Современная проза

Письмо помечено «С борта парохода “Антилопа”». В последнее время Амелии нездоровится, поэтому все семейство едет в Англию через Сан-Франциско, Тихий океан и прочие места. Не мешало бы найти их на карте. В географии я никогда не блистал… Но кто такая Амелия? Читая приключенческий роман, я пропускаю пространные описания невероятной красоты видов, что предстают перед взором героя, затаившегося на кокосовой пальме. Быстро долистываю до слов: «В тот миг Джорджу было не до этого. Малайцы уже…» И сейчас…

Мой прадедушка, отец Мышонка, был портным. Хорошим портным, но того, что он зарабатывал, едва хватало на семью: если бы не несколько состоятельных русских клиентов, и вовсе бы голодать пришлось. Прадед надеялся, что дети выберут профессии более денежные. Из Беньямина, считал он, вышел бы прекрасный раввин. Выбор вполне разумный — раввины были людьми уважаемыми и даже в самые тяжелые времена на прокорм себе зарабатывали — и не безосновательный: мальчишка любил читать, умом был не обижен. Оставалось…

Никто из нас никогда не перешел бы австрийскую границу без паспорта и вообще безо всяких документов, а вот она — не от мира сего, чудачка, как нам казалось, человек, к жизни не приспособленный, — отыскала водителя грузовика, везшего овчину, мало того, внушила-таки шоферюге, что ей позарез надо через границу, а у него, видать, сердце было доброе, он согласился рискнуть и спрятал Добрицу с ее плетеным сундучком под овчины, не рассчитывая ни на какие вознаграждения. На австрийской стороне она пересела…

Едва успел высохнуть благородный алебастр высоких плафонов, еще не улетучились благовония от курильниц, кадивших во славу и благополучие дома, как за дверью неукротимая тройка ископытила и втоптала русское дворянство в грязь, из которой и головы не высунешь – снимут. И вот теперь, уверовав, что все болезни от нервов, а не от удовольствия, здесь поправляют здоровье не то чтобы очень уж богатые, но состоятельные граждане. А раньше, при Советах, тут отдыхали местные заводчане, строители, управляющая…

Жара стоит удушающая. Б с удовольствием вернулся бы в столицу, но он не вернется туда, во всяком случае сейчас не вернется, это он знает. Вскоре отец садится рядом с ним, оба едят игуану с острым соусом и опять пьют пиво. Мужчина в черной футболке включил транзистор, и теперь музыка, которую с натяжкой можно назвать тропической, смешивается с шумом леса и с шумом машин, проезжающих по шоссе. Мясо игуаны напоминает куриное. Оно более жилистое, говорит Б, но не слишком уверенным тоном. Вкусно, говорит…

Столь мучительное положение не могло продолжаться без конца, не нарушая душевного равновесия бедной г-жи Дюперье. Вскоре она пожаловалась на то, что свет ореола не дает ей заснуть. Дюперье, пользовавшийся иногда этим божественным источником, чтобы почитать Евангелие, не мог отказать супруге в обоснованности ее претензий и начал испытывать острое чувство вины. Наконец, некоторые события, весьма печальные по последствиям, довели недомогание г-жи Дюперье до острого нервного кризиса. Однажды утром…

— Какая тебе польза, — говорил он, — знать, что слово «возжи» пишется через «з». Это не научит тебя править лошадьми. — Как будто нет другого дела, как только править лошадьми, — возражал Рыжик, не обращая внимания на ошибку Жара. — Я прекрасно понимаю, иной раз сходишь к девочке, хоть это и не для тебя, с твоей рыжей шевелюрой. Допустим. Но представь себе, что ты наедине с девушкой. Не будешь же ты читать ей наизусть таблицу умножения. Рыжик соглашался с этим. Однако он мог бы возразить этому…

Попутно ловя "заблудшие души", писатель Бубякин при помощи недосказанности (которая свойственна не только литературе, но и политике) превращает роман в вечный, во вневременной. Герой автору вторит. И действительно, романы должны писаться желчными, жилистыми, недовольными жизнью и окружающей их литературой людьми. Всех остальных культуртрегеров автор ставит на плац. Выкликает по одному, держа автомат на весу. Недостаточных тяжеловесов ("сомнительно-пресные авторы типа Олега П., которого кто-то…

Теперь красные не смогли бы догнать обоз, но и для отряда оставался только один путь — через тайгу. Еще через два дня вышли к Дурновке — небольшой затерянной в лесах деревеньке — но высланный вперед конный разъезд был обстрелян какими-то вооруженными людьми, а ввязываться в бой с весьма сомнительным исходом, рискуя потерять людей и обоз, капитал счел нецелесообразным. Дурновку обогнули по длиной дуге и пошли на юго-восток. На семнадцатый день пути колонна, забравшаяся неторными таежными тропами…

Но когда я, войдя в кабинет, увидел ее, мой язык сам решил все проблемы: — Наталья Николаевна, у меня некоторые затруднения — мне необходимо больше агитационных листовок. Я не успел даже удивиться рефлекторно пришедшему соображению, а она — ответить на мою просьбу, ибо моментально в кабинете материализовался некий человек, одетый в черный дорогой костюм, вероятнее всего сшитый на заказ. Безо всяких предисловий он обратился ко мне: — Я знал, что вы примете это решение о листовках. Мы целый день…

