Книги из серии "Рассказы"

– Что, трясет? – сказал Свиридов. – Поспи, – сказала Ирида, обратив на него пристальный немигающий взгляд сирианки. – Три часа. Потом снова на вахту. Возможен взрыв на склоне Пленницы. Надо будет эвакуировать оборудование. – Три часа? – спросил Свиридов. – И ни минуты больше. Свиридов сказал себе: три часа – это вечность, это спасение… Неожиданно вспыхнул экран внутреннего оповещения. Зеленое лицо второго исследователя, увеличенное втрое, так что видна была каждая чешуйка на лбу и хоботе,…

С годами все это сгладилось. Я не стал гением и понял, что небольшой рост — еще не обязательное качество великого человека. Я бросил собирать вырезки о спортсменах, сильно растолстел и подобрел к людям. Я спокойно смотрел на великанов, понимая, что и у них свои беды и трудности. — Вот так, — сказал с удовлетворением мой гость, когда центровой югославов промахнулся по кольцу, хотя никто не мешал ему положить мяч в корзину. В голосе гостя звучало злорадство. И я подумал, что он, наверное, не смог…

Двери лифта раскрылись. Басманный пропустил вперед гостя, и тот сразу прошел к двери в его квартиру. – Потому что мне надо завтра, в крайнем случае послезавтра быть на Титане. – Почему? – Потому что послезавтра оттуда уйдет рейс к Плутону. Я там должен быть раньше. У вас есть кофе? Мокрый человек прошел к креслу, опустился в него, вокруг ботинок образовалась небольшая лужа. – Сейчас сделаю, – сказал Басманный. – Но вы явно обратились не по адресу. – Вот это мне лучше знать, – возразил…

Сидя в этом зале, Матвей Сергеевич не аплодировал и ничем не показывал своего одобрения, потому что это казалось ему неуважением к Леониду Ларину, ведь не аплодируют в церкви священнику, а в лесу – пению птиц. Его не оставляло забытое детское опасение, что рассказы вот-вот кончатся и ему скажут, что пора домой, пора спать. Так и случилось сразу после того, как Ларин прочел рассказ о жене президента нашей страны, которая стирала белье в лагерной прачечной, тогда как ее супруг, покорный тирану, раздавал…

– Надо свернуть, – бормотал Син-рано. Машины вокруг сигналили, словно кричали. Это было похоже на пожар в театре, где в дверях застревает орущее скопище людей. Внезапно стрельба стихла. – Обошлось, – сказал Син-рано. Мы подъехали к дому. Он стоял на склоне пологого холма, поросшего редкими деревьями. Между ними паслись коровы. Нам пришлось довольно долго простоять перед высокой решеткой ворот, увитых поверху колючей проволокой. Наконец прибежал молодой человек, открыл ворота и сказал, что…

Но почему он подумал о сопротивлении? Он хочет спасти человека из небытия, и, не сделай он этого, придут другие, не ставящие никаких этических проблем. Павел, вернее всего, жаждет приобщиться к победителям, из гордости не делая первого шага. Нельзя отходить от берега только потому, что течение слишком быстрое. Не научишься плавать, погибнешь при наводнении. – Ты придешь обедать? - спросила жена. – Постараюсь, любимая. В любом случае я тебе позвоню. Он сказал шоферу адрес. Адрес ему принесли…

Я подошел вплотную к двери и спросил шепотом: – Кто там? – Это я, – прошелестело в замочную скважину. – Откройте и впустите. Мне опасно оставаться на лестнице. Могут увидеть. – А не врете? – Честное слово. Я приоткрыл дверь. В дверь вполз человек, накрытый серым одеялом. Сразу и не догадаешься, что человек. Сразу решишь, что ползет одеяло – мало ли зачем ему надо ползти. Теперь по улицам кто только не ползает. Все равно жрать нечего. – Заходите, – сказал я, потому что хорошо воспитан.…

Было похоже на то, как выныриваешь из глубины, – воздуха уже нет, кажется, вот-вот вдохнешь воду, а вместо этого весь свежий воздух Земли влетает тебе в легкие. Успела. – Спасибо, – прошептала Регина. – Не за что, – ухмыльнулся спаситель. – Я позволил себе подключить ваш же запасной баллон. У вас оставалось кислорода часов на десять. – Но ведь я смотрела… – Какое умение устроить трагедию на пустом месте! – заметил спаситель. Разглядеть его Регина не могла. Она сказала: – Уберите фонарь.…

– Дуб, – сказал продавец. – Тем лучше. Выписываем. – Тамара… – Если львов отпилить и продавать отдельно, каждый как минимум по пятидесяти рублей. Когда надо будет, я тебе устрою. – А Павел Николаевич… – Будет счастлив. Не сразу, но будет. Как только подсчитает. – Ну вы берете или нет? – спросил продавец. В одной руке он держал тоненькую книжечку квитанции, в другой – ручку. – Мы завтра вернемся, – поспешила с ответом Лиза. – Завтра не гарантирую… Может уйти. – Берем, – сказала…

