Ужасы и мистика

8.  Dermatobia homini – человеческий овод. Вид оводов, обитающий в Центральной Америке, – единственный опасный для человека овод. После незаметного укуса откладывает под кожу личинки, может проникнуть в глаза или даже в голову. 9.  Chironex fleckeri – кубомедуза, или морская оса. Обитает в экваториальных и тропических водах. Небольшая, полупрозрачная, ядовитая. По статистике, у берегов Австралии от «укусов» кубомедуз погибает в 2,5 раза больше людей, чем от акул. 10.  Idiacanthu – идиаканты,…

– Не верите, Сергей Владимирович, жаль… Прибор будет сегодня уничтожен, так надо. Мне, в общем-то, все уже ясно, но хотелось бы уточнить кое-какие детали, чтобы не ошибиться. Жаль. Я, признаться, знал, что все так и будет, но рассчитывал на любопытство, заинтересованность человека, живущего наукой. Может быть, некий авантюризм… Ведь вы еще не стары. – Гм, договорились. Жду вас в лаборатории. Вас пропустят. – Буду через двадцать минут. Профессор, бесцельно побродив по пустынным коридорам клиники,…

Из одного из домов вышел, худощавый, гладко выбритый сорокапятилетний мужчина в форме полицейского. На груди его камзола висел полицейский значок, чем-то неуловимо напоминавший жетон дикого запада, а на голове представитель здешнего закона носил ковбойскую шляпу, подчеркивая образ. Как позже узнал Михаэль, его первое впечатление оказалось верным. Здешний полицейский хотел выглядеть лихим шерифом, стараясь подражать забытым героям. За что местные жители и обращались к нему, не иначе как «шериф». …

Раиса не знала, кто такая гурия, но голос Артура взволновал её до невероятности. – Вы совсем замёрзли, – сказал он и взял её за руку. Раиса руки не отняла. Через десять минут они сидели в кафе и пили кофе со сливками и заварным рулетом. Артур рассказал о себе и своих родных. Его родители и два брата жили в Спитаке. Мама была преподавателем географии, отец строителем. Один брат учился в вузе, другой заканчивал школу. Артур приехал сюда после института. Город ему понравился. Он нашёл работу…

Кто хоть раз почувствовал омерзительный запах, никогда его не забудет и ни с каким иным не перепутает. Как-то сразу можно было понять, что это запах смерти. Древний уснувший инстинкт подсказывал – неблагой запах, опасный. И кожа бугрится ледяными мурашками, и сердце раздувается, как старая жаба, заполняет собой всю грудную клетку и колотится так, что трудно дышать. Гнилостная сладость расползающейся плоти, присахаренный металл разлитой крови, страх, угасание, последняя агония надежды и равнодушие…

– Ну ты хоть музон какой-нибудь включи, ёмаё… – говорит Мирон, посмотрев на коллегу. – Тихо, как в морге! Там и то веселее. – Надо, сам включи! Мирон включил на магнитоле радио. И оттуда запела IOWA с песней «Улыбайся». Мирон начал энергично елозить на кресле и кривляться под музыку. Мрачный Виктор посмотрел на него, как на полного идиота и снова сосредоточился на дороге. – Да ладно, чё ты какой… – говорит Райский, хлопнув товарища по плечу. – Какой? – Слышал чё деваха втирает, улыбайся,…

Диего попытался встать. Но, выпрямившись до конца, он замер и уставился на друга. – Эй Карл!.. – Что? Что ты делаешь?! – дернув недовольно крыльями, схватился за мальчика Карл. Но тот, резко оттолкнув руку друга, попятился назад. – Не хочу тебя пугать, Карл… – полушепотом произнес Диего, – но у тебя на плече сидит очень ядовитый паук. Отец велел держаться от этого вида подальше… – Ты думаешь, я в это поверю?! – перебил Карл. – Ты серьезно?! В прошлый раз была змея, потом… Напомни. А муравей,…

Мелко семеня, униженно пригнув голову, ожидая в любой момент пинка или затрещины, я выбирался из их окружения пропахшего вонючим табаком, перегаром, нечищеными зубами и наглостью волчьей стаи, против которой никто не решится выступить. А уж такой, как я стопроцентно! Не разбирая дороги, шмыгая носом и утирая слёзы, я торопливо шагал к дому, с тоской понимая, что оставил у гопников пакет с ужином. Придётся приготовить яичницу с хлебом, потому что даже колбаса в доме закончилась, а я так и не удосужился…

Я осмотрелся. Фонари все так же тускло горели, освещая широкую полночную улицу, которую я пытался перейти. Поодаль, возле наклоненного фонарного столба, дымила и обнимала этот пресловутый столб темная покореженная Тайота. Водитель был внутри, но я не знал, жив он был или мертв. Я стоял все там же, где меня настигли сталь и пластик автомобильного корпуса. Мне казалось, что каким-то чудом удар прошел мимо, хотя впереди на дороге четко виднелся человек в точности похожий на меня и лежащий в луже крови.…

В книге подробно описано, каким именно способом мне удавалось попадать в астрал. Мой первый выход был случайным. В остальные разы я выходила в тот другой мир уже целенаправленно. Только тебе решать, мой дорогой читатель, надо оно тебе или нет. Захочешь ли ты сам выйти в астрал или позволишь страху быть сильнее любопытства и жажды приключений? Если рискнёшь, то не совершай тех ошибок, что совершала я. В этой книге ты узнаешь мой реальный опыт. Каждое прочитанное слово – ПРАВДА, кроме имени главной…

