Анатомия «кремлевского дела»
Шрифт:
Потерял Енукидзе чутье коммуниста-большевика, резюмировал Каганович. И внезапно выдал довольно точный портрет Авеля Сафроновича:
Он вначале показал себя здесь в Кремле “добродушным папашей”, обывателем, а потом погряз в болоте обывательского разложения и меньшевистско-либерального отношения к врагам рабочего класса и колхозников. Его подкупала лесть, его подкупала слава о нем среди врагов как о самом “добром” человеке. И я скажу, в его выступлении здесь было даже бравирование, хвастовство, подчеркнутое заявление: “Да, я помогал, я добрый человек”. И здесь сказывается демонстративность: пострадал за доброту [1037] .
1037
Там же. Л. 157.
И тут же последовала резкая отповедь:
Нет,
С помощью слов “за счет партии и государства” решил Каганович выпятить экономическую составляющую дела Енукидзе, на которую выступающие в прениях еще не успели обратить должного внимания (но товарищ Сталин, видимо, в узком кругу сильно возмущался):
1038
Там же.
КАГАНОВИЧ: Откуда, спросит рабочий, ты берешь эти деньги. У нас в аппарате ЦК, даже если нужно кому-нибудь выдать пособие 500 рублей, товарищ Сталин всегда ставит вопрос в секретариате.
СТАЛИН: Даже если 50 или 100 рублей. Обязательно. Я не имею право сам это сделать [1039] .
Такие предельно лицемерные высказывания косвенно укрепляли образ Сталина-бессребреника, вечно ходящего в заштопанном кителе и стоптанных сапогах. Высшее большевистское руководство периодически зарывало в землю и пускало по ветру миллионы рублей и делало это абсолютно бесконтрольно, не ставя никаких “вопросов в секретариате” и уж тем более не задумываясь о том, что по этому поводу скажет какой-то там “рабочий”. Но вина в растранжиривании средств все равно пала на Енукидзе. И он же оказался виноват в неверном подборе кадров. Ну и что, что ГПУ проглядело? Енукидзе как член ЦК, как секретарь ЦИК должен был быть зорче любого ГПУ. Однако его подход к подбору кадров оказался исключительно непартийным. Да и каялся он не по-партийному.
1039
Там же.
Если вы искренне, т. Енукидзе, заявляете, что готовы понести наказание для того, чтобы другие извлекли урок, тогда вы должны были свой урок разобрать честнее, как в аппарат пробрались враги, как вы покровительствовали негодным людям, а не замазывать и не доказывать, что-де ничего особенного не случилось [1040] .
Слова оратора прерывались криками с мест: “Правильно! правильно!” Увлекшись, Каганович немного приоткрыл завесу тайны над принятием решений о трудоустройстве Енукидзе после вскрытия “террористических групп” в Кремле:
1040
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 542. Л. 158.
Как только получились первые данные об аппарате ЦИК, товарищ Сталин собрал нас, поставил вопрос, что надо Енукидзе снять с поста секретаря ЦИКа. Должен сказать, что не все сразу ориентировались в этом деле, но товарищ Сталин сразу увидел и почувствовал, что здесь гнилью пахнет, и надо остро поставить вопрос – о снятии Енукидзе с должности секретаря ЦИК. Было вынесено решение – снять т. Енукидзе с поста секретаря ЦИК, послали его в Закавказье. Затем по ходу следствия, когда выяснились еще другие факты, товарищ Сталин поставил вопрос, что нельзя держать Енукидзе на таком посту, как пост председателя Закавказского ЦИК. Сняли его с поста председателя Закавказского ЦИК и дали ему работу уполномоченного по курортам в Кисловодске [1041] .
1041
Там же. Л. 158–159.
А теперь, продолжал Каганович, Енукидзе должен быть наказан еще строже – ведь он оскандалил, опозорил себя не только как член ЦК, но и как коммунист. К тому же пример Енукидзе послужит наукой и для других впавших в благодушие коммунистов, которые успокоились на достигнутом и готовы отправиться, по меткому выражению товарища Сталина, на боковую.
