Книги из серии "Рассказы"

В другое время на нас бы шикнули, накричали, разогнали бы всю капеллу, но в эту ночь взрослые бодрствовали и тихо бродили из комнаты в комнату, тихо переговаривались, кое-кто всхлипывал. Лишь из квартиры молодого инвалида Миши Мамочко в полуподвале доносилось пение и женский визг. Юрисконсульт Пастернак Нина Александровна курила большую папиросу, преподнесенную ей в эту ночь тетей Зоей, работницей кондитерской фабрики имени Микояна. Всю войну Нина Александровна тяжко бедствовала, мазала свечкой…

Все это вовсе не значит, что я какой-нибудь гуляка, не вылезающий из ресторана. Просто я здесь слишком часто бываю. Здесь я часто обедаю, меня здесь знают и обслуживают весело и споро, и я обедаю деловито, быстро, а иной раз с товарищами, с тем же Позументщиковым, весело и быстро рассказываем разные новости. Но иной вот раз ведь бывает же так: войдешь в знакомое место, в знакомое общество, а место тебе вдруг покажется странным чертогом, а общество – скоплением чудищ оловянно– и медноглазых. …

Оставшись один, Владислав Иванович повесил в шкаф свои костюмы, коричневый и серый, блейзер и джинсовый «сафари», расположил на полках стопки английских рубах и свитеров тонкой шерсти, расставил обувь, «граничащую по дизайну с произведениями искусств» (выражение Гачика Тарасяна), извлек парижскую мужскую парфюмерию, а вслед за ней – коньяк, виски, джин – все это во временном небрежном расположении на столе представляло отличнейший дизайн, или иначе поп-арт. Через полчаса прибыли два отличнейших…

С того дня установились между дядей Митей и его тещей замечательные товарищеские отношения. Всегда теща держала его сторону в спорах с женой, и кормила хорошо, и внуков приучала уважать батьку. Вот что значит иметь общий романтический секрет. «Да, – подумал сейчас дядя Митя, глядя на проходящую вдали тещу, – прямо и смех, и грех, и грецкий орех». Тут он увидел идущего к стоянке такси человека в заграничном плаще и с чемоданом в руке. Это был я. – Черный ЗИЛ вас устроит, товарищ? – спросил меня…

Жека с шиком подкатил ближе и поставил машину рядом. Мехреньгин очнулся от дремы и удивился мимоходом – с чего это его развезло? Весна, наверное, организм ослаблен, спать все время хочется… Не успели выбраться на улицу, как подошел знакомый гаишник, толстый дядька с пышными светлыми усами. Нагнувшись к окошку, проговорил: – А, прибыли, братцы-кролики! Ну, объект сдан – объект принят, теперь это ваша забота, а я домой поеду, у меня сегодня большой праздник – тещин день рождения! С этими…

Бродяга по природе, Кападосио, тем не менее обзавелся домом и семейным очагом — вернее, домами и очагами — как в Баие, так и в Сержипи. Красавец и поэт, представляете? Десятки женщин, и все такие верные, преданные. И ни с одной он не порвал отношений (кроме Браулии, ах, эта Браулия, Боже мой…), никого не обидел, не бросил. Они сами уходили от него, неблагодарные, да еще кричали про обман и предательство, когда узнавали о существовании других, многих других, как будто странствующий поэт, оторванный…

Вот и на это Рождество Алена получила приглашение приехать в Париж, так что все брожения ее ума в направлении Босфора и Дарданелл оказались пресечены еще в зачаточном состоянии. Конечно, в Париж! Она уже взяла билет (имея годовую визу, сделать это легко, были бы деньги) и закупилась красной икрой (черную запросто могут вымести на таможне, не на нашей, так на французской – железно, а к красной пока отношение плевое, как в данном случае выразился бы поэт Владимир Маяковский) для подарков всем своим…

– Sure? – It' intere ting, how you catch? What' wrong? – Different breathing. Funny. – It hould not be funny, when you'll dye. – Could you? Он был, к тому же, еще и образованный, скотина. Как писал Раймонд Чандлер – щеголял сослагательными наклонениями. Он прыгнул на Дашку, и очень легко пробил ее три защитных блока. Она-то думала, что Гош ей поможет, но он не успел, точно – не успел. Дарью он любил уже месяца два, опять же, как и остальное, в условном времени, он бы за нее все продал,…

– Про пятнадцатый год решил расспрашивать? – он изрядно хлебнул из горлышка. И как многие пьющие люди, прямо на глазах становился уверенней, тверже, спокойнее. Озабоченность и явная опаска уходили из него, словно бы он причастился живой воды, не меньше. – Тебя теперь поругивают как безответственного болтуна, придумывающего небывальщину, вместо того, чтобы провести нормальное журналистское расследование… Ну, и так далее – верно или нет? – У меня сложилось впечатление, что вы один из тех, кто…

