Современная проза

* * * … В тот вечер, в пепельных сумерках, он взял такси и велел шоферу кружить по окраинам города; дул приятный теплый ветерок, за городом красновато-серый цвет неба придавал пейзажу некую загадочность. Автомобиль мягко плыл по глади асфальта, а зоркие глазки старика — единственное, что осталось живого на его дряблом, обвисшем множеством мешочков лице, — рассеянно скользили вдоль канала, параллельного шоссе. И тут он его увидел. — Остановитесь, — сказал он, но шофер не услышал. — Стойте! Стоп!…

– Ты что, таки меня совсем не слышишь?! Я тебе говорУ, что там лежит две тысячи долларов. Я думаю, этого хватит, чтобы все сделать по-людски, чтобы наши евреи не говорили, что мы с тобой нищие. – Мама, о чем ты ? – он забыл свой вопрос. – Какие похороны?! Какие деньги?! От меня ушла жена, которую я люблю больше жизни. Ты меня слышишь, больше жизни… Она тяжело вздохнула: – И что ты нашел в этой гойке – ноги, как спички, груди – два плевка? Она засопела, помолчала, потом добавила, – про зад и говорить…

Подполковник Гуров, однако, не в части, а у себя дома. Надо идти. Не передохнув и минуты, солдаты топают туда, где живет подполковник, всесильный в этом месте, а также во всех примыкающих (красивых и таких солнечных) местах земли. Живет он с женой в хорошем деревенском доме, с верандой для отдыха, увитой виноградом; при доме есть и хозяйство. Время жаркое — полдень. На открытой веранде подполковник Гуров и его гость Алибеков; разморенные обедом, они дремлют в легких плетеных креслах в ожидании чая.…

Потому и говорят и пишут не об очередном историческом тупике (тупики бывали и раньше), а о конце истории, ибо какая же история может быть у биологического вида, даже если он очень развит, имеет компьютеры и ракеты, однако же по всей своей сути живет видом, а не индивидом? Можно говорить об эволюции, о накоплении изменений, об отдельных гипертрофированных органах (скажем, об интенсивной мозговой деятельности), о мутантах и даже о внутренних законах развития вида в целом, но никак не об истории…

* * * Тартасов на экране мил. Хотя немолод... Приодет, при галстуке. Ведет престижную беседу «Чай». (Писатель на ТВ.) Солидно и культурно. К примеру, с известным композитором... Да хоть бы и с модным мазилкой-абстракционистом! (Художник! Крупным планом руки.) Беседа, однако, приедалась... У Тартасова оставался козырем его знаменитый запазушный вопрос. В самый пик телевизионной беседы. Один на один... Миллионы зрителей видели в этот момент живой пар над чашкой чая. Над обеими их чашками. А приглашенный…

– И они остаются незапертыми всю ночь? – Да, конечно. – Понятно. – Я снова посмотрел на малышку. – Вы ведь.., вы ведь не знаете, кто она, не так ли, отец? Отец Бэррон снова покачал головой. – Боюсь, что нет. Не исключено, что ее здесь крестили, но, знаете ли, все младенцы на одно лицо. Если бы я видел ее каждое воскресенье, тогда другое дело. Но… – Он беспомощно развел руками. Пэт кивнул, не сводя глаз с мертвой малышки. – Мы пришлем ребят сделать фотографии и снять отпечатки пальцев, святой…

– Меня послал мистер Уильяме, – не удержался я от смешка. – Уильяме! – вырвалось у него, словно взрыв, и лицо его стало еще бледнее. Он понял, что за этим последует. – Мистеру Уильямсу не нравится, как вы справляетесь с делами, – сказал я. Галлахер облизнул губы. – И что именно ему не нравится? – Многое, – поведал я. – Например, вчерашнее ограбление мехового магазина. Ему не нравится, когда дела делаются таким образом. – Эти меха – мои! – заорал Галлахер, стараясь перекричать вой трубы. –…

Мое молчание смутило Арлете, я, не отрываясь, глядел на свое отражение. Хорошо получилось, сказал я. Мне нравится. Тебе нравится этот кошмар? Это не кошмар. Это хуже, чем кошмар. На тебя страшно смотреть. Ты не можешь выйти на улицу в таком виде. Но я не лукавил, и она поняла, что именно так я и собираюсь поступить. Ее краска проникла в самую глубь моего естества и изменила облик моего внутреннего «Я», мою самооценку. Впервые за двадцать два года моей жизни я глядел на себя в зеркало, и…

Я познакомился с Джеральдом в фойе театра в антракте. Не успели нас представить друг другу, как он поинтересовался датой моего рождения. — Двадцать шестого декабря 1891 года.. днем, в половине первого… В Нью-Йорк Сити… При стечении Марса, Урана и Луны в восьмой фазе. Устраивает? Он просиял. — Вы разбираетесь в астрологии, — обрадовался он, растроганно глядя на меня, словно я был его лучшим учеником. Наша беседа была прервана появлением очаровательной молодой особы, радостно приветствовавшей…

Никогда не забуду тот вечер, когда мне в руки попал «Воинственный танец». Я сидел в кафе («Букет Алезии»), когда вошел мой хороший приятель Дейвид Эдгар и навязал мне эту книгу. Я тогда жил, можно сказать, по соседству, на «Вилла Сера». Вскоре после этого я отправился в Лондон и там встретился с д-ром Хоу — в его кабинете на Харли стрит. Приблизительно в то же время я познакомился с двумя другими выдающимися психоаналитиками: д-ром Отто Ранком и д-ром Рене Альенди, чьи работы произвели на меня…

