Современная проза

Я думаю, что если бы его спросили, женат ли он и есть ли у него дети, то этот вопрос привёл бы его в замешательство. Тем не менее, он был женат, и у него было двое детей. Не исключено, что на самом деле это были не его дети: я не представляю, как его родичам удалось бы объяснить ему, что ему нужно сделать с женщиной, на которую ему показали, и, главное, зачем. Если это так, то я не удивлюсь, что в том воплощении он вообще не задумывался, откуда берутся дети, а если и задумывался, то вполне мог остановиться…

* * * Неожиданно, странник осознал, что заунывные звуки ветра вдали – это тихая, красивая музыка. Она показалась ему знакомой. Идти стало сложнее, как будто кто-то незаметно и очень быстро накинул тяжелый груз на уставшие сломленные плечи. «Как хочется пить» Раздраженные глаза неотрывно взирали вдаль – на расплывчатый силуэт огромного здания. Да, отсюда уже было можно понять, что это постройка. Но горячий, живой воздух стекал из песка в небо, заставляя здание трепетать, извиваться и таять,…

– Милый мой друг, у забвения нет запаха, и уж тем более у счастья. – Как это нет? – с удивлением поинтересовался мальчишка, – Вот вы знаете, что такое счастье? – У каждого свое понимание этого понятия. Я, к примеру, думаю, что счастье – это чувство полного удовлетворения. – Эх, бабушка. Вы опять начитались умных книжек. Закройте глаза и вдохните в себя этот чудесный аромат и попробуйте снова ответить на мой вопрос. – Хорошо. Я попробую. Пожилая дама, приютившая мальчика у себя, в тот злополучный…

Он весь растворен и внутри и снаружи каким-то невесомым миром, и примириться с этим помогает ему только водка и бесконечный смех. Наполнил себя ворохом анекдотов и реальные истории сделал анекдотами, которых у него пруд пруди. И даже когда он порвал себе руку циркулярной пилой и, весь замотанный, встречал меня на вокзале с кучей друзей – я только рассмеялась. Комисс, ну что с тобой опять. Потом понимаю – надо пожалеть.

Если ты курсант – гордись. Если нет – радуйся. 2. Начало. На вокзал, провожать Андрея в Питер, собралось довольно внушительное количество родственников и друзей. Андрею было одновременно грустно покидать родной город, но в тоже время предстоящая самостоятельная жизнь приятно волновало его. Он уже мысленно бродил по проспектам и набережным Невы, по Дворцовой площади и Зимнему, по величественным садам и паркам загородных императорских дворцов. Обо всем этом он заранее прочитал в книжках-путеводителях…

А ему самому и в голову не пришло, что нужно поискать телефон по карманам. А, может, он не знал, что такое мобильный телефон? Может, и это вылетело из его головы. Честно говоря, становилось холодно, и руки катастрофически затекли от пакетов. Их было невозможно нести. Александр почувствовал голод – то немногое, что он не забыл, чувство голода, когда внутри все сворачивается в тугой клубок, и ты начинаешь представлять, как кладёшь в рот кусок хорошо прожаренного мяса, масло стекает по губам, рот…

– Ничего страшного, ему надо растрясти немного пузко, а то совсем на русских харчах распух наш итальяшка… Бас заржал от шутки девушки и опять удалился вглубь подсобки. С этого места прекрасно была видна рельефная спина восточного «принца» за пятым столиком. Настюша встряхнулась, избавляя свой организм от предательской истомы внизу живота. Надо же, как тело реагирует – это всё полугодовое отсутствие секса после последнего романа, пришла к мысли официантка. – Настька, пятый столик готов! – вернулся…

Учителя относились к Русланчику индифферентно, не выделяя его из общей серой массы остальных учеников. Никто в школе не видел в нем никаких явных талантов, таких как у Жени, никто не видел в нем искры божей, которую стоило бы развивать. Единственный, кто относился к нему не нейтрально – была завуч школы. Связано это было с тем, что Русланчик рано нащупал ее слабое место и умел к ней подольститься. Он частенько говорил ей, что она лучше всех преподает, и что ему на ее уроках безумно интересно, хотя…

Кому трудно, тем, понятное дело, помочь надо. А кто не слушает? С ними что делать? Хороший педагог – хороший психолог. Он не только может верно оценить происходящее, но и способен найти пути решения возникших проблем. Орать-то бесполезно, толку не будет. Александр Алексеевич голос на своих учеников вообще не повышал, ему не требовалось. Он мог так посмотреть, что любой замолкнет и болтать уже больше не захочет. Правда, это ещё не гарантировало, что слушать начнёт. А чтоб слушали все, тут потрудиться…

Сергей молчал, стоял неподвижно, смотрел на жену, та так же внимательно на него. Двухсекундная немая сцена затягивалась. – Ну нет больше… – прервал гробовую тишину комнаты Сергей, разжал руки, демонстрируя Вере пачку денег. – Вот, все что есть… Между супругами диалог шел так, будто никого больше рядом не существовало. Я молча наблюдал. Брат Сергея Рома вел себя столь тихо, что я вообще о нем забыл. – Ну ты вспомни! – встряхнулась Вера, пытаясь вывести из ступора мужа, почти вскрикнула фальцетом. –…

Вот с этими моими личными критериями я могу себе чистосердечно отнести к «графоманам», поскольку этим недугом – потребностью излагать свои мысли на бумагу – страдаю с детских лет. Еще в нежном школьном возрасте я начал писать – и стихи и прозу, а мои первые детские стихи правил мой одноклассник Володя Амлинский. Мое первое стихотворение было вполне традиционным, и оно стало таким еще более после вмешательства Володи – от меня остались лишь две первые строчки. Тает снег на крышах, Потемневший…

Сергей замолк, ушел от конфликта. Мне тоже продолжать не хотелось – настроение испортилось, заведенные нервы дрожали, внутри все клокотало возмущением. В квартире повисло гнетущее молчание. Оно будто выдавило меня из квартиры, я вновь пошел за «личинкой», через час ее получил, вставил в замок – вопрос решился. К офису в автомастерской мы уже относились как к без пяти минут прошлому, пла-нируя переехать в новый сразу после праздников, 11 мая. Но все случилось раньше. В пят-ницу утром 8 мая Сергей…