Проза

— Жена моя так же помирала, — вступил в разговор оружейник Онфим, известный своим мастерством всему московскому Посаду. — Сначала у нее какая-то шишка появилась на бедре, затем ломота-огневица ее скрутила. Два дня она, сердешная, в жару металась. Потом кровь у нее хлынула изо рта… — Онфим скорбно покачал головой в лохматой шапке. — Лекарь, как увидел кровотечение, даже подходить к моей Авдотьице отказался. Иди, говорит, за священником, мол, я тут уже бессилен. Так женушка моя и скончалась спустя…

— А что он, рост? Есть мальчики вон какие большие, а дрова колоть не умеют. Ну а я уж давно колю дрова для приюта, — сказал он. Я представила себе изуродованные сучья, которые не уложишь в очаг. Я была углублена в работу и не склонна вести разговор. Я ответила несколько резковато: — Хорошо. Вон топор. Действуй как умеешь. Я закрыла дверь и вновь занялась работой. Сперва меня раздражал шум, с каким мальчик перетаскивал хворост. Потом он начал рубить. Удары падали ритмично и ровно,…

При виде плоских домов из необожженного кирпича, а еще выше — огромного круглого здания из темного камня, послышались громкие крики радости. Кричали на самых разных языках: финикийском, египетском, еврейском, арабском, на наречиях прибрежной Африки — ибо среди путников были представлены все эти народы и племена. Ликование вполне понятное: восемь месяцев, преодолевая многочисленные опасности, добирались сюда эти люди от побережья, — и вот наконец их глазам открылись стены золотого библейского…

Неизвестно, задумывались ли впоследствии другие участники спора над началом всех начал. Но доподлинно известно, что младший научный сотрудник, недавно защитивший кандидатскую диссертацию, Олег Дудинский стал часто и подолгу размышлять об этом грандиозном событии. Вообще надо сказать, что Олег был увлекающейся натурой. Увлекающейся натурой был и его научный руководитель – тот самый заведующий лабораторией. Но увлекались они совершенно по-разному. Завлаб, известный в мире специалист и, разумеется,…

– От такой мерзкой погоды недолго и поседеть! – проворчал он, кивая в сторону рулевой рубки. – Разве это создает какие-то особые трудности? – отозвался я. – Ведь задача проста, как дважды два – четыре. Компас указывает направление, расстояние и скорость также известны. Остается простой арифметический подсчет. – Особые трудности! – фыркнул собеседник. – Просто, как дважды два – четыре! Арифметический подсчет. Слегка откинувшись назад, он смерил меня взглядом. – А что вы скажете об отливе,…

— Что там осталось на мостовой? Внизу, на улице, возле стены наклонился ломовой. Зрители смолкли, неподвижно выжидая ответа. На мостовой виднелось лишь черноватое пятно. — Малость крови, — отвечал, не разгибаясь, ломовик, продолжая разыскивать что-то в кровавой луже концом своей палки. — А еще? — снова спросил человек с трубкой. Ломовик выпрямился, концом палки он приподнял что-то, чего нельзя было разглядеть сверху. — Волосы. — Какого цвета? — Белокурые.…

Мама ко мне приезжала в детдом. Приедет, гостиничек привезёт, побудет со мной, платьице какое-нибудь мне купит… И летом — три месяца каникулы, она возьмёт меня, может, на недельку, — у кого она жила, я около неё побуду, — и опять она меня в детдом… А потом на базе этого детского дома решили организовать туберкулёзный санаторий — а нас, детдомовцев, разбросали по всем детдомам Тамбовской области. И я в свою очередь попала в станцию Умёт, Умётский район тоже Тамбовской области. И вот когда из Канищевского…

Ты прости меня, земля-матушка. Голос Ильи Где тут жив человек, откликнися! Крестьяне замирают в предсмертном страхе. Входит Илья . Крестьяне падают на землю, не решаются поднять головы. Мишата Не случилося грошей подорожных. Пахомий Не губи души крестьянской. Илья А один-то я против вас троих, Что ж, в драку со мной не пойдете? Кукша Пожалей сирот — глупых детушек. Илья Дрались, бились бы боем смертным, А тут бы вам…

И это она узнает тебя, не ты ее. Она произнесет твое имя неуверенно, со знаком вопроса. А ты еще какое-то мгновение не сможешь сказать в ответ ни слова, хотя и так уже смотришь на нее в полном безмолвии несколько минут, и лишь затем подумаешь: «Нет, этого не может быть!» Более того, ты произнесешь ее имя с удовольствием. Но не так, как ты это делал когда-то. — Боже мой, — скажет она, — ты почти не изменился! — Ты тоже выглядишь потрясающе, — ответишь ты. Но это не то, о чем ты подумаешь. Ты подумаешь…

Том I Глава I Остин Руфин из Ноула и его дочь Была зима, точнее, середина ноября, и от сильного ветра дребезжали окна, ветер завывал, гудел, носясь меж высоких стволов в нашем парке, забираясь в увитые плющом дымоходы, — такой темный вечер… и такое веселое яркое пламя от крупного угля и потрескивавших сухих поленьев, славно перемешанных во внушительном камине мрачной старинной комнаты. Узкие панели черного дерева тускло отсвечивали по стенам до потолка, на чайном столике оживленной…