Иван прошел через совершенно пустой зал ожидания и постучал по стойке бара, где в более благоприятные времена, вероятно, можно было заказать кофе или пива и съесть что-нибудь получше консервированных сосисок или зимовилового паштета. В дверях за стойкой, ведущих на кухню, никто не спешил появиться. Иван отыскал бронзовый колокольчик и постучал еще раз, с тем же успехом. Придется смириться с тем, что вежливостью здешние ребята не утруждаются, но все-таки, все-таки… Что-то было не так. Сервис в курортной…

– Силенок у меня хватит, – отозвался Федор. – А вот как быть с рассчетами? Если бы люди вот так обыкновенно могли летать, кто-нибудь уже наверняка… – Не сомневайся. Рассчеты были, – отозвался мужичек. – Видишь, все глаза над ними растерял. Почему-то это утверждение показалось Федору убедительными. – Ну, раз так… – начал было он, но снова договорить не сумел. Мужичек поднялся, снял кепку, пригладил реденькие волосы, снова натянул свой головной убор, и строго произнес: – Слышишь, Чулков,…

– Включи-ка, – попросил интеллектуал. Я нажал комбинацию граней, октаэдр стал нагреваться, он должен был действовать только на меня и этих троих. – Ты не из удачного будущего, парень, – сказал толстенький. – Это правда, – пришлось согласиться, удивляясь, почему они не чувствуют, как на них мой «эмоционал» гонит волну спокойствия и участия. Если бы они его толково воспринимали, таких вопросов бы не было. – Ничего не чувствую, – признался толстенький. – Мы обходимся вот этим, – и очкарик…

– Да, это было давно, – покивал он. – Но предки их запомнили и передавали из поколения в поколение, потому что события, особенно уход, были… были яркими. – Яркими? – я почувствовал: собеседник использовал это слово не случайно. – Да, буквально яркими. Они сверкали, как золото. Мне стало ясно: этот день останется в моей памяти навсегда. Как день появления в личном репертуаре захватывающей истории, которую можно пересказывать всю жизнь? Или поворотный день жизни? Нет, скорее, как поворотный день…

– Я вас довезу! – Нет! – Вам добираться на автобусе черт те куда, восемь остановок, автобус ходит редко. – Моя проблема. – Живете вы некомфортабельно – четыре человека в двух комнатах. Я вам снял квартиру. – Поймите, – Лиза возвысила голос, – вы зря стараетесь, все про меня выведываете, в гостинице попусту время теряете, вы не в моем вкусе! – Откуда вы знаете? – поразился Дмитрий Саввич. – Мы же с вами еще не были близки! – Какой кошмар! – вырвалось у Лизы. – Нет, это правда! –…

Однако российский закон запрещает вывоз коллекционных марок, приравнивая их к золоту или драгоценностям, или еще к чему-то, словом, приравнивает. Связываться с таможней – дело малоприятное. Третий муж робко попросил люксембургскую невесту спрятать марки в ее личном багаже. Вряд ли таможня привяжется к молодой иностранке. Но люксембурженка ответила категорическим отказом. Она вовсе не желала рисковать. Либо любовь, либо марки. Третий муж поспешно ответил, что выбирает любовь, но в сердце филателиста…

И тут Сане повезло, должно было ей повезти хоть раз в жизни: у нее этот талант обнаружился, а может, пробудился от страстного желания его иметь, а может, талант существует у каждого человека, только нужно иметь сволочную настойчивость, чтобы заставить его объявиться. На практике перед выпуском Сана работала в ресторане под названием «Хорошее настроение». Шеф-повар был так потрясен Саниными пирожками, что не удержался и даже расцеловал ее в обе щеки. Сана остолбенела, а шеф опомнился и рванул куда-то…

Ни магазин Картье, ни молодая актриса, ни ее щедрый ухажер прямого отношения к сюжету данной истории не имеют. Все это была лишь, как говорили раньше, присказка, а сказка впереди. И началась она с приезда в Париж господина Стропило Никодима Петровича. Приехал он не один, а с переводчиком, он же – охранник. Как известно, сегодня идут в охранники не только лингвисты. Никодим Петрович должен был ехать вместе с женой, но жена приболела, и Париж остался без нее. Никодим Петрович был образцовым семьянином.…

Обеды Нина готовила лично, если хватало времени, а если не хватало, то заказывала в кафе, в хорошем кафе из соседнего дома. Когда не хватало денег, Нина спокойно обращалась к Тушканчику: – Дай мне стольник, без отдачи, или два стольника! Это обозначало сто долларов или двести. Как и чем зарабатывал Тушканчик – Нина понятия не имела, да это ее и не интересовало. Баксы у него водились, ну и светлый порядок! Придя домой к обеду, Нина немедля раздевалась донага и пищу принимала тоже в обнаженном…