Современная проза

Если быть откровенным, потрахушки, за мои неполные двадцать один год, перепадали мне не так уж и часто. И сам факт возможности потрахаться – уже был самоцелью, поэтому соревноваться ещё по этому поводу, мне никак не улыбалось. А вот историю эту я не слышал и она меня заинтересовала: – Что за турнир? Кот уже успел осушить стакан и принялся наливать новый. – О, ты не знаешь? Была такая история года три назад. Чуваки с Южного района забились, на то, кто выебет больше подруг за месяц. Скинулись…

*** В тихом городе Грейвилле, где каждый обладает способностью слышать мысли и чувства окружающих, я – белая ворона. Все вокруг общаются молча, словно тайные разговоры заполняют воздух. Я единственный, кто не слышит ни мыслей, ни чувств. Зато для других я открытая книга. Одноклассники смеются надо мной и мне не надо слышать их мысли, чтоб знать это. Даже моя семья не принимает того факта, что я обычный. Их удручает то, что им приходится мне озвучивать что-то, о чем им достаточно просто подумать.…

– Так гораздо лучше. – Лучше, когда ты меня не отвлекаешь. Видишь вон ту девушку в розовом пальто? – Она выглядит счастливо. – Верно. Эта девушка, ее зовут Доллорес, она не была похожа на остальных людей. Она была прекрасно одета, ее кудрявые светлые волосы так и развевались по ветру. Одета Доллорес была тоже не так, как все, на ней было прекрасное розовое пальто, черный берет и черные лакированные туфли на каблуках. Девушка сверкала от счастья. Сейчас она бежит на свидание с любимым человеком.…

Сразу же по окончании концерта женщина, всё ещё крепко держа девочку за руку, отыскала меня и затеяла разборки: – Может, я чего-то не понимаю, но кто Вы вообще такой, чтобы разрушать мой авторитет в глазах дочери? – строго поинтересовалась она. Видимо, этот человек не привык получать отпора, вот и тогда рассчитывал на покорнейшее признание вины и скорейшие извинения, однако всё пошло по совершенно иному сценарию: – Для начала отпустите уже руку ребёнку! – возмутился я. Женщина округлила глаза,…

Мать моя готовить как следует- не умеет. Ну там картошку сварить, рис с гречкой или макароны по-флотски – это она может. Даже борщ вкусный сделать может. Но так, в целом, -нет у нее способностей пока. С мясом не умеет обращаться. Хотя с печенью научилась все-таки. Но ее у нас все равно почти нет. Так что это не в счет. Вообщем я отвлёкся. Мама собралась в К***. Я был только рад. В 13 остаться одному – это же мечта любого! Ну почти 13, день рождение у меня наступало через 1,5 месяца, так что считай…

В этом воспоминании она младше нынешнего меня, но тогда мама казалась мне недосягаемо взрослой, что, однако, не мешало мне видеть в ней своего друга. Мы придумывали себе самые разные развлечения: гуляли с её подругой, смотрели телевизор, ходили к бабушке, мастерили себе костюмы на новый год. Она, к слову, часто вязала. *** Что-то острое и металлическое мелькнуло перед глазами. Ты сбиваешь меня , зазвучал откуда-то издалека голос. Раз петелька, два петелька, три… И вот я уже перед зеркалом…

По Закарпатью разлилась весна. Города в горах пеклись на солнце как булки в печи. Крутые дороги между домами скатывались вниз, оставляя за собой разломы между светом и тенью. Несдержанность, с которой апрель захватывал эти тучные земли, перекинулась на закарпатских хозяек – они вывешивали на веревки все больше и больше белья, без умолку сплетничали на улице про соседей и повсюду забывали свои котомки только за тем, чтобы потом еще раз выйти за ними из дома. Когда им все-таки приходилось готовить…

empty-line > С Мытищами и Москвой все понятно, одно место другого краше, с казанского направления начинается радость. – Следующая остановка. Раменское. Осторожно, двери закрываются – говорит диктор. У Александра Андреевича сердце начинает скулить. Все детство эти остановки казались ему огромным необъятным миром от Воскресенска до Раменского, но теперь глазами подросшего юноши он понимает насколько недооценивал он мира сего. Последний раз по этим путям он катался лет так десять назад, а то…

«Школа – один из самых классных периодов в твоей жизни, – говорила мама, – это как играть скерцо – не заметишь, как пальцы по клавишам пробегут. А там аплодисменты, ты на сцене, на тебя смотрит Бог и думает: как ты поступала все эти годы и куда тебя теперь отправить» Я жевала торт, запивала соком. Было слишком сладко, но я заслушалась маму и подумала: «Скерцо мы уже играли. Но разучивать его так долго!» Тут я поняла, что мама уже несколько раз позвала к пианино – это был наш вечерний ритуал,…

Славик восхищённо уставился на клинок. О да, завидовать было чему! В принципе, у всех мальчишек во дворе были шпаги, подобные Сашиной. Взятая на ближайшей стройке арматура, около метра длиной, обматывалась с одного конца изолентой, и получалась рукоять. В качестве гарды, защищающей кисть, мальчишки приспосабливали пластмассовые крышки для банок. Для безопасности на остриё приматывали колпачок от фломастера или ручки. Но Сашина шпага была особенная. Во-первых, изолента для рукояти была взята не…

