Андрей Белый, Алексей Петровский. Переписка
Шрифт:
На полуразвалившейся и сплошь обитой диким виноградом каменной терассЪ нас встр-Ьтила женщина, на вид лЪт семидесяти. По тонким благородным чертам лица нетрудно было догадаться, что перед нами пом1)Щ1ща, пр1ютившаяся в старой усадьб-Ь. Гордая осанка, живые еще глаза и полныя благородства движен1я свидЪтельстовали о былой красотЪ и прелести. На ней было сильно поношенное шелковое платье и тонк1е желтой кожи, рваные ботинки.
Узнав, что я говорю по-н-Ьмецки, старуха неожиданно звонко для своих л'Ьт засм-Ьялась и глаза ея радостно загор-Ьлись. Схватив мою'руку, она
Вся комната дышала давно прошедшим.
Старуха просила меня С'Ьсть.
Некоторое время она молчала. Зат-Ьм заговорила Говорила страстно, с душевным трепетом о тЬх ужасах, которые переживает несчастная страна, о тЪх страдан1ях, которым как будто н-Ьт конца. Вся окрестность раньше была очень богата; населен1Ю жилось хорошо, в л-Ьсах и полях не умолкали п'Ьсни. Теперь же ни у кого нЪт и краюхи хл-Ьба, все отобрали. Случалось, что кой кому удавалось припрятать запасы; за ними приходилось идти ночью, крадучись, точно ворам. Молодежь исчезла, по селу бродят лишь старики и старухи, угнетенные горькой жизнью и еще болЪе горькими думами.
За что Господь так карает?
Жалобы эти не заключали в себ'Ь ничего новаго. Нам приходилось слышать их так часто, что они не трогали.
Но разсказ старухи был настолько омыт слезами, в нем было столько точившейся из самаго сердца крови, что я невольно посочувствовал судьбе несчастной страны.
Бывают же минуты, когда бол-Ьзненно сожмется и очерствелое сердце солдата.
Старая помещица как то сразу расположила к себе и я тут же дал себе слово, что за время стоянки в усадьбе буду стараться относиться к ней с возможно большей предупредительностью.
Она продолжала говорить и, следя за ея словами, я невольно заметил, что речь ея из оживленной и страстной становилась быстрой и лихорадочной. Она заставила меня подсесть к ней возможно ближе и я чувствовал ея дыхан1е на моей щеке. Мне трудно было следить за быстро сыпавшимися словами и мне казалось, что в них как будто не было логической связи.
Вдруг, без всякаго повода, она судорожно схватила мою руку и увлекла меня в соседнюю комнату.
хБалт1Йск1й Альманах»
№ 1. — 1923
Это было небольшое помЪщен1е с выкрашенными в сЬрую краску ст'Ьнами, обставленное простой старинной мебелью. У окна стоял очень старый письменный стол краснаго дерева, от котораго тянулись, прикрывая всю площадь л1Ьвой ст1Ьны, вплоть до потолка, полки, заставленныя переплетенными в коричневую кожу, книгами.
«Смотрите, это кабинет моего мужа.»
Об этом я догадался сам.
Пом1Ьщица указала на правую стЪну, гдЪ один возлЪ другого, рядом висЪли пять портретов, изображавших молодых людей.
«Это мои пять сыновей», об'яснила она. «Вы их не знаете, вы не можете себ-Ь представить как они прекрасны, как они горды ... и какую муку им приходится переносить сейчас.»
Д1ьйствительно, изображенныя на портретах молодыя лица поражали своей красотой, — в них было много сходства с увядшими, но говорящими о былой прелести, чертами матери.
«Гд-Ь они? спросил
я. Должно быть на войнЪ?»Быстро оглянувшись, точно боясь, что нас могут услышать, старуха схватила об^Ь мои руки и вскинула на меня взор, полный невыразимаго ужаса и горя.
Взгляд ея произвел на меня совершенно не-об'яснимое странное впечатлЪн1е. Я чувствовал, что и мною овлад1ьл ужас, страх перед чЪм то не-изв'Ьстным.
«Могу ли я вам дов'Ьрять?»
В этом вопросЬ, казалось, трепетала вся ея душа, в нем были и мольба и надежда. Казалось, что она готовится сказать мн-Ь нЪчто такое, что должно быть скрыто от всЪх, ч1Ьм она может под'Ьлитъся только со мной.
«Я охотно сд-Ьлаю для вас все, что в моих силах, стараясь преодолЬть охватившее меня волнен1е, проговорил я. — Но вы должны знать, что я, как лицо военное, должен повиноваться долгу. Прошу вас, не открывайте мн-Ь, не требуйте от меня ничего такого, что не согласуется с этим понятием о долг1Ь.»
Лицо ея омрачилось. Порывисто дыша, она перевела взор на портреты сыновей.
«Вы говорите: они на войнЪ. Так говорят и друг1е. Но это неправда.»
Глаза ея выражали нечеловеческую муку. Она обвела ими комнату. Казалось, что она вид1вла что-то для меня неви,цимое. Красивое, так располагавшее к себ'Ь своими пр1ятными чертами, лицо мгновенно преобразилось. МнЪ послышалось, что она стонет от непостижимой боли.
Я невольно отступил назад.
Но она судорожно уц'Ьпилась за мою руку.
«Вы можете помочь им, шептала она. Вы можете спасти моих сыновей . . . В-Ьдь они зд-Ьсь же под полом, в темном подвал'Ь. . Они по горло в ледяной водЪ . . . спасите их . . .»
Передо мной стояла безумная.
Теперь мнЬ это стало ясно. Меня вдруг охватил страх, у меня, словно, отнялся язык. Я ничего не мог ей отв1Ьтить. Стал невольно глазами искать дверь, инстинктивно готовясь бежать. Но безумная продолжала смотрЪть на меня и ждала ответа.
«Возможно, они уже усп-Ьли спастись!» наконец проронил я нер-Ьшительно.
«нет, н-Ьт,» горячо перебила она меня, «еще сегодня ночью они звали меня на помощь, но я не могу. Видите, я не в силах. Взгляните!»
Она повела меня за большой шкаф. Там были разобраны толстыя доски пола и разрыты на-ходивш1еся под ни.ми земля, сор и мусор.
«Я дЪлаю это ночью, чтобы никто не видЪл. Тогда до меня ясно доходит их мольба о помощи. Но у меня нЪт сил. И они не дождутся моей помощи, они раньше умрут.»
«РазвЪ у вас'н-Ьт ключа от подвала?»
«Да не надо же ключа. Возьмите, возьмите лопату, копайте, тогда, вытечет эта ужасная ледяная вода.»
Она вновь приблизилась ко мн^., страстно обвила руками мою щею, а дрожащ1я губы ея шептали безсвязныя слова. Отчаян1ю ея, казалось, небыло [раниц. Вдруг она разрыдалась.
Мн-Ь стало страшно. Мои мускулы словно ослабли. Я не в силах был освободиться от обвивавших меня старческих рук.
Я осторожно посадил ее на стул.
«Вот я опять слышу их, — безсильно опустив руки, шептала она, — слышите? Вы их спасете?»
В этот вопрос она вложила всю душу.
Я об-Ьщал. В^Ьдь другого выхода не было.