Анатомия «кремлевского дела»
Шрифт:
Настало время участникам пленума немного порезвиться, чтобы хоть как-то разрядить сгустившуюся атмосферу, – тем более что следом ожидалось выступление Генриха Ягоды. Шут Михал Иваныч в этом им охотно помог – за то и держали его при дворе.
КАЛИНИН: Я считаю, несомненно, я бы мог скандалить против этого, но я, конечно (смех), но я, конечно, тут должен сказать: я, по совести говоря, боялся аппарата: я ведь и ВЦИК, я и ЦИК Союза, у меня еще приемная. Я боялся за приемную, там все-таки людей сам подбирал. Как людей подбирал? Я помню, в 1919 году пришла ко мне на прием с маленькой девочкой одна баба, негде ей ночевать. Я оставил ее в кабинете ночевать (смех). А теперь она 17 лет живет у меня курьершей, сторожихой. Кто ее проверял? Черт ее проверял (смех).
ВОРОШИЛОВ: С 1917 года? Она ровесница Розенфельд.
КАЛИНИН: Нет, она моложе. Я, например, сам, конечно, не могу сейчас предъявить ответственности ГПУ. Конечно, оно должно
ВОРОШИЛОВ: Партия виновата.
КАЛИНИН: Мы руководим партией. Не думай, что я хотел бы себя отвести. Я хочу серьезно подойти к вопросу. Перед нами 700 человек работников. Ведь работает в Кремле 700 человек.
ОРДЖОНИКИДЗЕ: Оставь их в своем кабинете (смех) [1059] .
1059
Там же. Л. 172–174.
Подытожил свое выступление Калинин, расшифровав “тезис о трех мерзавцах”:
Я ведь как рассуждаю. Я на чистке просидел от первого до последнего человека. Впервые, если можно так выразиться, я ознакомился со всем составом. И какое у меня впечатление? – Что 3 мерзавца, ведь в этом опасность, что 2–3 мерзавца, заведомые белогвардейцы, они ведь очень осторожно работают, они вызывают на болтовню других людей, они их провоцируют и потом постепенно создают оппозиционные настроения. Вот в чем опасность состоит. А как можно с этим бороться? Есть административная мера – выгнать. Это первая мера, а во-вторых, нужна большая партийная работа [1060] .
1060
Там же.
Стенограмма выступления Калинина подверглась, пожалуй, самой радикальной правке. Выкинули все упоминания об особом фонде, о “трех мерзавцах” и о курьерше-сторожихе. Оставили “балладу о столовой” и критику Енукидзе. Интересно, что Калинин вообще “забыл” предложить какие-либо меры для наказания Енукидзе.
В конце прений слово предоставили Г. Г. Ягоде. В материалах пленума неправленой стенограммы его выступления не сохранилось, имеется лишь аккуратно перепечатанный окончательный вариант. Так и должно быть – ведь выступление шефа тайной полиции не может содержать в себе невыверенных формулировок. За время фабрикации “кремлевского дела” Ягода настолько накалил свою ненависть к Енукидзе, что теперь взял прямо с места в карьер:
Я думаю, товарищи, что Енукидзе своим выступлением уже поставил себя вне рядов нашей партии [1061] .
Говорил Ягода, судя по стенограмме, какими-то рублеными фразами, что, как он, видимо, полагал, должно было придавать его речам дополнительную значимость в среде высших партийных руководителей, – как член партии Ягода особым авторитетом никогда не обладал.
Чтобы обвинения против Енукидзе выглядели солиднее, Ягода взялся напомнить присутствующим “целый ряд фактов”, якобы доказывающих, что у Авеля Сафроновича еще с 1928 года “шел процесс… перерождения и притупления бдительности в отношении врага”. Да и вообще,
1061
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 542. Л. 175.
если провести нить от этих фактов 1928 года к событиям 1935 года, то нужно сказать, что Енукидзе не только способствовал врагу, но что он объективно был также соучастником контрреволюционных террористов [1062] .
Первым фактом оказалась близость Енукидзе к некоему “англичанину, агенту английской разведки “Интеллидженс-Сервис” Мак-Кибену”, а особенно к его жене. Редакторы стенограммы даже не удосужились исправить ошибку в написании фамилии В. В. Мак-Киббина, который был не англичанином, а обрусевшим шотландцем, уроженцем Санкт-Петербурга. Василий Васильевич (или, если угодно, Вильям Вильямович) служил в царской армии офицером в чине подпоручика, имел диплом инженера путей сообщения. Понятно, что с такой биографией риск попасть в беду в СССР был весьма велик. И Мак-Киббину не повезло. В 1929 году он проживал в Москве, будучи помощником начальника Ленского управления внутренних водных путей. И тут ОГПУ арестовало его, обвинив во вредительстве и заодно в шпионаже. Кампания против вредителей была развернута в 1928 году после “Шахтинского дела”, и Мак-Киббин, по-видимому, стал очередной ее жертвой. Члены ЦК вряд ли были знакомы с подробностями дела, поэтому с точки зрения убедительности обвинения в шпионаже фамилия “Мак-Киббин” была столь же подходящей, как и фамилия “Бенгсон”. Ягода сообщил притихшим участникам заседания, что “шпион” был впоследствии расстрелян (2 марта 1931 года по приговору Коллегии ОГПУ), а жена его – выслана.
