Анатомия «кремлевского дела»

Тут его прервал Сталин и, продолжая изображать рачительного хозяина, поинтересовался:

СТАЛИН: Вам что-либо было известно, что народные деньги посылались высланным?

КАЛИНИН: Нет.

СТАЛИН: Одному человеку было предоставлено это право?

КАЛИНИН: Раньше, поскольку я помню, трое, кажется, было: от Совнаркома один, от ЦК и Енукидзе. С течением времени остался он один. Фонд этот считается секретным, хотя ничего в нем секретного нет, из него, например, платят добавочные таким пенсионерам, как семьи 26-ти народных комиссаров, погибших в Баку, и т. д. [1048] .

1048

Там же.

Надо было оправдываться, и Калинин продолжил каяться – получил, мол, жесткий, назидательный урок. Не хотел и выступать, думал, Енукидзе сам даст оценку своим действиям, но вот пришлось, не отвертишься. Тут еще и Ворошилов с места реплику подал, что он-де тоже имеет отношение к этому делу (все же военные из комендатуры Кремля и ему подчинялись), но Калинин куда более причастен. Да, согласился Михал Иваныч, в известной степени себя я тоже виновным считаю.

Конечно, я с аппаратом не так уж близок… Но все-таки я несу за аппарат ответственность. Я помню, что когда товарищ Сталин говорил: “Там у тебя есть дребедени много…” (смех)…я защищал. Я и сейчас должен сказать, что ведь значительное количество людей арестованных – это жертвы трех человек мерзавцев. И вот за это я тоже несу ответственность, как Енукидзе и как другие несут ответственность [1049] .

1049

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 542. Л. 166.

Сейчас, из исторического далека, отчетливо видна правота Калинина насчет “мерзавцев” (мерзавцев было, конечно, не трое, а куда больше, и сидели они не под арестом, а в Кремле и в НКВД). Разумеется, данный фрагмент в официальную стенограмму не попал. Зато попал рассказ Калинина про какую-то резолюцию ВЦИК о непорядке в столовой ЦИК, с которой ЦИК не согласился, – и пришлось всесоюзному старосте лично убеждать партийное руководство ЦИК в справедливости замечаний, грозя райкомом и обвинениями в оппортунизме. Эту историю Михал Иваныч повторил дважды. Вообще, выступление Калинина было очень странным – если судить по неправленой стенограмме, ему никак не удавалось собраться с мыслями, и он постоянно возвращался к темам, уже проговоренным ранее. Трижды повторил он свою характеристику Нины Розенфельд – про то, как плохо относились к ней низовые беспартийные работники. На третий раз Калинин даже не назвал ее по фамилии:

Ну вот хотя бы этот случай с библиотекой. Была одна там сволочь, она каменевская ставленница, она 17 лет была у нас. Ну, это еще туда-сюда, а как же вот в комендатуре, где уже новые…

ПОСТЫШЕВ: Там старая сволочь. (Смех.)

КАЛИНИН: Да, старая сволочь, она была под воздействием Каменева, а поэтому к ней нужно было сугубо осторожно относиться [1050] .

Но “террористка” Розенфельд – это одно, а работники комендатуры Кремля – совсем другое:

1050

Там же. Л. 169.

Ведь там военные люди. Гражданские люди могут поболтать: но у них одного нет, другого нет, а ведь у этих оружие в руках, как там прозевали. Я считаю, что у нас в комендатуре была слаба партийная работа [1051] .

Этот нехитрый тезис тоже был повторен дважды. Да и Сталин, как бы подыгрывая Калинину, вновь вернулся к теме расходования денег из секретного фонда:

СТАЛИН: Вам что-либо было известно, что народные деньги посылались высланным?

КАЛИНИН: Нет.

СТАЛИН: Одному человеку было предоставлено это право?

КАЛИНИН: Это секретный фонд, расходуется по решению ЦК, распоряжался Енукидзе, фонд не оглашается.

СТАЛИН: По распоряжению ЦК? [1052]

1051

Там же.

1052

Там же. Л. 170.

Стоило Сталину грозно нахмурить брови, как тут же выскочил верный Каганович:

КАГАНОВИЧ: ЦК не имеет никакого отношения.

Подключился и Ежов:

ЕЖОВ: Что за секретный фонд был у тебя? Все секретно, нарочно засекретили, чтобы скрывать от партии.

