Русская классическая проза

Вдали от мегаполиса многое воспринимается совершенно по-иному. Сама жизнь к тому подвигает множеством своих примет. Даже местными газетами. Вот читаю на первой полосе одной из них рассуждения министра обороны по поводу военной реформы. Вроде бы все дельно и даже убедительно, и начинаешь верить автору в том, что, например, материальное положение воинов ВДВ в результате первых шагов сей реформы уже улучшилось... Однако, прочитав эту перепечатку из центральной прессы, перехожу к "тутошним" материалам…

Что касается тихони Модеста, то я ему искренне завидовал - мудрость далась ему не из книг, не от почтения к философам, она отвечала его природе. Очень возможно, его родители были так глубоко инфицированы нашей коллективистской эпохой, что сын получил от нее прививку уже на генетическом уровне. И нет сомнений, что он бы сумел прожить относительно спокойно отпущенный ему свыше срок, если б не роковая встреча. Женщина, друзья мои, женщина! В ясное утро, в ненастный день, раньше ли, позже - она является.…

Носил на руках. И не очень-то любил уезжать в свои деловые командировки, боясь подолгу оставлять молодую женщину без внимания и надзора. Он хотел, чтобы она все время занималась материнством и чтобы она кормила его детей. Он этим хотел сохранить ее для себя. Но она, родив ему девочку, не могла почему-то продолжать в том же духе. И муж благодаря этому еще более страшился, что она влюбится в кого-нибудь во время его отъезда. А она, конечно, оставаясь одна, скучала, и в ее южном сердце зарождалось…

- Что я, бога, что ли, буду обманывать?.. После этого слава пошла о нем большая. А что до других монахов-были они не так интересны. Ну, хотя бы молчальники. Ну, молчат и молчат. Эка невидаль! Столпник - тоже пустяки. Стоит на камне и думает, что святой. Пустяки! Был еще один такой - с гирькой на ноге ходил. Этот нравился народу. Одобряли его. Смешил он верующих. Но только долго он не проходил - запил, гирьку продал и ушел восвояси. А все это, конечно, привлекало народ. Любопытно было.…

- Ну, Туська, погоди! Доберусь я до тебя! Девочка пренебрежительно фыркнула и уплыла в комнату, где сумеречно блестели зеркала и старинная посуда в стеклянной горке. Шторы были задернуты, создавая таинственный полумрак, пахло нафталином, пылью, немного кошками и вообще чем-то таким, чем пахнут очень старые дома. На плюшевом пледе, покрывавшем диван, дрых теткин кот Гематоген. Туська тронула его и уселась, расправляя воображаемые кружева с видом томной и скучающей королевы. Если бы ей не исполнилось…

Она. Грязная. Холодная. На другой бок студеный, бедняжка, переворачивается. С залежки-то на колымской мерзлоте коммунизма вечного. Он. Воо! Всем ща холодно. Вот сброшу, на хуй, Шаляпина. Шилепина с балкона, совсем окоченеешь при таком, в пизду, разговоре антикоммунистическом, фригидное влагалище в кофточке! Она. Холодно!!! (Бьет его ударом карате - ребром ладони - по почкам.) Он. Ух ты и... Ух ты и... Целочка Аннушка, сучка Каренина, Манька, блядь, пизда грязная, бомжа, сука трехвокзальная.…

О ней. Она была, как американский ребенок, но любила читать о Робинзоне Крузо, как бы ей хотелось, как бы она смогла, и все вслушивались в ее истории на ломаном британском английском, и поражались, как много в ней радостной Калифорнии, а она убегала от их высказываний, подчеркивающих ее рифмы. И..и... Ее нельзя было узнать, когда путь дрожал водой самых глубоких луж, и журавли клевали гривы непокорных жеребцов, слепо рвущихся в благодать полей. А-а на самом деле слишком многие люди, которые видели…

Тем временем Евгений Владимирович Вульф заснул с быстротой доступной исключительно в семнадцать лет после шестичасового кидания угля. II Утро встретило Вульфа жаркой невыносимостью незадавшейся жизни, какую особенно сильно испытываешь именно после приятных ночных видений, где ты значителен и исполнен высшей марки обаяния. Категорически несхоже такое горячее несчастье с тягучей вязкостью немотивированных депрессий, что придут к нему еще только через несколько лет. Да, жизнь, безусловно, не…

Так получается, что Набоков-человек родился с отцовскими глазами (твердая прямота, ясность, напор), а рождение писателя пошло по материнской линии. А что потом? Потом надо было спасаться, спасать книги, спасать семью (в такой последовательности? в обратной?). Кто упрекнет человека, не оставшегося на гибнущем европейском судне, тем более — в почти бесплотном мире эмиграции (о котором Набоков издалека вспоминал с такой покаянной горькой нежностью). И уж тем более в России. Разумеется, я радуюсь, видя…

В сущности, Ворон не был добрым, не был он и злым, он был довольно холодным, но сумел создать себе из этого холода такое особенное поле, в котором приятно было находиться, как в хорошо проветренном помещении. И особую роль в этом поле играл его голос, редкий голос, с особенным невыговариванием некоторых звуков, низкими выделенными нотками и заразительным циническим хохотком, которым он, как хоботком, втягивал в себя собеседника. Другая музыка. В первые годы, когда Бо вернулся в Бзыньск, Ворон…