– Да ладно тебе, профессор!.. – засуетился визитёр. – …Если обиделся, то давай забудем наш прошлый разговор. Могу извиниться. Как-то не сдержался. Считайте, что я согласен выполнить все ваши требования. По крайней мере, я попытаюсь заставить себя поверить вам. – И на том: спасибо. – с лёгкой иронией ответил врач. – В таком случае и я, пожалуй, попытаюсь заставить себя, помочь вам. Жену, наверное, любите? Или боитесь? Коль согласились поступиться своими принципами. – Страха, конечно же, никакого…

– Спасибо тебе, братишка! – едва переводя дыхание, кое-как выдавил из себя прапорщик. – Докуда ж вы едите и как этот гроб собираетесь вытягивать из вагона? – на всякий случай поинтересовался я. – До Армавира. – Увы, но я схожу раньше. В Ростове. – вздохнул я, с явным облегчением и осознанием того, что не придётся мне повторно прикасаться к этой неподъёмной ноше. – Так что, извиняйте. Ничем помочь, не смогу. – Надеюсь, там будет проще. И мы сумеем обойтись без посторонней помощи. Ведь в Армавире,…

Конечно, до этого еще долго, сейчас мне двадцать два. Два раза по два, а до сих пор одна! Это уже не шутки. Кому-то, может, и забавно будет. Девушка, какие ваши годы? Все еще сложится! Имя родители мне дали правильное – Вера. Потому что надежды нет, и любви тоже, остается только верить. Парни меня боятся, я не преувеличиваю. Сбегают в ужасе. Последняя проверка провалилась. Всеядный Вадик, и тот сказал то же самое. Холод, лед, морозилка – это все про меня! Теперь уж ясно. Я безнадежна. Ночью мне…

– Не дам! – А ну-ка дай! – мальчик вырвал мешок из объятий Птахи и когда он его раскрыл, из мешка вылетели три чёрных ворона. – Что ты наделал? Гад? Клим засмеялся, увидев, как вороны улетают прочь. – Мне было так трудно их поймать! – чуть не плача, произносит Птахин. – Ничего, ещё наловишь! Подумаешь сегодня без ужина останешься! И вообще, тебе лучше стать вегетарианцем… – Кем? – конечно, оборванец слышал это слово впервые. – Вегетарианцем… Траву можешь себе нарвать домой… Чем не харч?…

Каширский положил руку на плечо светловолосой женщине, стоявшей с таким же отрешенным видом, как и прочие загипнотизированные: – Вы о ней говорите? – О ней, о ней! – подтвердил неугомонный зритель. – Ну что же… – покладисто кивнул Каширский и обратился к женщине: – Как вас зовут? – Мила Павловская, – проговорила она тусклым безжизненным голосом. – Мила, вы боитесь того, что сейчас произойдет? – спросил Каширский. Та покачала головой. – А вы не хотите спросить, что именно я собираюсь…

ПРОДОЛЖЕНИЕ Адам приближается. Лидия не выдерживает. Она вскакивает и кидается прочь. Адам видит ее, но он хромает.       АДАМ А ну стой, тварь! Он кидает палку, но не попадает в девочку, хромает за ней, на ходу поднимает палку. Не беги, тут некуда бежать. Смеется. Куда ты? Думаешь в крапиве отсидеться? Девочка бежит к стоящей стеной крапиве. Крапива гигантская. В два раза выше девочки. У крапивы огромные листья. В сплошной стене растений есть узкая тропка.       АДАМ…

Мать всегда запрещала ей подниматься наверх, на второй этаж их дома. – Не смей, слышишь? Что бы ни случилось, не смей идти наверх. Обещай мне. Она послушно кивала и обещала, хотя соблазн был велик: ей постоянно казалось, что там, наверху, кто-то есть. – Мама… Там кто-то ходит… Слышишь, шаги? Мать гладила ее по волосам и прижимала к себе, будто пытаясь защитить от неведомого врага: – Ну что ты, глупенькая. Это всего лишь рассохшийся от старости пол. Нет там никого. Никого нет. Нет,…

– Войтенко, – ровным голосом сказал он. – Здравия желаю, Петр Петрович, – раздался знакомый голос. Настолько знакомый, что Войтенко зажмурился. Генерал армии Самохвалов, его друг и боевой товарищ. Еще вчера они пили коньяк, а сегодня Самохвалов – именно тот, кого он меньше всего хотел видеть и слышать. Войтенко хотел поприветствовать в ответ, но горло сжал спазм, и он не смог преодолеть его. – Как самочувствие? – поинтересовался Самохвалов, но за этой вежливостью таилось ожидание ответа совсем…

Шесть свечей возле двух костров. Один костер физический, настоящее пламя, второй – избранный, его энергия на пике, скоро пойдет на спад и останутся только угли, самое время для исполнения начертанного. Костер энергии избранного сосредоточен на этом плане Мира, свет энергетической свечи, наполняющего его выглядит по сравнению с основным пламенем, как тоненькая ниточка света, возможно связывающая его с далекой звездой. Энергетическая свеча – каналы людей, похожи на свечи изготовленные руками людей,…

ВЫДЕЛИТЬ ВЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОТИТЕ УДАЛИТЬ ДВОРЕЦ? УДАЛИТЬ – Ну, вы же понимаете, что вас наняли делать снимки и поправлять их качество, а не додумывать что-то там? – Ну, понимаете… иногда так хочется… – Да, вам бы художественным фото каким-нибудь заниматься, а не этим… – Верно говорите, мне бы что-нибудь такое… чтобы красиво было… а то поставили сюда, и редактируй, ни шагу влево, ни шагу вправо… Ну вот, опять… – Ну что… что вы тут опять натворили, я вас спрашиваю? Это как понимать такое…