На следующий день, когда вела Сашеньку из детского сада, Елизавета Ивановна встретила соседа у подъезда. Тот спешил домой с удочками через плечо. – С рыбалки? – спросила весело Елизавета Ивановна. Сосед как-то не сразу сообразил, что к чему. Поглядел на удочки, пожал плечами, а Елизавета Ивановна уже поняла, что сморозила глупость, – кто же ходит на рыбалку без ведра или бидона, чтобы складывать пойманную рыбу? – Нет, – сказал сосед, – вы уж простите, я на рыбалку попозже пойду. Они задержались…

Я уселся в тени под явором, который, по преданию, посадил сам академик Соснора, и принялся наблюдать за детенышами. Малыши с визгом носились по берегу, а воспитательницы семенили за ними, потому что им казалось, что кто-нибудь из малышей обязательно упадет в еще холодную воду и схватит воспаление легких. По внешнему виду малышей я без труда угадывал генетические линии. Некий живший больше века назад самец Старк, со светлой короткой шерстью, гомозиготный по этой доминантной аллее, утвердил себя…

— Ладно, — сказала она, лишь бы прекратить разговор. — Ты иди. — Я же боюсь. Они же меня убьют… — Кто? — Ну эти, партизаны. Или завтра — немцы. Если взорвут. Это уж точно, подумала учительница, могут и расстрелять, и повесить. Может, ей лучше сегодня вовсе не ходить на шоссе, как-то отказаться. Но тогда должны назначить другого, а здесь у всех старики да дети, — тоже не выход. — Я же вам маслица принесу, — льстиво уговаривала Алена. — У мамы еще коровка осталась… — Что ты говоришь — какое…

19 часов 40 минут Надо же?! Можно подойти к окну и раскрыть его, не боясь, что в лицо ударят жаркий ветер и раскаленный песок. Можно выпить воды из-под крана, не пропуская ее через фильтр. А можно… Впрочем, все можно. Наконец-то дома, на Родине. Теперь можно вспоминать эти три года в Африке, в далеком городе далекой страны. Конечно, сейчас он обеспечен, но пусть первым бросит камень тот, кто докажет, что это дармовые деньги. Ему даже в кошмарах не снились огромные скорпионы под ногами, ядовитые…

Акт первый. Олег – Свободен, шеф, – через опущенное стекло передней дверцы просунулась помятая физиономия. На Олега дохнуло крутым перегаром. Пьяных Олег не любил. Не любил вообще, а возить особенно. То пристают с душевными излияниями и, самое противное, со слюнявыми «дружеским» поцелуями, то забывают, куда им надо ехать, или норовят уйти не расплатившись. За некоторыми и вовсе приходилось салон убирать. – …Свободен, спрашиваю? – переспросил нетерпеливо. Пьяных Олег не любил. Но сегодня пятница…

Амалия вздохнула, и, раскрывая веер, заметила: – При том количестве богатых родственников, какие есть у месье Бородина, неминуемо хоть кто-то из них должен был умереть и оставить ему какое-нибудь наследство. – Вот как? – несколько озадаченно спросил князь. – А история с Выготским? Мадам Этуаль предсказала ему, что его ждет встреча с дамой, по которой он давно вздыхал. Так вот Выготский поехал в Ниццу – и в поезде встретился с ней, так что теперь они живут вместе. Разве это не чудо? – Боюсь,…

Зеленая, как абсент, Сена таяла в сиреневых сумерках, когда Веничка наконец оказался на Иенском мосту. Однако разочарованному влюбленному не удалось исполнить свое намерение, потому что через мост катил поток экипажей, и туда-сюда фланировали толпы гуляющих, которые смеялись, перебрасывались фривольными шутками и вообще вовсю радовались жизни. Атмосфера для самоубийства выдалась, прямо скажем, не самая подходящая. К тому же Веничке показалось обидным умирать на фоне железной раскоряки, ставшей притчей…

Жура с великим разразились восторженными воплями – москвичи таки сравняли на последних минутах счет, – и по такому случаю остатки текилы устремились в рюмки, а оттуда – по назначению. Непокупный вынул из кармана цилиндрик с «Коибой», гильотинку, не спеша, со вкусом раскурил сигару и, ткнув ею в направлении Буйских, изрек, обращаясь к Журавлеву: – А вот пусть он меня заставит свои романы прочесть. Андрюха скроил страшную рожу и подмигнул Володе, мол, давай, пришел твой звездный час. – Дело…

Через неделю Таня ему позвонила. Гоша долго не брал трубку, а когда ответил, оказалось, что он находится в боулинге с друзьями (и подругами – ей очень хорошо был слышен женский смех), и его настроение можно назвать скорее радужным, чем упадническим. В общем, Таня оскорбилась окончательно и бесповоротно и ушла в депрессию. Длилась она долго. Неделю! И как назло, на эти дни выпала оттепель. Весна пришла ровно в срок – первого марта. Природа стала преображаться: побежали ручьи, оголилась земля, веточки…