Роман

         Ниже я  постараюсь об этом рассказать.                                                                              Виктор Решетнёв.                                            Пролог                                              Смоленск 2042 г.                                              Ноябрь, середина месяца.            Я сижу в кресле-качалке первого этажа своего дома и смотрю в окно. Холодный ледяной дождь стучит замёрзшей крошкой по стеклу. Пронизывающий…

ГЛАВА 1 в которой читатель знакомится с одним из двух главных героев повествования, художником Александром Каминкой Дорога, спускающаяся из Иерусалима к Мертвому морю, пролегает по горам Иудейской пустыни. Возникли они сравнительно недавно, всего каких-нибудь семьсот тысяч лет назад, и, может, оттого, что жизненный процесс их еще не прекратился и время от времени они начинают дышать и двигаться, пустыня похожа на огромный, погруженный в длительный сон гарем. Долгие покатые бедра, крутые зады…

— А Мяннисалу? Там ведь еще столько отличной древесины! — В Туликсааре ее не меньше. Сами видите, что за чертова погода! Заведующий с треском раздвинул шторы, и в лицо Хельми Киркмы ударили лучи низкого багрового солнца. Но она не поднялась и даже не взглянула в окно. Подумаешь, новость, что кочки на пустоши перед конторой с одного боку потемнели, что в колеях пологой дороги скопилась вода, что ноздреватый снег оседает, словно пена. Киркма подгоняла возчиков своего участка, проклинала жаркое…

- Что же произошло с нашими родителями, отец! Не могли же они вот так просто взять и исчезнуть. Неужели они нас бросили? – удивленно вскрикнул Диоген, вопросительно смотря на отца. - Я не знаю… возможно мороз застиг их врасплох, когда они отправились на поиски каких-нибудь припасов. Шел тринадцатый год как Виктор согласился принять участие в этом проекте в качестве наставника над подопытными, отказавшись от всего, что связывало его с цивилизацией. Да и не было ему от чего отказываться. Виктор…

Возросшая на «Мастере и Маргарите», я должна была, наверное, восхищаться подобной самоотверженностью, может быть, даже слегка завидовать подруге: в её жизни наличествовал сверхсмысл в виде мужниного творчества. Но, уже пообщавшись с пишущими людьми, я к тому времени сбросила с недостижимого пьедестала представителей этой древней профессии. По-настоящему умных людей среди них оказалось не так уж много. Десакрализованный Драматург интересовал меня не сам по себе, а как Машин муж, и я видела в нём…

Когда старый галломан в разгаре торжества вытащил из недр корзины для бумаг, из-под мусора пузатую, с золотистой наклейкой бутылку коньяка — что по сравнению с этим шелковые платки и кролики, которых фокусники извлекают из черных ящиков, — то и Лео захотелось пропустить рюмочку. Но он тут же подавил это желание. Небольшой отказ можно было принять за долговую расписку, на право позднейшего наслаждения. Всегда хорошо, когда имеешь основания ожидать чего-то приятного. Обуздание себя являлось, возможно,…

Звать друзей домой он прекратил, и встречи с ними также стали чрезвычайно редки. Наступил сентябрь, они оба перешли на третий курс. Летняя сказка остыла. На смену ей пришла история совсем другого толка. Приторная и вязкая, как мастика на безумно красивом, но ужасно безвкусном торте. Лекции и семинары — на всех парах они были вместе постоянно, а после вечерней подработки в университетской библиотеке он сразу же отправлялся домой. А Габриэлла даже устроилась лаборантом к профессору филологии, чтобы…

Для русского читателя интересным является и тот факт, что страстным защитником Охридского озера и «природы озерного края», заслужившим огромное уважение жителей Струги, выступает русский эмигрант, биолог Игорь Лозинский, прототипом которого послужил известный на Балканах русский ученый Николай Незлобинский. Помимо Отца и Матери, помимо верного друга семьи Гури Порадеци, помимо Игоря Лозинского и его ученика Цветана Горского, помимо десятка других лиц, несомненными героями романа являются отцовские…

Раздумья прервала капля дождя, упавшая прямо ей на нос. Как раз вовремя, вот она и пришла. Круглосуточный магазин «Филин». Название было специфичное, но её это не волновало. Она быстро подошла к пустующей кассе и показала на свою излюбленную пачку. — С вас двести пять рублей. Ева удивилась этому. Странно, что они подорожали именно в этот день, но может так… нужно было? Вот тут она растерялась, деньги она оставила дома, когда заходила за тёплой накидкой. С собой она взяла только…

-Лис, с тобой все в порядке? – спросила Лилу прикасаясь к моей руке. - да, все в норме, не беспокойся, - соврала я ей. С детства родители учили меня не показывать людям своих слабостей, потому что, рано или поздно, это может сыграть против тебя. - Я просто жду не дождусь, когда увижу Лондон во всей его красе! - улыбнулась я ей. Лилу улыбнулась мне в ответ. Повернувшись к окну, я воткнула наушник и нажала на плей. В ушах мгновенно заиграла песня «Birdy – trange bird ». Удивительно, как быстро…

