиозное. У основания — огромные арки, составляющие колоннаду, вгрызающуюся в его жесткую шкуру. В центре — высокие прозрачные двери со столбами по обе стороны. В середине фасада — фронтон, и на нем через каждые двадцать футов — бесстрастные лица древних богов и богинь. Над ними — ряды окон, каждое — как сияющий глаз. Все строение — плотное, угловатое, прочное и белое — молочного цвета, полупрозрачно-белесое. Над главным входом — вывеска, буквы которой составлены из белых…

Волею судьбы Уильяму Уилки Коллинзу (1824–1889) было определено занять в английской литературе промежуточное положение. Моложе Диккенса на двенадцать лет, он находился под несколько ревнивым попечением и несомненным творческим влиянием старшего собрата по ремеслу. Он пережил не только Диккенса и других представителей «славной плеяды» британских реалистов середины века — Теккерея, Шарлотту Бронте и Элизабет Гаскелл, но и двух мастеров, чьи книги знаменовали новый этап английского психологического…

Эти запахи, нервное шуршание дождя по красно-бурым жестяным карнизам да еще фотография светловолосой девочки над расстроенным пианино с обломанными бронзовыми подсвечниками неизменно и настойчиво возвращают меня к моему детству. К Ленинградской блокаде, с которой оно совпало. Я сейчас расскажу вам то, что знаю, помню, вижу до сих пор отчетливо, как в кино. Расскажу о разных людях, которые жили в старых ленинградских квартирах, и о том, как они сообща преодолевали непреодолимое, хотя были…

– Это? – бабай Закир помял пальцами воздух, словно бы соображая, что же ответить капитану, усмехнулся чему-то своему, далекому. – Горный таджик это, вот кто. Горные таджики – особая нация в Таджикистане. Говорят, что это осколок арийской расы – светлолицые, светлоглазые, с тонкими европейскими лицами, они никак не походят на равнинных таджиков – тех же кулябцев или гиссарцев, к примеру. Горные таджики – это горные таджики… Они жили много беднее равнинных таджиков и ненавидели их за свою собственную…

Игра страстей пронизывает и сцену в лермонтовском «Маскараде», где Арбенин садится после долгого перерыва за карточный стол, «чтоб кровь привесть в волненье» и отыграть за князя Звездича его проигрыш. Перед нами как бы игрок, уставший от своего редкостного дара. На вопрос Звездича, мог ли он проиграть, Арбенин отвечает: Я… нет!., те дни блаженные прошли — Я вижу всё насквозь… все тонкости их знаю, И вот зачем я нынче не играю. В противоположность ему до последних минут жизни растворен…

Во главе стада, раздвигая грудью траву и кустарник и пригнув лобастую, косматую голову, шел напролом огромный бык-вожак. Его метровые рога торчали отточенными ножами, из ноздрей со свистом вырывался воздух, под темной лоснящейся кожей перекатывались литые мускулы. Вслед за ним шли старые турицы с телятами и без них. Гирр пропустил передних зверей и выбрал молодую самку с первым теленком, что была к нему всех ближе. Лук послушно согнулся в могучих руках охотника, сухожильная тетива заныла от напряжения.…

Художник кое-где и кое-кем был признан гением. И Вера – как начала писать гуашью на втором курсе искусствоведческого, так не оторвать. Акварель, акрил, масло – все освоила. Гера? Нормально живет уже больше десяти лет с заботливым и хозяйственным отцом. Да с ним мальчику даже лучше, чем с фанатичной и безалаберной Верой… Но это все в прошлом. Прошло. Закончилось. Веру старик не удержал. Что ж, живая женщина… Теперь она в Нольдебурге. С Вадимовой княжеской фамилией и с тамошним новым мужем-помощником.…

Они суетливо глотали всевозможные напитки с утра до утра. Волосатые пальцы их плели из воздуха деньги, деньги, деньги… Они ползли из Америки по преимуществу, из проклятой страны, где шагают по колена в золоте, где собираются по дешевке скупить весь добрый старый мир. 2 К подъезду гостиницы бесшумно подкатил рольс-ройс – длинная машина с кузовом из красного дерева. Швейцар, бренча цепью, поспешил к крутящимся дверям. Первым вошел желтовато-бледный человек небольшого роста, с черной…

Но слушатели городка N* не жаловали высоких материй и становились всё реже и реже. Пробовали было завести домашний вист-преферанс; но игра кончалась обыкновенно для генерала такими припадками, что генеральша и ее приживалки в ужасе ставили свечки, служили молебны, гадали на бобах и на картах, раздавали калачи в остроге и с трепетом ожидали послеобеденного часа, когда опять приходилось составлять партию для виста-преферанса и принимать за каждую ошибку крики, визги, ругательства и чуть-чуть не побои.…

Издание рассчитано на двадцать томов. В первых семнадцати собрано литературное наследие Салтыкова-Щедрина, в последних трех — эпистолярное. Художественные произведения занимают четырнадцать томов. Произведения располагаются в последовательности их создания, которая, однако, не могла быть строго соблюдена. Салтыков-Щедрин объединял свои рассказы, очерки и фельетоны разных лет в «циклы» и «сборники». «Хронология» каждого из них перемежалась, иногда многократно, с «хронологией» работы над другими…

Проснулся я с какой-то разнеженностью в душе и не сразу мог отдать себе отчет в своем положении. Было темно. Я лежал на узкой холодной лавке под черной от копоти бревенчатой стеной. Стены и потолок уходили куда-то в мутную высь. Надо мной, светя мне в лицо березовой лучиной, стояла странная фигура в овчинном полушубке мехом вверх и в такой же меховой шапке. Незнакомец бесцеремонно поднес лучину к самому моему лицу, и мне при этом свете виднелись лишь два маленьких живых глаза на рябом лице, сверкавшие…

Самгин объяснял: — Я хотел назвать его Нестор или Антипа, но, знаете, эта глупейшая церемония, попы, «отрицаешься ли сатаны», «дунь», «плюнь»… У домашних тоже были причины — у каждого своя — относиться к новорожденному более внимательно, чем к его двухлетнему брату Дмитрию. Клим был слаб здоровьем, и это усиливало любовь матери; отец чувствовал себя виноватым в том, что дал сыну неудачное имя, бабушка, находя имя «мужицким», считала, что ребенка обидели, а чадолюбивый дед Клима, организатор…