Адептка второго плана

Благо пока была лекция, и мы вынужденно восхищались хелицерами и педипальпами исключительно теоретически. Скрипя перьями и скрепя сердца, наполненные если не искренним отвращением к пустынной йрывке.

На миг представила себе, как могла бы проходить практика нашей группы под руководством Дроуза… Воображение враз нарисовало топи, где на много миль вокруг ничего съестного, кроме нас. На этом я решила, что лучше не загадывать наперед, а разбираться с проблемами по ходу, да и раньше времени в зубы не заглядывать. Вот когда положат челюсти бестии на парту, тогда и буду описывать число клыков и резцов, составляя формулу.

А пока же – слушать и выводить литеры на бумаге и запоминать-запоминать-запоминать… Ибо своей любовью к бестиям Дроуз добился главного: мы все отлично усвоили, что без знания его предмета нам не выжить. А выводок жалохвостых гигантских хвасин может быть поопаснее вооруженного отряда троллей.

ГЛАВА 9

Впрочем, все бестии разом вылетели у меня из головы, едва раздался звук колокола, ознаменовавший окончание занятия. Слаженной адептской толпой поднялись со своих мест, запихнули писчие перья, чернильницы и листы в сумки и поспешили променять пищу духовную на телесную. И местом этого обменного пункта служила столовая.

Правда, пока шла до нее, убедилась, что настоящий призрак – всегда невозмутимый. И всегда истерик. В общем, невозмутимый истерик – как и всякий живой человек. Так что по этим показателям моя ба была живее очень многих моих одногруппников. И сейчас занималась тем, что доводила меня если не до гроба, то до злого (ибо зверски голодного) состояния. Вильда щедро делилась со мной своим накопленным негодованием. Дескать, приходится тратить время на занятия, в то время как следовало бы с пользой!

– Далось тебе это хранилище, – выдохнула я, сверяясь с листом, на котором было мое расписание. Если верить ему, то после обеда мне предстояло самое трудное —тренировка. То, что я из-за болезни благополучно пропускала и в школе, и в универе. И вот, кара настигла меня. Пусть и книжная, но все же.

– Не мне, а нам! – поправила Вильда и сварливо добавила: – Это супружеский долг или деньги допустимо еще не отдавать. Но долг кровной мести терпеть не может!

– А я голод, например, не могу терпеть, – заметила на это призрачной. – А ректор – не терпит пропуски… Вот такие мы все разные и нетерпеливые… До вечера не потерпишь? Раз столько веков ждала? – поинтересовалась у Смерти.

Та нехотя согласилась, и мы таким образом пришли одновременно и к консенсусу, и в столовую. Последняя встретила меня оглушительным гомоном, звоном посуды и густым, дразнящим ароматом чего-то жареного… хотелось бы мяса, а не сплетен. Хотя с учетом того, что я обедала бесплатно, здравый смысл намекал на второй вариант.

Я замерла на пороге, окидывая взглядом зал в поисках свободного места. За столами теснились адепты. Ни одного свободного места.

Под ложечкой засосало, напоминая, что завтрак был до обидного скудным, а посиделки с харчо остались в далеком ночном прошлом. А в суровом настоящем была лишь пустота внутри меня. Если точнее – то в конкретной моей части. Животе. И то, что не было возможности оную быстренько заполнить, желательно в одиночестве, слегка раздражало. Вильда в сумке, почувствовав растущее во мне недовольство, подливая масло в огонь, ехидно хмыкнула:

– Великий воин Тофор Разящий Клинок говорил, что сила великого бойца – в его самообладании.

– А про силу голода он при этом ничего не упоминал? – уточнила я.

Ба предпочла прикинуться трупом и удостоила меня гробовым молчанием. Видимо, не нашла еще одной подходяще-колкой цитаты по случаю.