1062
Там же.
Привел Ягода и второй факт: родственница (Ягода
назвал ее сестрой) “террориста” Льва Любарского, Анна Ивановна Любарская, работала статистиком во ВЦИК (Ягода утверждал, что в Секретариате ЦИК, у Енукидзе). Близость Любарской к Енукидзе отрицать, видимо, не приходится – ведь Лев Любарский еще в 1928 году показал на следствии по “делу Демократического союза”:[Анна Ивановна] говорила… что Енукидзе скоро вступит с нею в брак, и тогда все ее дела “пойдут на лад” [1063] .
1063
Демократический союз. Следственное дело. 1928–1929 гг.: сб. док. М.: РОССПЭН, Фонд “Президентский центр Б. Н. Ельцина”, 2010, с. 46.
В 1928 году специально собирать компромат на Енукидзе никому бы в голову не пришло, так что эти показания, скорее всего, отражают действительность.
Лев Любарский, 18-летний уроженец Чернигова, страдавший шизофренией, приехал в Москву для поступления в вуз. Видимо, подготовка к экзаменам, оказавшаяся слишком трудной для него, сыграла роковую роль – болезнь Любарского обострилась, и он решил убить кого-нибудь из партийного руководства – Калинина, Бухарина или Сталина. В итоге прогуливающемуся у Дома союзов Любарскому попался на глаза военный, в котором он “узнал” переодетого Бухарина. На самом деле это был Р. С. Шапошников, замначальника ПУР РККА, вышедший после заседания VI конгресса Коминтерна. Любарский зашел вместе с военным в трамвай и убил его выстрелом из револьвера. Из этого прискорбного инцидента ОГПУ раздуло так называемое “дело Демократического союза”, по итогам которого Коллегией ОГПУ в 1929 году были приговорены к расстрелу 12 человек. Еще семи осужденным, в том числе и А. И. Любарской, расстрел был заменен на заключение в концлагерь на 10 лет. Любарская содержалась в Соловецкой тюрьме, и 25 ноября 1937 года особой тройкой УНКВД Ленинградской области была вновь осуждена к расстрелу – и на этот раз замены не последовало. Но пока что Любарская сидела в тюрьме, а Ягода предавался воспоминаниям:
ЯГОДА: Сколько понадобилось трудов, чтобы доказать Енукидзе, что Любарскую надо выгнать из Кремля и арестовать.
ЕНУКИДЗЕ: Никаких разговоров о ней у меня с вами не было.
ЯГОДА: Я могу это доказать. Я, к сожалению, выступаю без документов, но за свои слова отвечаю, так как на каждый факт, о котором я здесь говорю, имею документы [1064] .
Каким образом, какими документами Ягода смог бы доказать, что он действительно беседовал с Енукидзе о Любарской? Это так и осталось невыясненным, и утверждение Ягоды повисло в воздухе.
1064
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 542. Л. 176.
Пусть Енукидзе также вспомнит и о Мухановой, которая, как вы слышали из сообщения тов. Ежова, арестована нами как активная террористка. Мы неоднократно требовали у Енукидзе удалить Муханову из Кремля и добились этого лишь через несколько лет. А в 1934 году снова был поднят вопрос об ее обратном принятии в Кремль. Потребовались большие усилия с нашей стороны, чтобы не допустить этого [1065] .
Вот, оказывается, какие мощные силы схлестнулись в противоборстве вокруг советской Шарлотты Корде!
1065
Там же.
Ягода напомнил слушателям про “меньшевика” Э. Э. Понтовича, “министра” В. И. Игнатьева, про Ирину Гогуа:
Енукидзе заявлял: “Гогуа я знаю с детства, я ее на руках носил, оставьте ее в покое” [1066] .
И про Лёну Раевскую:
Разве не Енукидзе своим личным авторитетом гарантировал, что она совершенно безобидный человек, которого он лично знает? [1067]
Поспешил Генрих Григорьевич оправдаться и насчет проверки служащих:
1066
Там же. Л. 177.
1067
Там же.
Тут Енукидзе ссылался на то, что никто без проверки в НКВД не допускался на работу в Кремль. Это неверно, так как, во-первых, Енукидзе сначала допускал людей к работе в Кремль и лишь потом их проверял, а во-вторых, он всячески игнорировал наши указания об удалении явных классовых врагов. Я мог бы назвать целый ряд имен, об удалении которых из аппаратов кремлевских учреждений мы ставили вопрос перед Енукидзе, но не могли добиться нужных результатов. Я мог бы также назвать много имен чуждых нам людей, которых мы с большими усилиями все же заставили Енукидзе выгнать из Кремля [1068] .
1068
Там же.