Дальше Каганович, войдя в привычную колею, заговорил о достижениях, про лозунг Сталина о “дополнении пафоса строительства пафосом освоения”, об отмене карточной системы, об укреплении колхозов… О величайшей победе нашей партии, нашей политики… Но чтобы слушатели не начали задремывать, Каганович прервал победные реляции суровым предостережением:
Но это не значит,
что мы можем распоясаться, пойти, как говорит т. Сталин, на боковую, успокоиться, допускать распущенность. И в особенности нельзя демобилизовываться в отношении врага. Врага надо уметь видеть. Енукидзе не только не видел врага, он своей “добротой” искал их одобрения и лести [1042] .И снова выразил недовольство покаянным выступлением Енукидзе:
И чем безобиднее выглядит здесь речь т. Енукидзе, тем больше он выглядит как-то…
ГОЛОС: Как завхоз.
СТАЛИН: Там говорят – речь завхоза.
ГОЛОС: Плохого завхоза.
КАГАНОВИЧ: Правильно, плохого завхоза. Так вот, чем безобиднее выглядит речь т. Енукидзе, тем опаснее нам такого рода люди [1043] .
1042
Там же. Л. 161.
1043
Там же.
Этого “завхоза” потом трепали на собраниях партийного актива, проводимых по всему Союзу для обсуждения итогов пленума, – нужно же было лишний раз подчеркнуть гениальность вождя, легко оперирующего подобными красочными образами! Не имело значения (да и кто это помнил), что вождь всего лишь подхватил чужое сравнение. Тем временем оратор, продолжая свою пламенную речь, приступил к пересказу одного из самых бредовых утверждений Сталина:
Товарищи, мы победили. Активные массовые действия врагов разбиты, разоблачены. Им некуда деваться. К массам им идти нельзя. Они видят, что сейчас даже самый малосознательный человек убежден в нашей правоте. И ослабленные остатки врагов сейчас, они стараются обезглавить революцию, обезглавить страну и партию [1044] .
1044
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 542. Л. 162.
Диалектика – чем больше врагов бьешь, тем сильнее, видимо, они становятся, раз ставят перед собой столь амбициозные цели? Но тут встрепенулся сам автор теории обострения классовой борьбы. Побивая все рекорды лицемерия, Сталин подал реплику:
СТАЛИН: Не только это. Что тут партию обезглавить. А разве вы не знаете, что имеется целый ряд фактов, когда рабочих отравили на заводе?
ГОЛОСА: Правильно.
СТАЛИН: Воду отравили, и пищу отравили. Какое тут обезглавить. Вообще напакостить, так как все потеряно, ничего не удается. Только напакостить – идет ли речь о главе или о рядовых людях, об отравлении рабочих [1045] .
1045
Там же.
Каганович с готовностью поддакнул:
КАГАНОВИЧ: Правильно. Они стремятся напакостить, где угодно применить самые гнусные методы борьбы и по отношению к рабочим, колхозникам. Недавно Политбюро обсуждало вопрос, как в школе мерзавцы пакостили наиболее старательным ученикам [1046] .
При чем здесь были ученики школы, которым пакостили какие-то “мерзавцы,” – непонятно. Но главное – создать нужный эмоциональный фон. А еще упомянуть о Троцком – разумеется, в связке с Зиновьевым и Каменевым. Хотели, дескать, нанести нам страшный удар в Кремле, объединившись с каппелевцами! Ну и в конце – поток славословий “родителю”, как же иначе.
1046
Там же.
Председательствующий предоставил слово М. И. Калинину. “Всесоюзный староста” начал с того, что, мол, о Енукидзе все уже сказано, сказано совершенно правильно, и добавить к сказанному нечего. Тем не менее свое выступление он продолжал, памятуя о том, что и сам находился слишком близко к эпицентру скандала. Пришлось признать Михал Иванычу, что мирился он с кадровой политикой Енукидзе, исправляя ее лишь “случайными налетами,” – и это, мол, было его “большой ошибкой”.
Такая политика и сделала возможным факт, что Розенфельд, работая 18 лет в аппарате, которая была лично знакома т. Енукидзе, могла от него скрыть свою ненависть к советской власти. Целый ряд низовых работников относились к ней враждебно, не доверяли ей, а наверху на это смотрели как на простую склоку [1047] .
1047
Там же. Л. 165.