СТАЛИН: А Рамишвили, Думбадзе, Игнатьев? [1053]

По простоте душевной (а может, и с перепугу) Михал Иваныч пропустил намек вождя мимо ушей и ненароком выдал “страшный секрет”:

1053

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 542. Л. 170–171.

КАЛИНИН: Беда в том, что у нас есть особый фонд для помощи ответственным товарищам [1054] .

Действительно, как видно из составленного комиссией Ежова – Шкирятова – Беленького “списка лиц, получавших пособия из особого фонда”, “ответственные товарищи”, которые уж точно нуждались в помощи гораздо меньше, чем другие граждане СССР, регулярно получали оттуда солидные пособия. Конечно, секретом для членов ЦК это не было: еще в 1932 году советский дипломат-невозвращенец в одной из своих книг, изданных в Берлине, писал:

1054

Там же. Л. 171.

Постоянно вереницы советских сановников тянутся к Енукидзе. То за получением регулярной прибавки уже из сумм правительства, то за покрытием сделанных долгов, то за отдельной суммой на экстренные какие-нибудь расходы. Отказывают редко кому. Енукидзе и по натуре очень добрый человек, умеет входить в положение другого, да и трудно вообще отказать. Не толкать же руководящих работников государства на взятки, растраты и пр. … И вот Енукидзе выдает по несколько сот рублей, иногда по тысяче, по две – в зависимости от ранга и влияния [1055] .

1055

Дмитриевский С. Советские портреты. Берлин: Стрела, 1932, с. 32–33.

До 1932 года эти пособия были прекрасным способом обхода партмаксимума. С его отменой практика их выдачи продолжилась как ни в чем не бывало. Но теперь Сталин с напускной строгостью демонстрировал присутствующим, что считает подобное использование “особого фонда” недопустимым.

СТАЛИН: Ответственным?! (Смех.)

КАЛИНИН: Я думаю, что нет ни одного человека из сидящих здесь, который не получил бы от Енукидзе той или иной суммы. (Смех.) [1056]

1056

РГАСПИ Ф. 17. Оп. 2. Д. 542. Л. 171.

Все сидящие в зале намеки вождя уже поняли и откровенно смеялись над Михаилом Иванычем, который, видно, был не прочь выступить кем-то вроде придворного шута. Какие могут быть претензии к шуту? В обмен репликами вступили и другие члены Политбюро:

КАГАНОВИЧ: Помощь ответственным меньшевикам. (Смех.)

КАЛИНИН: Он этим фондом распоряжался самостоятельно, и мы не входили туда. Это было по распоряжению ЦК, Енукидзе оказывал помощь тому иди иному ответственному товарищу.

СТАЛИН: Большевикам, а не меньшевикам?

КАЛИНИН: Да, да, большевикам. Он должен был быть контролирован в партийном же порядке. Ни на секретариате, ни тем более на президиуме вопрос о Рамишвили не ставился, Енукидзе самостоятельно давал деньги. Если когда-нибудь нужно дать, если я считаю, что нужно тому или другому человеку дать, я пишу записку Енукидзе.

МИКОЯН: С просьбой?

КАЛИНИН: С просьбой, прошу выдать такому-то, столько-то.

ВОРОШИЛОВ: Ты не руководил этим никак?

КАЛИНИН: Я не должен руководить. Я считаю, что за то, что он деньги давал, я не отвечаю, – эти деньги по другой линии идут [1057] .

1057

Там же. Л. 171–172.

И тут же Михал Иваныч вспомнил о плохой работе партийной ячейки и опять покаялся, что не уследил:

А за то, что ячейка плохо работает, я отвечаю, я виноват. (Смех.) Я считаю, что за то, что была плохая работа ячейки, была плохая работа коммунистов, что могли пробраться дурные люди…

ВОРОШИЛОВ: Ячейка не плохо работала, она вас носом тыкала – начальники!

КАЛИНИН: Но эта ячейка ему [Енукидзе] говорит, а опять-таки до моего сведения не доводили.

ВОРОШИЛОВ: Это другое дело.

КАЛИНИН: Они как только придут к Енукидзе, если Енукидзе сказал – отставить, значит, вопрос погашен. Я считаю это своим попустительством безусловно [1058] .

1058

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 542. Л. 172.