Повесть Я пишу эти строки, а за окнами сгущаются сумерки и люди одеваются к обеду. Позади пасмурный день; такие часто бывают в Париже. Выйдя проветриться, я невольно задумался о разительном контрасте между этими двумя городами — Парижем и Нью-Йорком. Одно и то же время суток, одна и та же погода; и, однако, что общего между самим этим словом «пасмурный» и тем непередаваемым gri , [1] тем оттенком сероватой жемчужности, какой способен пробудить в голове француза целый мир чувств и ассоциаций?…

А. немножко похож на него. И имена у них начинаются на «А». 18 апреля 1978 г. Долго не записывала. Была занята. Отец Ларисы Зверевой достал на базе настоящего джинсового материала. Голландского! Анюта-маленькая согласилась сшить за 30 рублей, как своим. Теперь нужно только достать пуговицы, зипы, лейблы — и будет настоящая фирма. Анюта шьет лучше фирмы. Она специально даже делает чуть-чуть кривой шов под фирму, ведь там конвейер. Говорят, пуговицы и клепки есть в Тарасовке. Говорят, не отличишь.…

Как бы то ни было, она прибегала к косметике и жила так, словно все действительно совпадало с общепринятым мнением о том, что творится в ее душе, — и так все продолжалось до самой смерти ее мужа, которая наступила неожиданно, в результате удара. Тогда она единственный раз поступила так, как если бы она осталась действительно и бесспорно беззащитной: она кинулась просить, чтобы ее не выселяли из их обширной казенной квартиры. Труп ее мужа еще не остыл, когда она кинулась доказывать свои права на…

И вот, покинув задымленные московские улицы, свою районную школу, сверкающую чистотой, и постоянное ложе сна, находившееся на матрасе на полу под столом, девочка в сопровождении мамы поехала на электричке с чемоданом в лесную школу, где спальня с роялем называлась «дортуар», где в столовой была целая колоннада по бокам и хоры наверху (бальный зал). Я не берусь описывать, какова была та девочка двенадцати лет чисто внешне. Как известно, внешность многое показывает, но не все, внешность может показать,…

А потом у Гали появится новый мальчик, и точно так же, как и об архитекторе, и об этом новом, инженере, тоже все будут знать. Можно сказать, что в конторе, где Галя работает, это стало каким-то новым видом спорта — выуживать у нее все до самого конца, до самых подробностей, до дна, до того, чего она еще сама не поняла, но все остальные, опытные женщины и мужчины, поймут еще лучше, чем она. Тем более что на нынешнем этапе уже ничего не надо начинать сначала, а все продолжается. Допустим, не надо ее…

Однажды к Дайлису в юридическую консультацию, где он работал уже в начале шестидесятых годов и был ее заведующим, пришли на прием две женщины две пожилые еврейки, и старшая из них безобразного вида старуха, сказала, что им нужен адвокат. Им «надо» хорош адвокат, чтобы он все понимал», уточнила она. – «Вы – адвокат?» – Адвокат, – ответил Дайлис, – а в чем дело? Но на его вопрос она не ответила. – Значит, вы – и заведующий, и адвокат? – резюмировала старуха, какое сочетание по-видимому, ее устраивало.…

35 Долго не решался, не хотел, не мог ничего написать. Только сегодня удалось как-то собраться с мыслями, силами, настроениями и чувствами. Итак, я выяснил, кто я, что я, зачем и куда. Это грандиозно и кошмарно. Я — клон, то есть точная копия такого же меня, который живет во внешнем мире. Я — половинка, я — часть, я — дробь, но я же и целое; все, что есть у него (меня), есть и у меня (него), только я — здесь, а он — там. Попытаюсь, хотя бы сумбурно, записать здесь то, что я узнал. Клонирование…

– Было бы здорово оказаться сейчас в Швейцарии… – В Швейцарии? – Да, в Швейцарии. Там, должно быть, прохладно. Coy за залился смехом: – У тебя губа не дура! – Это страна, куда я больше всего хотел бы поехать. Трое других тоже рассмеялись, и, наверное, никто из них не смог бы сказать, смеется он над каламбуром Соузы или над идеей Барроса. А тот небрежно бросил кости, удовольствовавшись двумя очками, и тут-то и высказал предположение: – А мы бы могли совершить поездку в Швейцарию. – Ого,…

В тот раз я пошел в гипермаркет, чтобы увидеть ее, но еще – чтобы набраться смелости. – Корм для собак рядом с детскими памперсами. Она укатила на своих коньках – волосы и юбка ритмично колыхались из стороны в сторону. Я подумал о перелетных птицах – цаплях или журавлях, – которых часто показывают по телевизору после обеда, во всяких там передачах про природу. Однажды она вернется, непременно вернется, снова прилетит ко мне. Все было продумано. Домбо ждал меня в машине на стоянке у гипермаркета.…

«И когда вошел Он в лодку, за Ним последовали ученики Его. И вот, сделалось великое волнение на море, так-что лодка покрывалась волнами; а Он спал. Тогда ученики Его, подошедши к Нему, разбудили Его и сказали: Господи! спаси нас: погибаем. И говорит им: что вы так боязливы, маловерные? Потом встав запретил ветрам и морю, и сделалась великая тишина. Люди же удивляясь говорили: кто Этот, что и ветры и море повинуются Ему?» Не покидать лодку – даже во время бури. К такому решению они в конце концов…