Смотря на то, как они поддерживали друг друга, эти похлопывания по спине, эти объятия, эти слова утешения, я чувствовала себя действительно лишней. Пытаюсь зацепиться за это чувство, чтобы что-то вызвать в себе более яркое, чем там зияющая пустота, что разверзлась внутри и сушит горло. И я очень хотела бы что-нибудь почувствовать, помимо этой пустыни, ведь прямо передо мной в гробу лежит человека, которого я любила. Люблю. А я стою возле стенки и уговариваю себя хотя бы немного заплакать. …

Таксист молчал. – Здесь прямо, а на втором перекрестке, перед футбольным клубом, налево, – неожиданно сказал Мартин, внимательно следя за реакцией таксиста. – Я не пойму, что же все-таки происходит?… Ведь не так давно все было хорошо… И мне кажется… – Мартин прервался на мгновение, что-то листая в телефоне… – Да!.. Мне кажется, что в большинстве случаев мы надоедаем им первыми… Почему так? – размышлял он вслух, делая недолгие паузы. – Я ведь тот же самый!.. И отношения мое за много лет к ней не…

Вырос в деревне, широкая кость пальцы как сардельки. Все прелести села: хозяйство, покос, огород и прочие разновидности въёбывания. Девять классов, ПТУ, армия, все как у людей. Вот бывают такие люди, для которых черное это черное, белое-белое и больше ничего, никаких рассуждений, никакой философии, причин, связей, капания в себе, в других, оценки ситуации. Вот, надо поступать так, а не иначе, как будто, пусть и примитивный, но сценарий всей жизни, каждой ситуации. Вот Сергей Клопов из таких людей.…

«Зачем я так срочно понадобился ректору? Давно я с ним не говорил. Ну, Володя, посмотрим. Может, хочешь мне еще один курс навязать? Ой, не хочу их брать. Вот-вот внучечка родит, хотелось бы больше дома бывать, а не здесь с утра до ночи сидеть», – думал Петифор Виталианович. Тут он зашел в просторный кабинет, на видном месте которого висел портрет президента, а прямо под ним сидел пожилой мужчина с напряженным и грубым выражением лица. – А, пришел! Проходи! – сказал ректор Петифору Виталиановичу.…

Я перестал доверять родителям. Кто смог бы ответить на мои вопросы? Я знал, что верующие верят в Бога. Я – крещённый в православную веру. Решил просить у Христа объяснения всему тому, чему был свидетелем. Дома были иконы, год назад на Новый Год кто-то подарил мне молитвослов, в школе на продлёнке ещё в третьем классе прочитал затерянную среди книг Ушинского и Носова детскую Библию, поэтому в тайне от всех начал молился каждый день. По иронии судьбы это решение я принял первого января 2015 года.…

– Они больше не будут, не бойся их… Как тебя зовут? – Марина. – она тоже улыбнулась ему. – А на экскурсии со своим классом я не хожу, потому что за это платить нужно. Сбережения моей семьи уходят на операцию моему брату двоюродному… – Чем же он болен? – сочувственно спросил он. – Кто знает… Ноги у него словно неживые. Ему может помочь только чудо… О, если бы вы могли дать хотя бы несколько монеток, для пополнения наших сбережений! Но молодой человек, казалось, расслышал только слово «чудо».…

– Опять прогуливаешь, – говорит она серьёзным тоном. Я едва сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. Отмечаю про себя, какая она красивая, и молчу – мне нечего говорить этой красоте. Подходит официант и ставит передо мной стакан воды. Балерина уверенно говорит ему: – Два американо, пожалуйста. Официант удовлетворённо кивает и уходит, одарив перед этим Балерину лучезарной улыбкой. Сегодня у Балерины есть деньги, как, в прочем, и всегда. А у меня их, как обычно, не водится. – Ты так и будешь молчать?…

– Ты меня хотел с ней познакомить. Откуда она взялась вдруг? – Жила в другом городе. – А сейчас переехала? – Ага. – И когда я её увижу? – Наверное, никогда. Мы договорились с ней быть как в детстве – я для тебя, ты для меня и больше нет ничего в мире – ни мужей, ни жен, ни любовниц, да и мира самого нет вне нас с ней. – Странные отношения. – Ага. – А чем она занимается? – Сейчас, наверное, тем же, чем я хочу заняться с тобой, – говорил Руслан, поджимая под себя Настю и заигрывая…

Когда подъехал автобус, Алона вынесло из эшелона собственных мыслей. – Это тридцать второй? – запылали яркими красками в голове слова инвалида. – Тридцать второй, – ответил Алон, поняв, что слепой поедет с ним вместе. Раздражение постепенно сменилось любопытством. Чистый выглаженный костюм выглядывал из-под новой куртки незрячего попутчика. Кто за ним ухаживает? Ведь не может же он гладить вещи сам. Кольца нет, наверное, живёт с мамой. Бедный. Она всегда отпускает его одного? На…

«А что нам надо – Да просто свет в оконце». (Сергей Галанин) Мы сидели с подружкой в комнате общежития. И что-то пили. Она веселая, любит пошутить. Я тоже люблю пошутить. И я пошутила. Как оказалось, неудачно. Подружка встала, посоловевшими глазами глянула на меня. «Сейчас ударит», – мелькнуло у меня. И, предвосхищая события, я сама ударила ее. Бутылкой, кажется. Она упала. «Да ну ее, – подумала я, – шуток не понимает». Вышла из комнаты, думая, с кем бы выпить. Праздник все-таки…