Так, обмениваясь последними новостями, девочки не спеша подошли к школе. Издалека был слышен искаженный женский голос, говорящий правильные слова о наступающем учебном годе. — Ой, Марьяна, ты только посмотри, сколько народу, — сморщила маленький носик Зоя. — Где же этот девятый «А»? — Девятки вон там, дальше, — ответил ей вместо Марьяны, какой-то высоченный парень, смерив ее взглядом с ног до головы. — А вы классом не ошиблись? Может вам в десятый? Зоя улыбнулась, отметив про себя, что он вроде…

То, что слабоумный нашел свою смерть, ясно как божий день. Чтобы и вам стало понятно, мне придется для начала подробно рассказать, в какой школе мы учились до той поры, пока нас из нее не вытурили, в каком районе она расположена и почему именно там как на грех нашел свою смерть тот слабоумный мальчик. Кстати, по-моему, найти смерть в данном случае означает стать жертвой разных обстоятельств одновременно. Из чего следует, если я внятно изъясняюсь, что не только мы повинны в его гибели. С этого и начну…

— Елы-палы, друг! — Ярик смачно распахнул объятья и всем своим телом обрушился на вновь прибывшего. — Сколько лет, сколько зим. Славка, смотри, кто пришел. — Так мы ж с утра созванивались, пень водочный, — Славик уже пошатывался, но соображал живее. — А ты, сволочь, на моей свадьбе погулять не пожелал, так что теперь жрать вдвойне будешь. Водки ему, Ярик. За здоровье жены моей, Лидии Николаевны. Славик выудил из-за спины покрасневшую от неловкости жену и привлек к себе громким поцелуем. Лида…

— Сорокин! Ты туп как пробка! Шестнадцатилетний балбес лениво поднял глаза. — Это не педагогично. — Ты прав, — вздохнула Маша. — Вы тоже. Сорокин был в общем-то неплохой парень. Что называется, равный самому себе. — Ты занята? — Дверь в комнату, где Маша вела свой частный урок, приоткрылась, и на пороге возник муж. — Я спрашиваю, ты занята? — А что? Не видно? Идиотская привычка Сергея. Как он не понимает, что она сейчас не жена, а учитель! Когда он наконец запомнит, что во время урока…

— Гипноз? Или накачивают снотворным и вывозят за границу? — Никто не знает! Но говорят, ощущения потрясающие, такого адреналина нигде не найдешь. Как будто все происходит на самом деле, все реально. Открыл отель кто-то из очень солидных людей. Находится в жуткой глуши, но это, я думаю, тоже для подогрева интереса у публики. — А добираются туда как? Кто-нибудь там уже был из знакомых? — Народу там было много, но подробностей никто не рассказывает. Просто ходят потом все обалдевшие и с шальными…

Герд взял новую сигарету, поглубже вдвинул фильтр языком, включил мотор, потом выключил и включил опять, из переполненной пепельницы посыпались окурки, я собрала их в ладонь и сунула в пластиковый мешочек, который предусмотрительно захватила с собой на случай, если детям станет плохо. Плохо было теперь мне. Я не хотела бы оказаться обнаженной в объятиях Герда. Эту картину я успешно отгоняла от себя до той минуты, пока он своим легким свистом сквозь зубы не свел на нет все мои усилия. Даже то обстоятельство,…

Не в бровь, а в глаз, блистательно сказано! И разве не о том же самом наедине с самим собой размышляет в камере на гауптвахте герой рассказа «Самоход» — солдат, совершивший под влиянием момента самовольную отлучку, «…в армии командир может тебе приказать исполнить все, на что его фантазия сработает, — хоть в голую задницу себя чмокнуть, а ты… Пожалуйста, жалуйся. Но только после строгого и точного исполнения приказа». И далее неожиданно для себя нехотя признает: «Главное же — в военной системе по-иному…

Да-с; любой дряни можно найти серьезную причину, стоит захотеть и покопать почву. А Грановский… ну, представьте себе Явлинского с приличным лицом и образованием, вот и будет Грановский. Достоевский с ним, давно к тому времени покойником, в “Бесах” некрасиво обошелся — но, думается, по заслугам. И простите за схолию. Я бы написал короче, не будь слова литературного языка такими длинными.) В 1844-м уже имеются славянофилы. (Герцену больно: он дружен с Киреевскими, Самариным, К. Аксаковым, а вот сейчас…

Я не желаю оставаться в психушке: здесь никто не верит в счастливые развязки, в любовь или в то, что у каждой тучи есть серебряный ободок. Здесь все твердят, что Никки не понравится, как я теперь выгляжу, что она вовсе не захочет видеть меня, когда пройдет время порознь. Но я также боюсь, что люди из прежней жизни едва ли разделят мой нынешний энтузиазм. Как бы то ни было, если я хочу привести мысли в порядок, надо поскорее убраться от зануд-докторов и уродин-медсестер с неисчерпаемым запасом пилюль…

И одно из главных, с детства сохранившихся и по сей день не забытых мною, ощущений я мог бы выразить так: не может быть, чтобы меня с ними — с этими, столь дорогими мне украинскими женщинами, с их братьями и сестрами, отцами и сыновьями, — не может быть, чтобы нас разделяла пропасть. Не может быть, чтобы навеки встала между нами глухая стена, чтобы не дано было нам испытать чувства притяжения, близости, взаимопонимания. И сегодня, прожив долгую и трудную жизнь, чудом уцелев в Катастрофе, я не утратил…