Я же отправилась на иные поиски – места. Если не в жизни, то хотя бы за столом. И вот, наконец, у самого окна я увидела трех адепток, которые обедали и что-то оживленно обсуждали. А стул рядом с ними был пуст. Не раздумывая, я направилась к ним, сумкой прижимая к боку возмущенно шикнувшую ба, чей покой (пусть и временно не вечный) я нечаянно потревожила, ударив торбой об угол одного из столов.

– Можно? – из вежливости спросила я, уже присаживаясь.

Девушки, увлеченные оживленной беседой, не ответили. То ли сделали вид, что так поглощены разговором, то ли и вправду не заметили. В любом случае меня это устраивало.

Дотронулась запястьем с академическим браслетом до столешницы, и передо мной появилась тарелка с тушеными овощами, в которых на этот раз были даже не эпизодические следы рыбы. А целый хвостик. Кажется, от леща. Ну и то хлеб. Хоть и без него: ломтя от ковриги так и не появилось. Зато чашка с горячим ароматным чаем наличествовала.

Я взялась за ложку и начала споро орудовать ею, когда до моих ушей донеслись обрывки фраз адепток:

– …ну, принц, конечно, мечта, но это нереально, – говорила девица с каштановыми волосами, смачно откусывая от явно пронесенного с собой в сумке пирожка. – А вот Риквар Хант…

– Тф, Хант! Да он подружек меняет чаще, чем иная леди носовые платки. А сколько девиц его пытались заманить, чтоб он их скомпрометировал… Так этот ушлый дракон ни на одну провокацию не поддался. Верткий, точно угорь, – возразила вторая, блондинка, которая явно не просто следила за своей фигурой, а шпионила за ней по всем правилам контрразведки: когда взгляд влево, взгляд вправо – приговор к вечерней тренировке, а понюхать пироженку – и вовсе диверсия с приговором на пожизненное безбисквитье. – Нужно искать кого попроще. Благо, пока учишься в академии, выбор велик. Взять того же лорда Нидоуза. Говорят, у него состояние огромное. И связи при дворе. Опять же обласкан владыкой. Отличная партия.

Мое сердце замерло, а кусок морковки застрял в горле. Да судьба что, издевается! Мало мне того, что инистый засел у меня в голове. Так он еще и в разговорах преследует!

Не подавая виду, я продолжила жевать, уже прислушиваясь помимо собственной воли.

– Да он же страшный… – возразила первая, та самая пирожковая жрица. Она как раз сейчас разделывалась с одной пышкой и потянулась в сумку за другой. И, достав сдобу, продолжила: – Этот шрам, хромота. Наверняка у него под одеждой и вовсе ужас что скрывается! К такому прикоснуться-то будет противно.

– Тиль, так в этом и плюс! – с умным видом вставила третья, темноволосая. – За ним, покалеченным, не носятся толпы, он не избалован женским вниманием, и поймать его в брачные силки будет куда проще. А что до увечий… Муж должен жену содержать. А ублажать может и кто другой.

– Именно! – захихикала блондинка. – К тому же с ним можно так за собой не следить. Все равно для него красавицей будешь. А иные аристократы порой выбирают леди, как кобылу: чтобы была здорова, с родословной и красива. Ни лишней морщинки чтоб, ни жиринки… Так что вы, как хотите, а Нидоуз мой, – закончила эта адептка тоном профессиональной охотницы на мужей.

Как же захотелось стукнуть эту браконьершу, чтобы и не думала совать нос в мои инистые угодья. Но я лишь сильнее сжала ложку в руке.

Меня бесило то, как они говорили о Дире. О его деньгах. О его положении. Словно он сам был обременительным довеском к ним. А они, такие непритязательные, оказывали ему своим вниманием услугу.

Да уж… Если мои одногруппники искренне восхищались подвигами лорда Нидоуза, видели в нем героя, то эти стервятницы…

«А ведь Дир обо всем этом прекрасно знает», – вдруг поняла я, вспомнив его вопрос на кухне о том, кого я в нем вижу…