В школе я одевалась довольно скромно, но после поступления в институт начала носить клетчатые короткие юбки и блузки разных цветов. Папа не одобрял мою повседневную одежду и при каждом удобном случае громко цокал, будто хотел пугнуть, как зверька. Он владел небольшим кафе в центре города и постоянно рассказывал, как важно оставаться строгим, не давать слабину подчиненным. Мне никогда не хотелось оказаться на их месте. - Долго еще? – папа стоял у входной двери и крутил в руке ключи от машины - нашего…

Так Варвара стояла добрых пять минут, прокручивая в голове такие же добрые мысли, которые от простого сложения сразу перескочили к умножению, а там и к геометрической прогрессии, благо, что в школе Варвара дружила с алгеброй. Когда она, наконец, закрыла рот, все поняли, что мысль окончательно сформировалась и сейчас она будет озвучена, несмотря ни на какие возражения. Первым произнесенным словом, было: - Квартира. Молодые, жившие вместе пять лет, поняли, что речь опять…

Теокрит вышел к маленькой площади; строгий серый квадрат освещенного электрическим светом асфальта одним видом своим успокаивал нервы, растревоженные тьмой и ветром. Теокрит поднял голову, вставил в глаз монокль и некоторое время молча смотрел на бегущие в небе тучи. Из отдаленной корчмы доносилась пьяная песня. Он устал, но в этих местах нечего было надеяться найти машину. Мимо с грохотом прокатила телега, груженная овощами; Теокрит не отважился на нее попроситься: так несло от телеги тухлой капустой.…

В сжавшихся от напряжения глазах Илпатеева читалось замешательство. Он соображал. Потом он сглотнул слюну, вздохнул и дал разъяснение. Территория каганата была поделена Чингис-ханом на четыре улуса по числу сыновей. Западный, граничивший с нынешней Восточной Сибирью, достался Джочи-хану. Старший по главной жене сын Джочи Бату-хан наследовал этот улус по закону. Теперь про Чингис-хана. Оказывается (разъяснил Илпатеев), если называешь кого-то из умерших по имени, то окликаешь его, беспокоишь без…

Агееў наліў з тэрмаса пластмасавы кубак моцнага, цеплаватага чаю, выпіў, стоячы ля палаткі. Есці раніцой не хацелася, і раней як у дзевяць-дзесяць гадзін ён стараўся не снедаць, узяўшы сабе за правіла есці толькі тады, як згаладнее. Праўда, згаладнеўшы, нярэдка не знаходзіў чаго паесці: то не было хлеба, то скончылася сала, якім ён запасаўся на некалькі дзён у сельпоўскім магазіне. Сала ён любіў здаўна, яно выдатна ўтаймоўвала голад; шкада, у магазіне скончылася леташняе, з кменам, а свежае, ружаватае…

Однако праздник наличествовал, независимо от отсутствия времени, и Жоржик, прицепив к морщинистой шее свою концертную «бабочку» и не утруждая себя надеванием фрака или какой-либо иной одежды, принялся сервировать стол. Большую часть своей жизни Жоржик провел на сцене, и единственное, о чем он сожалел сейчас, — что никто не может насладиться зрелищем его элегантных передвижений, что, впрочем, не снижало высокую эстетическую ценность самого зрелища и не оставляло места непозволительной халтуре. …

Дирижер вытянул руку с палочкой, резко опустил ее — и вслед за этим движением мгновенно раздался низкий звук, словно ритмичный бой молота о наковальню. Он прерывался, исчезал и прорывался снова — так напористо, как будто расталкивал другие звуки. Поднялся занавес. В глубине ложи во втором ярусе стоял Себастиан Левинн. Он внимательно смотрел на сцену. То, что он видел, нельзя было назвать оперой в традиционном понимании слова. Здесь не было фабулы и действующих лиц. Но по размаху происходящее…

Нидерланды. Амстердам. 08:59 ... Сквозь звук размеренного разговора с незнакомцем Ян услышал женский крик, который резко ворвался в сюжет незамысловатого сна... – Да точно, ну что такое!.. Дайте же поспать!.. – ворочаясь, несознательно пробормотал он. Неожиданный удар по щеке разбудил его: – Ян, я рожаю!.. – О, чёрт! – Ян быстро пришел в состояние осознанности, и понял, кто он такой, где находится и с кем. Он вспомнил, что только вчера, ложась спать, мечтал: «Когда же я стану папой…» …

А вот начальник – тот, напротив, метит в папаши. Насупленный, губа оттопырена, – брюзгливо документы листает. – Откуда? Нарушитель, быстро стянув очки, простодушно моргает. – Грушевый Цвет… Слыхали о таком? П-поселок Грушевый Цвет. – Заикание, старый недуг, давно и надежно побежденный, дает – весьма кстати! – о себе знать. – Обратите внимание, ни одной груши там отродясь не было. – А так как инспектор не вышел росточком, тоже делается, во искупление греха, чуточку ниже. – Груши? – подымает…

— Вот первое подтверждение моих слов! — печально сказал старый мудрец. Но падишах не внял ему. Мудреца увели палачи. Прошло время. Наследник рос не по дням, а по часам. Падишах не мог на него налюбоваться, радовался каждому его слову, каждому движению. В своей слепой любви он словно бы и не замечал, что наследник, завороженный своей красотой, силой и разумом, презирает всех людей, в том числе и своего отца… Однажды ясным солнечным утром внезапно заколебалась, задрожала земля, и в один миг цветущее…