Ужасы и мистика

– Нина, успокойся, он придет, придет, ну не устраивай истерик, хватит! Я знаю, что ты терпеть не можешь – мою маму, сестру, ее сына Матвея! Но не так же доводить людей! хватит! Прошу тебя Нина! – Сергей, дай мне поговорить с Матвеем! Я хочу – сама выяснить, на какой автобус он его посадил? Какой номер и, на какой остановке?! – Нина, Матвей не хочет с тобой разговаривать! Я уже его спрашивал – он не помнит, на какой автобус! Их десятки – в вашем направление идут! Хватит! – А на какой остановке?…

Кто потакал безумию строптиво, Родную землю оживит. Дэмин Дэминов. «Ты знаешь, что такое уныние, когда очень хочется отвести душу, но куда бы ты ее ни отводил, ей все не нравится.» Родион и некто за чашкой супа – Да это бред чистой воды! – Родион поднял голову и посмотрел на анонима, как на полного идиота. – Ну не возможно так, просто невозможно! Аноним лишь глубоко вздохнул и уселся на свободное кресло, почитывая в руке научно-фантастические сочинения некого Войтенко. Не успев…

К этому же времени относятся первые творческие опыты писателя: сатира «Нечто о Нежине, или Дуракам закон не писан» (не сохранилась), стихи и проза. Он пишет поэму «Ганц Кюхельгартен», во многом незрелую, наследованную, которая была встречена жесткой и даже убийственной критикой. Гоголь сразу же скупает почти весь тираж книги и сжигает его (через много лет история повторится, когда он, уже известный писатель, сожжет 2-й том «Мертвых душ» и уничтожит незаконченную трагедию о запорожцах). Окончив…

– Оль, давай вместе сделаем что-нибудь необычное! Мы же многое можем! Ты журналист, а я программист: мы можем провернуть сенсацию! – начал мечтательно Тёма. – Смотря что ты считаешь грандиозным. Если ты опять решишь свои танцы на голове в камеру выбражать – я пас, – иронично подстрекнула его Ольга. – Давай, возвращаясь к нашему разговору о федеральном законодательстве в направлении регулирования размера оплаты труда, я разработаю платформу для моделирования управления потоками средств при изменении…

– Истязать? – Ну, не истязать… но то, что мы показать хотим, это за гранью… возможностей человеческих… за гранью… – Мая, а что тебе дядя говорит? – А дядя не говорит, а он молчит. – А как же он тогда учит вас? – А мы так понимаем… Мая хочет, чтобы мама её вот так спросила, а она чтобы вот так ответила. А мама ничего не спрашивает, мама Маю домой ведет, сердится, мама всегда сердится, Мая не знает, почему. А дядя вот не такой, дядя вот все понимает, когда Мая хочет, чтобы дядя что-нибудь…

А вот – То. То еще пытается что-то исправить, – медленно, плавно, уже понимает, что быстро не получится – нет, снова путаются события, времена, даты, все того и гляди полетит кувырком… Все перешептываются, ну что вы, ну а как вы хотели, где это видано, так гнать, так пахать, это ж никто не выдержит, а мы ему говорили… Ну а что ты хочешь, То, отдыхать тебе надо, То, не век же пахать… То отступает. Думает. Почему я не могу вспомнить, как надо делать, думает То, почему, почему… Эх-эх-эх……

Говорите, это её, это не её? Точно? Ну-ну… а я вам скажу, это всё не её было, на сюда в гости пришла, а это всё вещи хозяйки, вот она из кухни выходит, чай несет. Один-один. Ну что вы так приуныли, квест он и есть квест, когда-то выигрываете, когда-то нет… А вы поторопитесь, поторопитесь, вот ваш двойник из будущего уже вон куда ушел, еле видно в конце улицы, верно, он совсем крохотный стал, ну, это парадоксы времени такие. Бегите за ним скорей. Да-да, вот сюда. В мэрию. А в мэрии несчастье…

Бен задумывается. Представляет себе, как он ответит: – Я не прихожу на работу. Я всегда на работе. – С чего начинается ваш рабочий день? – Он не заканчивается. Мистер Клок задумывается, мистер Клок не верит, что-то тут не сходится, темная лошадка этот Бен, очень темная, что-то замышляет этот Бен, понять бы еще, что. Мистер Клок спрашивает: – Вот здесь указана ваша деятельность до две тысячи тридцатого года… чем вы занимались с тридцатого года по настоящее время? Бен мнется, Бен не знает,…

– А почему вам жалко деревья? – Ну… э-э-э… А я вам скажу, почему. Потому что вы сами когда-то деревьями были. Хомо посмотрел на нас – его лицо ничего не выражало, видно было, что он совершенно нам не верит. – Не верите? – продолжил Бук, – а зря… скажите… откуда вы взялись? Хомо забормотал что-то про маленьких существ, которые жили на деревьях, но тут же осекся – видно было, что он и сам не очень-то в это верит. – Ну, вот видите… так что вам мешает поверить в ваше происхождение от нас?…

К пятнице награда за океан достигла немыслимых высот – за такие деньжищи можно было купить себе целые хоромы в несколько комнат, и в каждой комнате будет очаг. Мы искали океан – вернее, делали вид, что ищем – потому что никто из нас и понятия не имел, что нужно искать. Впрочем, в субботу мы ненадолго забыли об океане, когда младший сын советника сильно обжег себе руку. Удивительно, что это случилось, когда его везли на учебу в маленьком экипаже через заснеженный лес – где уж никак нельзя было…

