Книги из серии "Рассказы"

Желание бежать навстречу слепой судьбе возникало у Толоконникова вечерами, но никогда не посещало его утром. Он слез с полки, довольно быстро проник в туалет, умылся. Выпил чаю. Было без пяти минут девять. За окном побежали домишки, окруженные тронутыми желтизной деревьями, еще не обитыми сентябрьским ветром. Приближался Крушин. Вдруг, безо всякой логики, Толоконников схватил портфель, выскочил из купе, ворвался к проводнице и закричал: – Дайте мой билет! Я передумал, не еду в Москву и выхожу…

Одни собирают почтовые марки, другие бегают по мужикам, третьи сходят с ума по футболу, четвертые пьют по-черному, Ирина Николаевна сватала. И вела своим достижениям строгий учет: сосватано семнадцать пар, ни черта не вышло двадцать четыре раза, разводов у ее питомцев – всего один. Мужчина оказался идиот: видите ли, жена храпит – подумаешь! И еще претензию предъявлял. Но Ирина Николаевна претензию не приняла: – Денег я с вас не брала, нет! Вы молодухой попользовались? Да! А храп – это не недостаток,…

– А ну отсядьте! С вас же на меня течет! Женя послушно отсела, благо свободных мест было предостаточно. Светло-серая куртка Жени насквозь промокла, зонтик Женя забыла дома. С платка, которым она прикрыла голову, капало, с куртки лилось, хорошо лилось, у ног образовалась лужа. Женю уже бил легкий озноб – то ли от дождя, то ли от отчаяния. – Куртку-то снимите, здесь тепло. Я ее у себя просушу! – Возле Жени возник бармен, покинувший винно-водочный пост. Женя подняла глаза. Бармен был молод и огненно-рыж.…

Наши силы подходили к концу, однако главное испытание было еще впереди. Где-то в невообразимой дали, слева от нас, раздался грохот, а затем показались и огни. Скоро я понял, что они приближаются. Не буду скрывать – сердце мое переполнилось ужасом. «Может, вернемся?» – предложил я. «Нет, – ответил мой мужественный спутник, – беги вперед как можно быстрее, а я попытаюсь задержать это чудовище». Из последних сил я устремился в направлении, указанном мне другом. Грохот тем временем нарастал. Нестерпимо…

Первый инопланетный корабль повстречался мне сразу же за Альфой Центавра. Шел он на сверхсветовой скорости, поэтому о его размерах и форме я ничего определенного сказать не могу. Тем не менее зрелище было захватывающее: оказавшиеся поблизости звезды мигали и гасли, как на сквозняке, пространство, а заодно и время разлетались вдребезги и проваливались в тартарары, «черные дыры» сотнями возникали за кормой корабля, как пузыри в кильватере океанского лайнера. Конечно же, я сразу попытался наладить контакт.…

Исполнил раб Тети. Переписано в двух экземплярах. Первый: в канцелярию фараона. Второй: в дело. Черновики уничтожены. Ответственный: избавитель от земных забот II категории Хухфор.

В лесу Михаил сразу сообщил нам, что если тут когда-нибудь и были грибы, то до революции и до демографического взрыва. Теперь же здесь больше населения, чем грибов. Но если в поле я готова была вообще повернуться и уехать в Москву и только жалость к Рае меня удерживала, то в лесу я от них не зависела. Я сказала им «гуд бай» и пошла своей дорогой. Рая пыталась за мной последовать, но Михаил устроил представление на тему, что его никто не любит и все норовят бросить его на растерзание волкам и комарам.…

Полянов сгреб фотографии в кучу. Я воспользовался передышкой, чтобы убийственно посмотреть на лаборанта Леву. Чего-чего, а такого предательства я от него не ожидал. У Левы были обалдевшие глаза, и он, по-моему, даже не понял, что я смотрю на него убийственно. Из-под широких ладоней редактора выглядывали уголки фотографий, и по уголкам ни о чем догадаться было нельзя. – Пленки где? – спросил Полянов у Левы. – В лаборатории остались. – Быстро принеси, одна нога здесь, другая там. Как ты мог…

Эта планета могла быть другой. Совсем другой. Может быть, из-за сознания того, что Лунин нечаянно овладел ее невеселым секретом, он и мучился одиночеством. На Станции он единственный палеонтолог. Сначала он работал вместе с партией геологов. Потом оставил их. Все равно он мог лишь угадывать, чего ждать, вести самую предварительную разведку. Не более. Искать планомерно, делать открытия, подготовленные временем, предстояло другим. На долю Лунина оставались случайности и догадки. Одна из случайностей…

