Русская классическая проза

– Есть автомобили! Куда ехать? Уже вели его к одному. – А чей автомобиль? – просто так, для интереса спросил Шляпников. – Военного министра Беляева! Со двора увели. Вот и шофёра в полушубке расталкивали за рулём. – Я член Исполнительного Комитета Совета Рабочих Депутатов! Заводи машину! – Отступил и крикнул: – Эй, ребята! Кто поедет на Петербургскую сторону, задание есть! И сразу побежала от костра дюжина охотников. Троих с винтовками впустил на заднее сидение, сам сел спереди, дверцу…

Муж артистки. Нечто среднее между камеристкой и Отелло. Они обыкновенно бросают всё, чем занимались раньше, и становятся мрачными спутниками своих знаменитых жён. Когда итальянка поёт в белом бальном платье, чёрная фигура её мужа кажется тенью, которую она от себя кидает. Мне вспоминается самый классический из этих мужей, теперь уже покойный, муж итальянской певицы. Он очень любил свою жену, но ему недёшево досталось счастье быть её мужем. Он убил на дуэли своего соперника. Это создавало…

Петр Ну и то дело. Приказчик Послушай: ты вчерась у барыни сказки сказывал? Петр Я… а что? Приказчик Долго ль там сидел? Петр Ох! часу до двенадцатого, и уже язык примололся. Я не знай, как это барыня так долго не засыпает… да только что и говорить? живет себе, как в раю, нужды не знает, горя не ведает. Вздумаешь ли когда про сон, пожил бы хоть недельку на ее месте! Приказчик Сегодня кто будет сказывать? Петр Сегодни надо было моему соседу Пантелеймону,…

– Панночка, тату проснувсь, – окликнула девочку Катря, наклоняясь над западней в кухню. – Тату до вас приходив у вашу комнату, а панночки нэма. – Катря, скажи Петру Елисеичу, что его дожидает Егор из Самосадки! – крикнула Домнушка вслед убегавшей девушке. – Очень, говорит, надо повидать… давно дожидает! «Проклятущие мочеганки! – думал Егор, не могший равнодушно слышать мочеганской речи. – Нашли тоже „пана“.» Катря скоро вернулась и, сбежав по лестнице в кухню, задыхавшимся голосом объявила: …

Для того, чтобы представить себе живого Ленина, лучше всего обратиться к свидетельствам современников. Вот, например, очень интересный портрет Ленина 1889 года, питерского периода, когда он под конспиративным именем Николая Петровича читал лекции в рабочих кружках. "Открыв дверь, - вспоминает В.А.Князев, - я увидел мужчину лет тридцати, с рыжеватой маленькой бородкой, круглым лицом, с проницательными глазами, с нахлобученной на глаза фуражкой, в осеннем пальто с поднятым воротником, хотя…

К своему молочному брату, с которым они изредка встречались в городе, Сафар испытывал сложное чувство. Он ценил его силу, ловкость, веселый характер, даже, как это ни странно, своеобразное остроумие. Но что-то в его облике раздражало Сафара. Пожалуй, это можно было назвать сдержанным чувством собственного достоинства, как бы тихо, но упорно не дающее никакого преимущества своему высокородному молочному брату. Кстати об остроумии. Года два назад они встретились в городе, кутили в небольшой дворянской…

"Оканчивая воспоминания мои о жизни, столь жалостной и постыдной, с горем скажу, что не единожды чувствовал я, будто некая сила, мягко и неощутимо почти, толкала меня на путь иной, неведомый мне, но, вижу, несравнимо лучший того, коим я ныне дошёл до смерти по лени духовной и телесной, потому что все так идут. Но не понял я вовремя наставительных и любовных усилий жизни и сопротивлялся им, ленивый раб, когда же благостная сила эта всё-таки незаметно овладела мною - поздно было. Вкушая, вкусих…

Читатель поступит мудро, если познакомится также и с комментариями, ибо в них содержится добавочный материал, не находимый в главной части этой книги. Мы старались включить важнейшие воспоминания и были ограничены лишь объемом и доступностью иных источников. Разумеется, мы не стали включать сюда те мемуары, которые вошли в четырехтомное собрание сочинений Гумилева или в недавно вышедшую книгу Н. Гумилев, "Неизданное и несобранное" под редакцией М. Баскера и Ш. Греем. Тридцать очерков двадцати четырех…

Словами одного из героев «Доктора Живаго» Пастернак приводит это положение к форме общественно-исторической закономерности: «Я думаю, — говорит в романе Н. Н. Веденяпин, — что, если бы дремлющего в человеке зверя можно было остановить угрозою, все равно, каталажки или загробного воздаяния, высшею эмблемою человечества был бы цирковой укротитель с хлыстом, а не жертвующий собой проповедник. Но в том-то и дело, что человека столетиями поднимала над животным и уносила ввысь не палка, а музыка: неотразимость…

Так протекло тридцать три дня, - и вот мы заметили однажды, на рассвете, неясные очер-тания города, но вскоре погас день, стало совсем темно. И тогда замаячили перед нами слабые огни. Это был город: храм, тюрьма, торговые лавки, суд, больница и две высокие башни, сложенные из черных бревен в давние времена, когда край этот еще не знал, что значит власть государства. Это был последний город на нашем пути. Далее мы ехали на оленях. Когда я увидел легкие нарты и пугливых животных с мечтательными…