Слава его, впрочем, была очень странной — очень громкой, но в очень узком литературном кругу. Настолько узком, что в него не входили некоторые ведущие литераторы. Любопытно, например, что ни щедрый на похвалы Томас Манн, с поразительной снисходительностью раздававший пропуска в бессмертие, ни куда более нетерпимый и резкий Бертольт Брехт, зорко следивший за конъюнктурой имен на литературной бирже, Роберта Вальзера за всю свою и его жизнь (все трое умерли почти одновременно) не удостоили даже словом;…

— А непредвиденные обстоятельства? — спросил Вальтер. — Может отказать мотор, лопнуть шина. — Этого не должно случиться. — И патруль может задержать, — предположил Вальтер. — Какой? — Усташский или немецкий. — Вроде документы у нас в порядке, и мы хорошо переодеты. Ты, Брацо, настоящий домобранский офицер. Тебе здорово идет эта форма. Меня только пугает, чтобы мы не нарвались на партизанскую засаду из-за какого-нибудь кустарника. — В партизанский штаб послано извещение о нашей поездке.…

Правда, иногда то надзиратели рынков, то особенно шейхи-духовные отцы поднимали крик, обвиняя Маликула шараба в безбожии, пытались выгнать его из Газны, но, к счастью, сорок пять Лет назад молодой тогда Махмуд, еще не султан, а эмир, прогнав от себя, отринув от сердца верного своего слугу Кутлуг-каддама (да, да, все из-за юной, четырнадцатилетней красавицы, которая приглянулась им двоим, но больше благоволила… ха-ха-ха…) издал на века нерушимый указ: «Из дворца долой, а по-иному не наказывать». Вот…

Первыми учителями юного Саянова были политические ссыльные, разносчики книг — офени, приносившие в тайгу сытинские издания Пушкина и Некрасова, медвежий охотник Микита Нечаев, старатель дед Кунгушев, познавший первое настоящее счастье в партизанском отряде, и другие замечательные люди. Мы познакомимся с ними в произведениях Саянова. Многих возьмем себе в сотоварищи и советчики. На долгие годы подружимся с героями романа «Небо и земля». Ведь у всех у них — одна родословная. Как братья и сестры жили…

Даже те буржуазные авторы, которые вначале как бы спорили с проповедью агрессии и разрабатывали тему бегства от действительности, на деле приспособляли свою тематику к той же реакционной агрессивной морали. Особую окраску придал этому приспособлению мюнхенский сговор, подготовивший почву для второй мировой войны. Литература, служившая «Мюнхену», призывала к отказу от какого-либо сопротивления нацизму, и тут-то очень пригодился скользкий, логически тускловатый лозунг «бегства от действительности».…

Сейчас перед нами — новая книга Юлия Анненкова «Штурманок прокладывает курс». И снова герои ее — моряки. Сюжет ее берет начало с той же исходной позиции, что и роман «Флаг миноносца». В неравном бою у порта Констанца гибнет наш корабль. Но если во «Флаге миноносца» автор прокладывает курс моряков с погибшего корабля по сухопутным фронтам Отечественной войны, то в новом романе его интересует курс молодого моряка Алексея Дорохова, оказавшегося в тылу врага. Это книга о разведчике. О том, как советский…

— Ты еще… с пустяками! Так вот тебе в самую горячку и приспичило? помрешь — до Успенья погодишь?.. Отец замахивается вожжой — вот-вот укатит. — Это не пустяки, к Преподобному сходить помолиться… — говорит Горкин с укоризной, выпрастывая запутавшийся в вожже хвост Чалому. — Теплую бы пору захватить. А с Успенья ночи холодные пойдут, дожжи… уж нескладно итить-то будет. Сколько вот годов все сбираюсь… — А я тебя держу? Поезжай по машине, в два дня управишься. Сам понимаешь, время горячее, самые…

В дальнейшем писатель уже не расставался со своим героем. Под одним из писем с фронта он подписался — «Швейк». Биография персонажа тесно переплетается с биографией автора. Но и до этого жизнь Гашека была своеобразной репетицией творчества. Его человеческая судьба не менее удивительна, чем его книги. Родился Гашек 30 апреля 1883 года в Праге, в семье учителя реальной гимназии. Когда умер отец, Ярославу было тринадцать лет. С этого времени начинается его самостоятельная трудовая жизнь. Цикл юморесок…

Что и говорить, есть писатели, которые недостаточное знание жизни пытаются компенсировать сочинением жизнеподобных конфликтов, коллизий, характеров. Петр Северов всегда досконально знает то, о чем пишет. Он отлично знает свой Донбасс, особенности и условия труда шахтеров. Он и сейчас не ленится побывать в шахте, воочию увидеть, как работает новая техника. На судах торгового флота Северов не раз бывал в Арктике и тропиках, как говорится, избороздил все моря и океаны, В газетах и журналах мы с удовольствием…

- Хейвен, - мама посмотрела на меня, - пожалуйста, не надо так сидеть. Ты же знаешь, что это вредно. Она встала напротив и смотрела на меня, пока я со вздохом не опустила ноги на пол. – Так гораздо лучше. Мама вернулась к холодильнику, Барри продолжал мурлыкать что-то о Новой Англии, а я размышляла о том, что же заставило меня подняться рано утром в субботу (мне с трудом верилось, что это был всего лишь треск контейнеров со льдом). На самом деле, этой ночью я спала не особенно хорошо, все время…