Пока Эльвира, захлёбываясь слезами, приводила старушку в чувства, а безымянный мужчина стучал по пластмассовым кнопкам телефона, набирая номер милиции, писатель набрался мужества и шагнул в сторону пустого гроба. Никаких следов рядом с ним не было. Арсений размышлял так: если она сама встала и выбралась, то гроб наверняка должен был изменить своё положение, если вообще не опрокинуться с табуретов, значит, её оттуда вытащили, но кто осмелится на такое, а самое главное – зачем? Терзаемый смутными…

Глава 1 Начало Холодная ночь за окно стоял октябрь 1917 года. Мокрый снег с порывом ветра издавал оглушающий шум в мрачной темноте дремучего леса. Протоптанные людьми лесные тропинки представляли из себя грязную слякоть, покрывающуюся ледяной коркой. Жуткая ночь, мерзкая осень, свинцовые облака свирепо обрушались на поверхность земли, атакуя ее, выливая тонны ледяной воды. Лесная жизнь замирала в такую погоду, даже мучительный голод матерых волчар не мог заставить выйти их на охоту.…

Как раритет, реликвия, перед ней возник пережиток прошлого, чудом сохранившийся в центре Москвы. Ускорившись, цепляется за грязные стёкла, лихорадочно ощупывает карманы, пытаясь наскрести мелочи, снимает с рычага трубку и… – Это только между нами, блистательная! Зачем ты убежала, любовь моя? Ведь нам было так хорошо! – раздаётся обольстительный голос. Тихонько вскрикнув, она роняет монеты и трубку и отступает, прижимая ладони ко рту. – Нет! Нет! – всхлипывает, сдерживая рыдания, замирает, ужас…

Лестер поднялся на крыльцо. Взявшись за резную ручку, потянул на себя дверь, и та послушно отворилась. Он хорошо помнил, что еще секунду назад в доме горел свет. Вот только вспомнить, в какой момент он погас, так и не сумел. Это не остановило Лестера. Он переступил порог и очутился в чужом доме. Дверь за спиной захлопнулась, и темнота окружила со всех сторон, вызвав невольные мурашки. Лестер хотел крикнуть, есть ли в доме кто, но какое-то шестое чувство подсказало ему, что на его зов никто не откликнется.…

«На том свете отдохнем» – это его любимая поговорка. Поэтому я с сомнением переспросил: – Ты про отдых серьезно? – Ну, не совсем, – кашлянул Дик. – И не совсем за городом. Ты же понимаешь, что я не просто так звоню. Дело есть. На миллион. Аннушка не даст соврать! Аннушка – это невеста Дика, а еще дочь известного английского миллионера. На самом деле ее звали Анна Вэствейч. Год назад они познакомились в Таиланде, влипли в небольшое приключение (впутав, заодно, и меня), вследствие чего едва не…

– Гром, ко мне! – кричит он, потом поворачивается и говорит кому-то в доме. – Кажется, кто-то хочет залезть к Шмелевым. И тут происходит невероятное. Воздух вокруг нас становится гуще, плотнее, ветерок стихает, и вдруг раздается пронзительный детский крик, зависший в кисельном воздухе. – … убил собачку! Со-ба-чку! – крик переходит в рыдание. Человек у дерева испуганно озирается, пытаясь понять, откуда доносится голос, но безуспешно. Мы также не можем справиться с этой задачей – плач резко обрывается…

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru Книга первая Глава 1. Страшная тайна Маркиз де Ла-Крюшон де Кабошон воспользовался правом первой ночи. В его спальне, в его мрачном замке, на вершине высокой горы за могучими стенами замка разыгрывалась трагедия, древняя как земля, трагическая, как сама древность. Юная девственница, совсем обнаженная и совсем неплохо сложенная, стояла перед своим господином. Где-то ждал её Жан, где-то рыдали отец и мать. Маркиз глядел…

Cоздание куталось в длинный балахон, голову скрывал высокий капюшон, но Ронан не сомневался – это та, кого он так долго ждал. Высокая, худая. Сильное и гибкое тело. Какое это было тело!.. он помнил каждый его изгиб, каждую родинку. Женщина двигалась, пригнувшись, то и дело озиралась, прижимала к груди небольшой свёрток. Сердце Ронана бешено стучало. Может Дуах всё-таки ошибся? Подойдя к небольшому плоскому камню, женщина небрежно бросила на него свою ношу. Замотанное в холстину существо зашевелилось,…

Если я окончательно не разуверился, то только потому, что вижу глаза Домнушки. То ли настолько восторженные, что безумные, то ли настолько безумные, что зрят рай. Око в око созерцают Бога. Того, кто её изуродовал и – кого она обожает. Глаза излучают слепящее сияние. В круге его я задыхаюсь. И тут завизжал телефон. Ненавижу телефоны. – Ну, Домнушка, угадала ты насчёт колдунов и колдуниц. К ним еду. Вот, на съезд экстасенсов пригласили. И тут Домнушка отчебучила. Из бездны больничного халата…

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero С ним невозможно совладать. Когда себя не понимаешь, То невозможно созидать. Когда невидимые чары Затмили разум и любовь, Придут болезни и кошмары, А на земле прольётся кровь… Анатолий Донготаров (погибший поэт, как официально сообщило тогдашнее официальное следствие лихих девяностых от «передозировки») Время знает и находит Время знает и находит, Оставляет, что живёт. Всё к реальности…