Современная проза

Несколько дней после этого я не звонил Джайвзу, отключал на ночь телефон. Не знаю, быть может, он и пытался до меня дозвониться, но в дневное время застать меня стало довольно трудно. Мой интереc к различным восточным очистительным техникам привел меня на частные курсы по мантра-медитации, открытые при доме культуры недалеко от того переулка, в котором я живу, целыми днями я пропадал на этих курсах, где помимо занятий мне предоставилась также небольшая возможность подработать в качестве переводчика,…

– Выпить? – рассмеялся Моцарт. – Да-да, именно выпить побольше и чистого, чтобы сразу и наверняка. – У меня, к сожалению, не спирт, а… – Яд, – сказал Моцарт. – Я не понимаю вас, – пожал плечами Сальери. – Я… я… – Да нет, – вздохнул Моцарт. – Мы прекрасно понимаем друг друга. Ведь это я вас, а не вы меня нашли. – Неужели? – как-то зло усмехнулся тот. – Пойдемте ко мне в гостиницу, – сказал устало Моцарт. – Там нас никто не найдет. В номере гостиницы они сидели на стульях. Пол был чист.…

Так почему Он создал ее из ребра? Проклятый призрак, как бы я хотел, чтобы ты исчез. А еще лучше – тогда, отказавшись все же взять эти проклятые двести баксов. И рано или поздно и у тебя был бы свой дом, своя семья, красивая жена, собака и музыка, магнитофон или тюнер, «Sharp», черт с ним, пусть это будет «Sharp», раз уж они научились делать лучше нас, в конце концов, это ведь, как и в религии, дело не в аппарате, а в том, что он транслирует. Но, черт возьми, мальчик был здесь, невидимый, невинный……

-- Ты, Матрас, -- сказал он, -- собери-ка нам подносик и приволоки минут через десять. Я пойду к своим, а то боюсь за Кадолу. Как бы Папа не извёл его библейскими сказками... Кстати, ты когда-нибудь читал его книжки? -- Чьи? -- Кадолы... Я вот ничего не читал, представляешь? Лучший мой друг и, можно сказать, популярный писатель, а я ничего не читал. Руки не доходят. Ох, короткие у меня руки, -- Павел взмахнул конечностями, как варёными крыльями, и направился в угол ресторанчика, где возле огромного…

Так и не понятая северянами свобода, даруемая ветрами моря и величием гор, манит их сюда, хотя дом их более богат и плодороден, и кормит хлебом и солью не хуже южных земель, чаще горных и потому безжизненных. Жадно впитывая теплое солнце, каждое растение наполняется свечением и значит для южанина больше, чем засеянное пшеницей поле для потомка кривичей. Как не полюбить этот край, если правда здесь так же светла, как и облако, парящее с орлами над свежевырытой могилой старца, над руинами старой крепости…

Мы можем не верить в чудеса, происходящие с другими. Но, если чудо обрушивается на нашу голову, мы сразу слышим голос судьбы! Марина едва успела записать номер телефона. Тут же и позвонила в Центр. «Какую услугу желаете?», – отозвался вежливый девичий голос в трубке. Марина растерянно молчала. Она имела смутное представление о снятии порчи, коррекции кармы и прочих загадочных процедурах, хотя слышала о них постоянно. Девушка на том конце провода умело вклинилась в паузу. Она пояснила, что названные…

– Хотел бы побриться, – замялся клиент, – правда, слышал, что эту услугу не везде оказывают. Вы как, возьметесь? – Все сделаю, – почему-то обрадовалась Катя, и ее круглое лицо расплылось в приветливой улыбке. Она принесла теплой воды, кисточку для бритья и принялась намыливать его щеки и подбородок. Через десять минут он встал с кресла, освеженный, в радостном возбуждении. – Это куда приятнее, чем инквизиция электробритвой, – глаза мужчины сверкнули лукавым блеском. – А вы заходите…

Ищу ножницы. Так, вырежем кусочек бумажного полотенца. Теперь заклеим. Почти незаметно. Подумают, перфорация на краях порвалась. Это бывает … Вернулся довольный Кирилл. – Татьяна, покемарь, теперь я подежурю. Сказать ему или промолчать? Скажу. Вместе ведь отвечать придется, в случае чего. – Кирилл, – говорю, – я АВОСТ проспала. – Ты что? – даже улыбку проглотил. – И печь остыла? – Нет, не остыла, – отвечаю. – Я ее успела на режим вывести. Кирилл подбежал к телетайпу. Уставился в контрольную…

Вчера было минус десять, а сегодня – ноль. Позавчера познакомились с двумя девушками-студентками. Случилось это в недавно открытом и модном коктейль-холле “Лунный камень”. А на сегодня договорились встретиться и куда-нибудь пойти. Их имена Вера и Надя. Они – студентки нашего металлургического института, я – газоспасатель металлургического завода “Азовсталь”, а мой друг Витя – связист. Пили коктейль “Международный”, говорили мало, слушали музыку, но не танцевали. Новый год с Витей встретили…

Развеселить ее мне не удалось. Взгляд мой молил о милости, и она не могла этого не почувствовать. Никогда раньше мне не приходилось оказываться в столь затруднительном положении. Когда я спросил потом у Лидии, о чем она подумала в те первые минуты, она призналась: "Я подумала, что одолжила сто франков какому-то проходимцу, к тому же совершенно пьяному, и что я могу с ними распрощаться". На самом же деле жизнь выбросила нас за борт, ее и меня, и произошло то, что почему-то всегда называют…

