Адептка второго плана

– Тридцать страниц об успокоительных зельях. Преподаватель меня живьем сожрет, если я не сдам это сегодня на отработке.

Одри присвистнула.

– Тридцать страниц? – Ее брови взлетели вверх. – Но это же… Ким, дай я помогу! У нас была лекция по этой теме, у меня есть конспект, сейчас скомпонуем с твоими черновиками и перепишем набело. Я буду диктовать. А ты записывай…

Все же есть польза в том, что твоя подруга – главная героиня: они обычно в романах либо отзывчивые, либо стервы… Или как там еще порой мужчины величают умных прагматичных женщин?

Как выяснилось чуть позже, Одри успешно совмещала в себе и то, и другое: мало того, что помогала, но и делала это очень толково, словно за плечами у нее было как минимум пара курсов универа.

Так что работа пошла споро и к часу аметиста мы таки добили все: и седативные, и снотворные, и транквилизирующие, и антидепрессивные составы и слегка – меня. Ибо рука, не опускавшая пера, гудела. А мы с Одри доказали истину: нет ничего невозможного в последний момент!

За то время, что я строчила, волосы успели высохнуть, солнце стало клониться к закату, а я понять, что Одри – хороший человек, хоть и не настоящий, а книжный.

– Вот и все! Ты как? – Она с надеждой посмотрела на меня.

– Устала настолько, что моргаю через силу. Но мы сделали это! – выдохнула я с неподдельным облегчением. – Спасибо тебе!

– Для этого и нужны друзья, чтобы помогать друг другу выбраться из неприятностей, – она отмахнулась.

– И вместе вляпаться в новые! – весело подхватила я.

– Обязательно, – хмыкнула и Одри и добавила: – А теперь беги, а то опоздаешь!

На это я лишь коротко кивнула и подхватилась: натянула первое попавшееся чистое платье, запихнула в сумку доклад, выудила из горы вещей, которые остались после тренировки, котомку с прахом Вильды, стараясь, чтобы Одри не поняла, что именно за тряпку я сую в торбу, и, подхватив последнюю, помчалась на отработку.

Едва мы оказались на улице, ба проворчала:

– Не могла предлог попроще найти, чтобы отправиться в хранилище и отвязаться от этой Снежинки?

– Боюсь, что это был не предлог. У меня действительно отработка.

– А как же моя месть? – взъярилась ба.

– Мстить обязательно будем, – заверила я призрачную, – но сначала отравим. В смысле, отварим. Тьфу, сварим. Зелье. Иначе незачет. Чемодан. Родной склеп. Тебе. А мне – монастырь.

– Хотя бы мужской? – ехидно уточнила ба, которая даже в загробной жизни хотела провести время исключительно хорошо, но… его провести тяжело. Еще хуже, чем костлявую, которая нет-нет да и да… поддавалась на обман. И мертвая Вильда по эту сторону Гарни была живым тому примером.

– Увы, – разочаровала я ее и почесала во все лопатки к лаборатории, где пахло дымом, серой и травяными вытяжками.

Магесса стояла у своего стола с видом человека, ожидающего неминуемого апокалипсиса в учебных условиях. Но пока адепты не приступили к занятию, оный не настал.

– Бросвир. Чуть не опоздала, – сухо произнесла преподаватель, взглянув на хроносы, висевшие на стене. На них как раз только-только загорелся аметист. – Ваше рабочее место там, – и она кивком указала на стол под вытяжкой в углу.

Рядом с ним уже стоял Ранских, который при виде меня просиял. Я же, сдав чародейке доклад, отправилась к указанному столу, и отработка началась. Нужно было с нуля приготовить простое, но капризное «Зелье спокойствия». Я погрузилась в процесс, сверяясь с методичкой и стараясь не смотреть на рыжего, который то и дело пытался перекинуться со мной хоть словом.

– Эй, Кимерина, я так и не успел сказать тебе спас… – начал он было, наклонившись ко мне.

– Ранских! – голос магессы прозвучал, как удар хлыста. – Тишина!

Рыжий вздохнул и снова уткнулся в свою ступку, яростно растирая какие-то корни. Больше он не пытался заговорить. Но его хватило ненадолго. Через десять минут он снова открыл рот, на этот раз чтобы спросить:

– Ким, а что ты делаешь после отработки?

Ответом ему стал преподавательский окрик:

– Ранских! Еще одно слово – и вылетите с занятия!

Рыжий снова примолк. И держался стойко почти до конца. Но все же его терпение оказалось чуть короче, чем три часа отработки. На его очередное «Ким» чародейка не выдержала:

– ВСЕ! – ее крик заставил вздрогнуть всю лабораторию. – Ранских, на выход! Я ставлю вам за эту лабораторную «ужасно»! А сейчас – на выход!

Адепт попытался было возражать, но, увидев лицо преподавательницы, пылавшее от гнева, на съехавшие на кончик носа очки, на облако волос, поднявшихся в воздух и искривших на кончиках локонов магией и… Как настоящий мужчина решил: не стоит рисковать жизнью и спорить с женщиной в гневе. Это как минимум опасно. А с чародейкой в гневе – еще и смертельно. Даже если ты почти (без каких-то пяти лет обучения) грозный боевой маг. Одним словом, рыжий ушел.

В лаборатории воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим шипением колб и напряженным дыханием. Моим и еще двух дюжин будущих целителей, вместе с которыми я и отрабатывала пропущенное занятие.

Впрочем, тишина продлилась недолго. Спустя всего пару секунд все резко вспомнили, зачем они здесь, и продолжили работу.

Спустя два часа мое зелье в колбе перелилось всеми оттенками лавандового и издало мягкий, умиротворяющий аромат. В общем, мне удалось сварить «Зелье спокойствия» и психануть при этом всего раз шесть. Ибо оно оказалось не просто капризным, а очень капризным.

Магесса подошла, заглянула в колбу, понюхала и кивнула.

– Принято. Можете быть свободны, Бросвир.

Я вышла из лаборатории на ватных ногах. Было уже темно. А еще немного голодно и слегка холодно. Так что, несмотря на все увещевания ба, что пора бы заняться настоящими делами, я заявила, что голодное брюхо к мести глухо, и отправилась в столовую. Что удивительно, хоть та и была заполнена так же, как и в обед, место мне отчего-то сразу нашлось. Его мне уступила какая-то парочка, уже облюбовавшая стол, но при виде меня подхватившая миски и ретировавшаяся.

– Хм, а они испытывают уважение к твоему таланту провокатора и нашей силе, – фыркнула Видьда.

– Сделай ударение на силу, – посетовала я.

– Тогда ранг уважения будет еще выше, – отозвалась ба в ответ.

На это лишь усмехнулась, как быстро ползут по академии слухи: ведь только в обед я успела сцепиться с троицей сплетниц, – и приступила к ужину. После него мысли о мести стали еще насыщеннее. В основном белками, жирами и углеводами. И разморенными. Но я усилием воли отправилась в общежитие, чтобы как минимум переодеться, как максимум – еще и подготовиться к проникновению в хранилище, в которое бабуле было нужно до смерти. И после нее, впрочем, тоже.