XIV. Краткий указатель поступков XV. Дашка-зверушка XVI. Фидельбойм XVII. XVIII. Шарик и Жмурик (Эпилог для Килрака) XIX. Неотъемлемая жизнь Гениальная мысль XX. Временение XXI. Пропавший ребенок XXII. Карлик умер XXIII. Между душем и Плуцером XXIV. Шмель XXV. Дерево Оп°здыш Часть первая Любовный сплетень I Слайк бегал голым по коридору. Величку исключили. 313. 415. Петя опять спятил. ГПП. Карлик подглядывал в душе. Роман потерял роман. Кьюрмих…

Насадили, забросили. Я - налево, Егор - направо. Время - около девяти утра. В полдесятого Егор пробасил: - Пап, чё-то не клюет. В пятнадцать лет они начинают басить и иронизировать. Не успеваешь уследить - что раньше. Десять. Ни одной поклевки. Обычно хоть мелочь играет с червяком, а тут кладбище. - Пап, можно мне половить? - сказал Матвей. - А то у меня ноги колются. - Ты б еще в шортах пошел, - сказал я. - В поход надевают плотные штаны, например, джинсы. - У меня порвались, -…

Наконец все разместились. Борис кое-как устроился на заднем сиденье. Тронулись. – У меня тут есть знакомый спортсмен, – сказал Шавлатов. – Она за здешний «Буревестник» года два назад играла. Ляхов, помнишь, черненькая такая, с фигуркой? – Переписывались? – тихо спросил Ляхов. – Конечно, переписывались. Все в порядке, – сказал Шавлатов. – Подруга у нее есть? – еще тише спросил Ляхов. – Конечно, есть. Почему же нет? – удивился Шавлатов. – У красивых подруги всегда некрасивые, – еле слышно…

Встряхиваясь, она курила в спальне — только «Мальборо», чья марка почему-то считалась в Москве самой шикарной, — и снова кусками просматривала свой «фильм»: драка вьетнамских торговцев в поезде Саратов — Волгоград, крошечные и свирепые в джинсовых рубашках со значками «Army USA», они прыскали друг другу в лицо из ядовитых пульверизаторов и растаскивали какие-то тюки; раздача гуманитарной помощи детям сиротского дома возле Элисты, она туда приезжала в ходе совместной акции британского Красного Креста…

"Я - еврей. И ты - еврей. На свете есть такая страна Израиль. Мы должны приложить все усилия, чтобы туда когда-нибудь уехать и там жить. И мы должны рассказать об этом всем евреям вокруг". Марик посмотрел на меня в недоумении, поправил на носу круглые очечки и убежал играть в футбол. На этом моя сионистская деятельность кончилась раз и навсегда. Что-то в этом роде Я хотел эту историю описать в книге "Прошедшее время несовершенного вида". Потом подумал: "Не стоит". Что же удержало…

Воры, пожары и покупатели долгое время стояли стеной между мной и отцом, и я так и остался бы неграмотным, если бы старшим сестрам не пришла в голову забавная, сулившая им массу новых ощущений мысль заняться моим образованием. Очевидно, я представлял из себя лакомый кусочек, так как из-за весьма сомнительного удовольствия осветить мой ленивый мозг светом знания сестры не только спорили, но однажды даже вступили врукопашную, и результат схватки -- вывихнутый палец - нисколько не охладил преподавательского…

— А ты звонил? — Не-ет. — Какой же ты глупый! Кто ж тебе даст, если ты не звонил. Незнакомец молчал. — А как тебя эовут? — Алеша… Дурачок. Эта необычная рекомендация не показалась мне странной, ибо я давно уже решил, что у незнакомца не все дома, и мне было жаль его. Особенно смущало меня проглядывавшее сквозь прорехи голое, синеватое тело. — Тебе холодно? — Холодно. С быстротой нерассуждающего детства я составил чудный план помощи Алеше, имевший целью не только спасти его от холода, но…

— Вы обратили внимание на то, как умер Золя? — Нелепая смерть, бессмысленная, — повторил я то, что уже раньше замечено было мной в этой статье, но гость мой решительно отмахнулся рукой. — В том-то и дело, что не бессмысленная. Вы заметили, в чьем он доме умер? — В своем собственном. Что же из этого? — А чей был камин, удушивший его? — Ну, конечно, его же. Что же отсюда следует? — А то, что Немезида. Писатель не должен иметь собственного дома, не должен иметь собственного камина. Я рассмеялся.…

— Какая погода хорошая. — Да, хорошая. Но представьте, какой странный случай: я сегодня десятый раз слышу это. Мы не смотрели друг на друга, так как это едва ли могло бы повести к чему-нибудь хорошему; и так, отвернувшись и молча, дошли до квартиры Ивана Петровича. Поднимаясь по лестнице, Алексей Егорович постарался принять развязный и веселый вид, как подобает гостю, и заговорил: — Говорят, квартиры дешевеют. Пора уже. Я так же весело и развязно ответил: — Да, дешевеют, говорят. Пора уже. …

— Как же, как же, Сергей Сергеич, барыня уехали, я же сам видел, как выходили из номера; они и ключ в карман положили. — Одна? — Нет, с каким-то вашим знакомым; такой высокий, в черной шапке барашковой. Подробнее неизвестного господина Василий описать не мог, не всмотрелся. — А передать мне что-нибудь велела? — Нет, Сергей Сергеич, ничего. — Не может быть, вы забыли, Василий! — Нет же, Сергей Сергеич, ничего не велели. Да у швейцара надо спросить, может, ему что сказали. Пошли к швейцару,…