— Сравнила! Воздуховъ гулялъ передъ ея окнами въ пьяной обнаженности и, съ мандолиною черезъ плечо, сплъ ей испанскую серенаду. Это публичный скандалъ и притомъ было среди благо дня. За это, брать, кого угодно. Каковъ ни есть нашъ городъ, но голымъ ходить по улицамъ и на мандолин бряцать податному инспектору не полагается… A я что-же? Я въ четырехъ стнахъ… — А, вотъ, подслушаетъ кто-нибудь, — такъ и будутъ теб стны. – едосья, что-ли, донесетъ? — A то нтъ? — зловще кивнула госпожа Протопопова лысоватымъ…

— Не угодно ли зайти в трактир?.. Мы вас угостим… Любите мадеру? Вместо ответа матроска показывала кулак, и господа «чиновники», несколько шокированные таким грубым ответом, пускали ей вслед: — Экая мужичка необразованная… Как есть деревня! Не оставляли Груню своим благосклонным вниманием, случалось, и молодые мичмана. Запуская на матроску «глазенапы», они при удобном случае преследовали ее и спрашивали, где живет такая хорошенькая бабенка? Чем она занимается? Можно бы ей приискать…

— Мадмазель Катрин, не будете ли добры точно изъяснить мне, как по-французски буерак? Все было скучно, неприятно и утомительно. «Как все у них некрасиво», — думала Катя. Ели карасей в сметане, пироги с налимом, поросят. Все такое не похожее на деликатные сухенькие крылышки рябчика, там, дома. Горничные ходили доить коров. На зов отвечали «чаво». Прислуживавшая за столом огромная девка с черными усами похожа была на солдата, напялившего женскую кофту. Катя с изумлением узнала,…

Представьте себе мужчину лет 50, высокого, еще здорового, но с седыми волосами и потухшим взором, одетого в синее полукафтанье с анненским крестом в петлице; ноги его, запрятанные в огромные сапоги, производили неприятный звук, ступая на пыльные камни; он шел с важностью размахивая руками и наморщивал высокий лоб всякий раз, как докучливые нищие обступали его; — двое слуг следовали за ним с подобострастием. — Палицын положил серебряный рубль в кружку монастырскую и, оттолкнув нищих, воскликнул:…

* * * О, как он мил, и как сначала Преувеличенно-учтив! Как, улыбаясь, прячет жало И как, скрестив Свои магические руки, Умеет — берегись, сосед! — Любезно отдаваться скуке Пустых бесед. Но вдруг — безудержно и сразу! — Он вспыхивает мятежом, За безобиднейшую фразу Грозя ножом. Еще за полсекунды чинный, Уж с пеной у рта взвел курок. — Прощай, уют, и именинный, Прощай, пирог! * * * Чай кончен. Удлинились тени, И домурлыкал самовар.…

— Нет! — снисходительно улыбаясь и поплевывая от крепкого табаку папироски, авторитетно сказал солдат, — розги это не могут обозначать. Оружием называется ружье, и ежели, например, прикладом, то по закону оно считается холодное; а ежели зарядить и пулей или дробью плюнуть, следовательно до крови, то оружие будет считаться горячее. Потому, что ты прикладом должен его дуть плашмя, и он должен существовать опосле того в живом виде, ну а коль скоро горячим способом, так, пожалуй, и богу…

Есть между ними и бельевые и гардеробные девушки, то есть такие, которые шьют белье институткам и перешивают им платья (новые костюмы заказываются на стороне у специальных портних). Эти девушки-швеи с утра до ночи просиживают, согнувшись, над шитьем. Тяжела жизнь таких служанок; за грошовое вознаграждение, полтора-два рубля в месяц, они должны, как пчелы, работать целые дни. Правда, казна одевает их, дает им от себя платье, белье, обувь, все, до последнего куска мыла включительно, но за это как много…

Тамара объяснила, что когда ее отправляли сюда из Бабьегонской земской управы, так там ей было сказано господином де-Казатис, чтобы, по прибытии на место, она обратилась к волостному старшине, который-де укажет ей квартиру и все, что требуется по ее должности. — Это точно-что, — согласился старшина, — бумагу из управы насчет вас мы получили еще вчера, и распоряжение сделано. Однако, поэтому рекомендую вам — к старосте, он уж там укажет. И затем прибавил он тоном снисходительного…

Павел Николаевич побледнел до губ, остановился и прошептал: – Капа! Я здесь умру. Не надо. Вернёмся. Капитолина Матвеевна взяла его за руку твёрдо и сжала: – Пашенька! Куда же мы вернёмся?.. И что дальше? – Ну, может быть, с Москвой ещё как-нибудь устроится… Капитолина Матвеевна обратилась к мужу всей своей широкой головой, ещё уширенной пышными медными стрижеными кудрями: – Пашенька! Москва – это, может быть, ещё две недели, может быть, не удастся. Как можно ждать? Ведь каждое утро она…

Горло сжато, точно пальцами. Все время оттягиваю, растягиваю ворот. Сереженька. Я написала Ваше имя и не могу писать дальше. * * * Трое суток – ни с кем ни звука. Только с солдатами, купить газет. (Страшные розовые листки, зловещие. Театральные афиши смерти. Нет, Москва окрасила! Говорят, нет бумаги. Была, да вся вышла. Кому – так, кому – знак). Кто-то, наконец: «Да что с вами, барышня? Вы за всю дорогу куска хлеба не съели, с самой Лозовой с вами еду. Все смотрю и думаю: когда же наша барышня…