Я позвонил Нине. – Я вас слушаю, – отозвалась Нина молодым голосом. – Это опять вы, Вадим Николаевич? – Да, – сказал я. – Видно, наши телефоны соединились намертво. Вы только не сердитесь, не думайте, что я шучу. Я очень тщательно набирал номер, который мне нужен. – Конечно, конечно, – быстро согласилась Нина. – Я ни на минутку не подумала. А вы очень спешите, Вадим Николаевич? – Нет, – ответил я. – У вас важное дело к Нине? – Нет, я просто хотел узнать, дома ли она. – Соскучились?…

– Вы пришли, профессор? Сегодня ваш день. Это русский физик. Физики свое дело сделали, им остается лишь ждать и волноваться вместе с нами. – Это наш общий день, – отвечаю я. – И в первую очередь для Сильвии. Сильвия сидит у дальней от экрана стены, на острых коленках – блокнот. Она улыбается мне благодарно и робко. Не бойся, мышонок, тебя никто не выгонит. Сегодня и вправду наш день. Мы с Сильвией единственные пока специалисты, на которых будет работать экран. Остальные его проектировали, рассчитывали,…

Было холодно, как в феврале высоко в горах. Русико сидела в черной «Волге», она была не накрашена и полна сознания собственного достоинства. Не каждый день за хирургической сестрой присылают черную «Волгу». – Русико, – спросил я, усаживаясь с ней рядом, – что там приключилось в институте? – Не знаю, – ответила Русико таким тоном, как будто она-то знала, а вот еще неизвестно, допущен ли я к такой великой тайне. – Мне позвонили. Мне Давид звонил, – добавила она. – Какая честь, – сказал я. – И…

На окраине города, среди невысоких зданий, окруженных садами, мой спутник снизил скорость. – Вам лучше, надеюсь? – спросил он. – Спасибо, значительно лучше. Мне нравится здесь. Одно дело читать, видеть изображения, другое – ощутить цвет, запах и расстояние. – Разумеется, – согласился мой спутник. – Вы остановитесь пока у меня. Это удобнее, чем в гостинице. – Зачем же? – сказал я. – Я не хочу вас стеснять. – Вы меня не стесните. Машина свернула в аллею, огибавшую крутой холм, и вскоре…

В августе по телевизору показывали, как в Соединенных Штатах бомбили Огонек в пустыне Невада. Над пустыней стояли пыльные столбы, вспыхивали красные взрывы. А потом показали Огонек. Он переместился на дно воронки от бомбы и горел даже ярче, чем прежде. Будто нажрался взрывчатки. В сентябре прошлого года было опубликовано сообщение Организации Объединенных Наций. И тогда всем стало известно, что в мире уже горит несколько сот Огоньков и с каждым днем число их увеличивается. Ким, он учится со мной…

Я протянул руку и зажег свет. Герои книги исчезли. Тишина. Что бы такое могло у меня упасть? Я полежал немного, потом меня потянуло в сон, и я выключил свет. И почти немедленно рядом что-то громыхнуло. Коротко и внушительно. Мне стало не по себе. Я человек абсолютно несуеверный, но кто мог бы кидаться всякими предметами в моей комнате? На этот раз я зажег свет и поднялся с кровати. Я обошел всю комнату и даже заглянул в альков. И ничего не нашел. А когда я повернулся спиной к алькову, оттуда…

– Кому что, дуся, – сказал Бауэр. – Мне выдадут горные лыжи. Здесь чудесно развит зимний спорт. Температура снаружи упала до пятидесяти трех градусов. Пурга ярилась, раскачивая катер. – Они не занимаются зимним спортом, – сказал серьезно Гусев, готовя к спуску вездеход. – Они смотрят телевизор. – В такой обстановке нельзя изобрести телевизор, – сказал Бауэр. – Никто не полезет на крышу ставить антенну. – Скоро выходите? – спросил по рации капитан. – Мы готовы, – сказал Бауэр. – В…

– Начальнику лучше знать, – сказал я. – Теперь, когда я вас увидел, я тоже в этом не сомневаюсь, – объявил Теодор голосом экзаменатора. – И я на вас надеюсь. Я повернулся к Родригесу и изобразил на лице полное недоумение. Этот Теодор мне не понравился. И вообще у меня была свободная неделя, я намеревался съездить в горы. – Вы слышите, – вещал Теодор, уткнув в меня могучий нос, которому было тесно на узком лице. – Я на вас надеюсь. Вы моя последняя надежда. Родригес почему-то не желает пускать…

И сразу забыл о докторе. Сестра – значит, процедуры. Днем я заснул. Мне снова снилась катастрофа. Мне снилось, что я поседел. Но, наверное, мне никогда так и не узнать, поседел ли я на самом деле. Голова моя наглухо замотана – только глаза наружу. – С Землей связались, – сказал доктор, заглянув ко мне вечером. Он казался очень веселым, хотя мы оба знали, что с Земли лететь сюда почти полгода. – Ну-ну, – вежливо сказал я и стал смотреть в потолок. – Да вы послушайте. Нам сообщили, что «Колибри»…