Анатомия «кремлевского дела»
Шрифт:
Раевская: Нет, о смерти Аллилуевой никогда не велись.
Председатель: Относительно убийства тов. Кирова?
Раевская: Нет.
Председатель: Как нет, когда вы говорили, что разговоры велись, и было рассказано, что Киров убит на личной почве.
Раевская: Я не могла говорить, потому что я не знала. Мы пришли к убеждению, что нужно ждать газету, которая в этот день вышла позднее, и из нее узнать об убийстве Кирова.
Председатель: На вопрос следователя, с какой целью вы вели разговор о затруднительности убийства тов. Сталина в Кремле, вы ответили: “Определенной цели у меня не было”. В связи с чем вы это говорили?
Раевская: Я сказала, что этот разговор возник в связи с легким проникновением в Ленинграде в Смольный, а целей у меня никаких не было.
Председатель: Как же может быть, чтобы разговор об убийстве члена правительства не имел никакой цели?
Раевская: Я и говорю, в связи с чем это было, поскольку это было непосредственно после убийства Кирова, поэтому это и было вполне своевременно.
Председатель: Вы беседовали с разными сотрудниками Секретариата ЦИК, что в Кремль трудно пробраться террористу?
Раевская: Этот разговор велся один раз – 2
Председатель: Разговор о порядке прохода в Кремль был до убийства Кирова или после?
Раевская: И до, и после.
Председатель: В связи с чем вы вели разговор об убийстве Кирова?
Раевская: В связи с переменой маршрута прохода в Кремль. Меняли пропуска несколько раз, и несколько раз были разговоры.
Председатель: Разговоры были случайные и до убийства Кирова, и после убийства Кирова?
Раевская: Я говорю, что в связи с переменой маршрута прохождения сотрудников в Кремль этот вопрос возникал до убийства Кирова и после.
Председатель: Вы спрашивали у Гордеевой, где живет Сталин?
Раевская: Нет.
Председатель: Спрашивали, где находится кабинет Молотова?
Раевская: Нет.
Председатель: Вы отрицаете факт такого разговора?
Раевская: Нет.
Председатель: Что нет?
Раевская: Я сейчас вспоминаю. Кто-то мне рассказывал относительно кабинета Молотова, но при каких обстоятельствах это было, не вспомню.
Председатель: Но если Гордеева показывает, что вы у нее спрашивали?
Раевская: Я этого не отрицаю, может быть, и спрашивала.
Председатель: Спрашивали у нее, где квартира Сталина?
Раевская: Нет, не спрашивала.
Председатель: У Синелобовой спрашивали, где живет Сталин?
Раевская: Она сама мне показывала, когда мы вместе с ней выходили из Кремля и проходили мимо окон тов. Сталина.
Председатель: О переезде тов. Сталина на новую квартиру вы спрашивали у Синелобовой?
Раевская: Нет, я на следствии первый раз об этом услышала.
Налицо маленькая чекистская фальсификация, но Ульриху не привыкать.
Председатель: Она старую квартиру вам показала или новую?
Раевская: Не знаю, мне показала Синелобова окна Потешного дворца, которые выходят на выход из Кремля [1107] .
Так выяснилось, что Синелобова показала Раевской старую квартиру Сталина – сведения, для террористов бесполезные, разве что на Бухарина покушение устроить.
Председатель: Жашкова показала, что вы интересовались вопросом, где живет Сталин.
Раевская: Я не говорила с ней о том, где живет тов. Сталин.
Председатель: Жашкова говорит, что вы у нее спрашивали, где живет Сталин, где он работает и кто его охраняет.
Раевская: Нет, не спрашивала.
Председатель: Значит, Жашкова все выдумывает. Так что целый ряд показаний, который имеется в деле, показания живых людей, которых мы допросим через некоторое время, говорят о том, что вы систематически проявляли очень острое любопытство, задавали однородные вопросы, где живет Сталин, где он работает, какая у него охрана [1108] .
1107
“Вспоминай меня, глядя на небо…” “Кремлевское дело” и процессы 1930– х годов в судьбе семьи Урусовых – Раевских. Письма. Дневники. Документы. М.: Русский путь, 2016, с. 216–217.
1108
Там же. С. 217.
В связи с недоступностью полного текста стенограммы процесса мы пока не знаем, удалось ли добиться от подсудимых соответствующих показаний.
Раевская: Где он работает, я до сих пор не знаю.
Председатель: Это другое дело. Может быть, вам и не сказали, но есть целый ряд показаний, которые говорят, что вы проявляли систематический интерес к этому вопросу.
Раевская: Мне сказала Синелобова [1109] .
Эх, не ту квартиру показала Клавдия Ивановна, но сойдет и старая. Все равно Раевская – злостная террористка. Ульрих вновь возвращается к “организационной деятельности” подсудимой – пункт 58–11 сам себя не докажет.
1109
Там же.
Председатель: В конце показаний Розенфельд Н. А. говорится о том, что вы входили в к[онтр]р[еволюционную] группу в библиотеке в Кремле.
Раевская: Я об этой группе узнала, только когда мне предъявились обвинения, и я даже очень удивилась, что это за странное обвинение. А подробно я узнала только из обвинительного заключения 22 июля [1110] .
Логично. Хотя тут нужно было не удивляться, а смертельно испугаться. Но 20-летней молодой женщине простительно незнание тонкостей советской юриспруденции.
1110
Там же.
Председатель: Есть еще показания Коновой, против вас направленные, где она говорит, что вы проявляли любопытство, у кого из ответственных работников имеются домашние работницы, как и где приготовляется для них пища.