А следом родители увезли и Ромку, пристроив у дяди в райцентре оканчивать школу. Упрямый Ромка пытался, как мог в то время, искать Юлию Петровну: писал в областной адресный стол, в соседние области. Отовсюду ему отвечали: «Прописанной не значится». Видимо, уехала куда-то далеко, чтобы не встречать никого из знакомых, а может, чтобы всё забыть. Только она пока не знала, что для этого нужно не только расстояние, но ещё и время. Юрий Юрьевич, которому многие в посёлке сочувствовали, закончив учебный…

Но вернемся к предмету моего рассказа. Ехать мне не хотелось. Задание было не по душе, в нем слишком много было технического. Танки ожидались из капитального ремонта. Обычно их жизнь после ремонта была недолговечна. Выдержат ли они переход после выгрузки, не рассыплются ли на марше? Я не боялся ответственности, но казалось странным, что со мной не послали офицера танко-технической службы. Мне виделось в этом нарушение того установившегося разделения обязанностей и прав между командирами, тыловиками…

Потом лицо Молли меняется. Щеки ее становятся впалыми и бледнеют, выступивший на висках пот свидетельствует о том, что она трудилась – долго и упорно. Рот ее остается приоткрытым, дыхание тяжелеет. Перед тем как уснуть, я еще успеваю увидеть, как ее глаза начинают шарить по пустым стенам комнаты, а потом опускаются на что-то тихое и неподвижное, что она прижимает к груди. Утром, когда я выглядываю в окно, Молли появляется вновь, она бежит босиком по влажной траве. Ее плечи и лицо обращены на восток,…

– Степан Егорыч, да что вы на меня так смотрите, вы же на мне дыру протрёте, пахнуло откуда-то… Вы луком закусывайте, он говорят, разные запахи отбивает… – Ну вот, на чем мы с тобой остановились, ах да, на парниковом эффекте и таянии ледников – закусив луком вторую ударную…, неприятно поморщился физик. – Всё равно, несёт тут какой-то гадостью, даже твой лук не помогает – снова поморщился физик. – Это я сегодня ездил от столовой фикалью откачивать, там вчера жестокий банкет был, ну, сами понимаете,…

В процессе разведки места для ночлега мы прошли насквозь узкий участок леса и выбрались к какой-то неизвестной деревне, вставшей на берегу обширного безымянного озера. Первые звёзды вяло покачивались на зеркальной его по-верхности. В избах топились печи, дым выходил из труб и, поднявшись метров на десять, так и оставался висеть непод-вижно, образуя в густеющем воздухе единое голубоватое облако. В его непорочном аромате ощущались и романтика дальних странствий, и уют домашнего очага, и необыкновенно…

Директор нахмурился, стремясь поймать смысл. — Но моя командировка в George V и в его лиссабонский собрат Ritz, надеюсь, обострят во мне ощущение новой антропологии. — Поясните, — взмолился директор. — Только растирая шваль, как окурок, я даю шанс продолжения жизни. В эпоху отмены идеологий и смерти гуманного утопизма роскошь целебна, как рапорт об увольнении. Служба на благо человечества закончилась, господин директор. — Я, как бывший марксист, трусоват, — строго сказал директор. — Что у вас…

Меж тем, дверь приёмной распахивается, и в коридор вывозят Машеньку. Машенькой оказывается девочка лет четырнадцати. Мужской голос принадлежит её папе, высокому, холёному мужчине в дорогой спортивной амуниции. В руке он держит Машенькин ботинок. Горнолыжники почему-то очень раздражают доктора, мужеподобную молодую женщину. Она отвозит Машеньку в соседний кабинет на рентген и, воротившись, обращается к очереди: – Видали?.. Горнолыжница хренова!.. Не успела на лыжи встать – нога сломана… Истеричка……

Там, где дом отбрасывал солидную квадратную тень, стоял на земле колченогий мангал, а над ним колдовал курбатый, очень суетливый человек в длинных, нелепых шортах. Это был отец Марины. Тут же в тени стоял дощатый стол и с двух сторон от него – длинные скамейки. Стол был уже накрыт. С кусков дымящегося мяса, нанизанных на палочки, падали на толстое блюдо тяжёлые, сочные капли. И в каждой капле видны были множественные золотые кружочки жира. Прямо на столе лежали варёные растрескавшиеся яйца, пучок…

– Она так хотела поехать в Суздаль! О-о-о, как она расстроится, узнав, что мы были там без неё! Ведь у неё кроме нас – никого! Отказ прозвучал бы просто бесчеловечно. – Ну что ж, – вкрадчиво сказала Таня, – раз уж вы согласны взять с собой Глашу, пусть и Люда поедет с нами! Что ж, пусть едет. Это уже было неважно. И вот в назначенный день мы впятером взяли курс на Суздаль. Выехали в самом благодушном настроении. День обещал быть прекрасным: солнце вовсю светило, небо было чисто, а облака…

Сколько раз с самого раннего детства твердили Богуслав Никандрычу, как опасно наступать на чугунные крышки канализационных люков! И что лучше сделать шаг в сторону и обойти это невзрачное, но таящее в себе множество подвохов препятствие. Не внял мудрым советам Богуслав Никандрыч! Не внял и поплатился жизнью. Лишь только нога его переступила с асфальта на металл, как рифлёный, словно шоколадная плитка, покрытый непонятными письменами чугунный диск, поехал в сторону, и обнажил под собой чёрную, бездонную…