Раевская: Не отрицаю, Конова предлагала мне работать у Куйбышева. Мне она прямо не предлагала потому, что она не могла это сделать, но она мне сказала, что вместо уезжающей в деревню Симак она скажет, чтобы устроили меня, и она мне сказала, что она была на квартире у Куйбышева, что у него есть жена, дочь и домашняя работница.
Председатель: Конова
говорит, что вы систематически спрашивали, есть ли у Куйбышева домашняя работница и где приготовляется пища. Для чего эти вопросы вам нужно было задавать Коновой в отношении Куйбышева?Раевская: Я не спрашивала, она сама мне об этом рассказывала.
Председатель: На вопрос следователя, чем объясняется ваш вопрос, вы ответили: “Я интересовалась этим вопросом из-за любопытства, никаких у меня целей не было”.
Раевская: Да.
Председатель: А теперь вы говорите, что вы не задавали вопросов, а Конова сама вам говорила.
Раевская: Да, этих показаний на следствии я не отрицаю.
Председатель: Почему вопрос этот вас интересовал?
Раевская: Просто из любопытства.
Председатель: Вы только что сказали, что вы не спрашивали, а Конова сама сказала, получается противоречие.
Раевская: Я забыла [1111] .
1111
“Вспоминай меня, глядя на небо…” “Кремлевское дело” и процессы 1930– х годов в судьбе семьи Урусовых – Раевских. Письма. Дневники. Документы. М.: Русский путь, 2016, с. 217–218.
Блестящая работа юриста! С помощью искусно проведенного перекрестного допроса Ульриху удалось окончательно запутать и “припереть к стене” матерую террористку.
Председатель: Факт остается фактом, что вы в течение ряда месяцев расспрашивали сотрудников Кремля об условиях охраны Кремля, об условиях работы и т. д. Это факт.
Раевская: Нет, это не факт. Я только подтверждаю два момента.
Ну что с ней сделаешь – имеет наглость возражать. Но не спорить же с ней – вероятно, подумал Ульрих, – уж я-то знаю, что факт.
Председатель: Последний вопрос. Стремились вы лично попасть на работу в библиотеке членов правительства?
Раевская: Нет, не стремилась.
Председатель: Ни разу не обращались ни к кому?
Раевская: Не обращалась.
Председатель: В разговорах с Коновой не поднимали этот вопрос?
Раевская: Нет. Она подошла ко мне и сказала, что вместо уезжающей Симак нужен будет на ее место человек, она скажет, чтобы назначили вместо нее меня.
Председатель: Вы показали, что вы хотели получить какую-то добавочную работу. В связи с этим вы не обращались к сотрудникам, чтобы вас устроили на работу?
Раевская: Нет, я даже не знала, что практикуется добавочная работа у членов правительства. Вообще сверхсрочной работой я не интересовалась, делала и выполняла всякую работу, которую мне давали [1112] .
1112
Там же. С. 218.
Тут Ульрих увидел, что Нина Розенфельд подает суду какие-то знаки.
Председатель: Подсудимая Розенфельд, вы что-то хотели сказать по этому поводу?
Розенфельд: Да. По моим показаниям выходит так, что Раевская входила в группу, но это не совсем верно. Но в самом начале меня спросили, кто у вас в библиотеке более или менее к[онтр]р[еволюционно] настроен. Я назвала фамилию Раевской, но я должна сказать, что Раевская не принадлежала к террористической к[онтр]р[еволюционной] группе [1113] .
1113
Там же. С. 219.
Вот те раз! Бунт на корабле. И так доказательств никаких нет, а тут еще и подсудимые портят дело. Таких наглых заявлений не было ни на процессе “Ленинградского центра”, ни на процессе “Московского центра”. Там судили дисциплинированных партийных товарищей, а здесь одни “бывшие” – что с них взять!
Председатель: На мой вопрос, заданный вам недавно, вы сказали, что в группу входили: Синелобова, Раевская, др[угие].
Розенфельд: Нет.
Председатель: Вы заявили, что Раевская ничего определенного не делала, никаких определенных заданий не получала.
Но могла бы и получить. Значит, все же была членом группы, хотя и пассивным.
Розенфельд: Я отвечала не на ваш вопрос, а на вопрос другого члена суда, что есть разграничение, что Раевская была не в террористической группе, я сказала…
Раевская (обращается к Розенфельд): В чем вы видите мои к[онтр]р[еволюционные] настроения, на чем вы обосновывались?
Розенфельд: Я хочу ответить – основывалась только на разных, сейчас уже не помню каких, высказываниях, просто несоветских [1114] .
1114
“Вспоминай меня, глядя на небо…” “Кремлевское дело” и процессы 1930– х годов в судьбе семьи Урусовых – Раевских. Письма. Дневники. Документы. М.: Русский путь, 2016, с. 219.
Существовал ли в то время хоть один живой человек, высказывания которого были бы сплошь советскими?
Председатель: Вы точно помните, что Раевская принимала участие в беседах с вами?
Розенфельд: Раевская очень мало разговаривала со мной.
Председатель: Но разговор был?
Розенфельд: Был, но чисто практический.
Председатель: Вы делились своими антисоветскими разговорами с Раевской?
Розенфельд: Да, в таком практическом смысле, о трудностях.
Председатель: Она была с вами солидарная и то же самое о настроениях таких говорила?
Розенфельд: Да, высказывала.
Председатель: Это вы точно помните?
Розенфельд: Да [1115] .
1115
Там же.