Андрей Белый, Алексей Петровский. Переписка

Вглядываюсь в немцев и мысленно повторяю — ^и^ У1Уга уегга!

14 августа.

Прибыла вторая комисс1я от англичан с важным поручен1ем от ген. Марча. Выйдя в пр1емную, я зам'Ьтил двух англшских офицеров в элегантных

16 августа.

За работой не успЪваю записывать в дневник всего, что происходит в корпусе. «Истор1Ю» же веду холодно, без лишних отступлен1й.

.... Произошло важное событ1е: предан военно-полевому суду за нарушен1е дисциплины первый солдат-доброволец. Фамил1Я его — Максименко. Случилось так: стоя на часах у дверей штаба, он заз'Ьвался и во время не отдал чести входящему в штаб Бермондту. Тот сд-Ьлал ему зам'Ьчан1е. Обычная форма его зам'Ьчан1й такова:

— Послушай, зЪвака, ты гдЪ — на служб'Ь или в гостях у бабы?

Солдат теряется.

— На службе, г. полковник! — отв1Ьчает потом, слегка подобравшись.

— Так гляди в оба: не люблю когда солдат распускает губы. Слышишь, пистолет?

Суровое выражен1е лица Бермондта полуосв^Ь-щается зыбкой усм1Ьшкой и, трепля солдата по щек'Ь, он говорит успокоительно:

— К дЪвк-Ь пойдешь — отдохнешь от службы, а зд'Ьсь, брат, ухо держи на вЪтру, понял?

—• Так точно.

— Молодец!

— Рад стараться, г. полковник!

Бермондт вскидывает на солдата ободряющ1й взгляд (и — прощающ1й) и уходит.

№ 1.

1923

«Балт1йск1й Альманах»

43

А зд1Ьсь было н•6ско^IЬКо иначе.

Бермондт молча погрозил заз'Ьвавшемуся солдату пальцем (занят был какими то мыслями) и поднялся по лЬстнщЪ в штаб. Минутой позже он вышел опять на улицу. Солдат вытянулся и отдал честь. Еще через минуту Бермондт опять входил в штаб — солдат, глядя на него, забыл, что «начальству надо оказывать знаки воинскаго вни-ман1я до тЬх пор пока не будет сказано — вольно» и, конечно, не вытянулся в струнку. Бермондт молча ушел на верх.

... В этот момент к Максименко подошел какой то маленьк1й челов1Ьчек в штатском пальто и военной фуражк1Ь. Подойдя, тихонько зашептал:

— Это Бермондт? Максименко ругательно отв^Ьтил:

— А то кто же? Чего то ходит и ходит мимо... Честь ему отдавай сто раз . ..

— А надо'Ьло, товарищ?

— Да ну его к

Макшменко чеканно и внушительно выругал Бермондта «в колЪнЪ восходящем» (по опред^ле-н1ю Козьмы Пруткова) и разсмЪялся.

— А что, товарищ, разв-Ь начальство у вас плохое? Ну скажем Бермондт — плохой начальник?

Максименко не успЪл отв-Ьтить — Бермондт выходил на улицу. Солдат отвернулся, а человЪ-чек скользнул под колонну.

... А по см-Ьн1Ь с поста Максименко был арестован и предан полевому суду. Его приговорили к разстр'Ьлу. Максименко долго, оглушительно рыдал. Вчера перед заходом солнца в сопровожден1и полуроты пластунов его вывели за город, на поляну (по другую сторону Аа). Поставили у большого дуба, вырыли на его глазах яму и приготовились к разстр^Ьлу. Л11ницк1й разсказывает, что это была «веселая картина».

Заходящее солнце, как нарочно, было зам-Ьча-тельно красным и большим — оно точно кровь разбрызгивало по всему полю.

Максименко стоял и плакал, пластуны угрюмо молчали, глядя в землю. Командующей офицер почему то медлил.

— В эту минуту — повествует Линицк1й, — мы с Павлом Михайловичем (Бермондтом) быстро подскакали верхом. Офицер скомандовал смирно и пластуны затерли на м11СгЬ. Сделалось тихо, как в гробу—слышно было только хныканье Максименко. Ну, что, братец, не хочется умирать? — спросил его Павел Михайлович, а он ревом так и залился. Павел Михайлович ко мнЪ обратился тихонько:

— Ты как думаешь, Линицк1й, разстр^лять его или помиловать? Я, конечно, посов^^товал раз-стр-блять, на кой он чорт нужен ... Но Павел Михайлович не послушал меня — знаете в1Ьдь какой он? Подозвал к себЬ Максименко, взял его за подбородок и сказал:

— Я тебя прощу, моли Бога, что у меня такое сердце и я понимаю, что каждый хорош1й солдат нужен Росс1и — в-Ьдь ты хорош1й солдат?

— Не могу знать! — отв'Ьтил сквозь слезы Максименко.

Тогда Павел Ми.хайлович продолжал: Ну смотри у меня, братец, служить так служить и товарищам скажи об этом, нечего в дурачки играть. Слышишь?

— Вы знаете — продолжал Линицк1й, — Максименко до того обрадовался, что голова затряслась и подогнулись кол'Ьни, он упал на землю и стал ц'Ь-ловать стремена у Павла Михайловича. Так и отпустили его раба Бож1я. Обратно с поля шли — пЪсни пЪли ... А мы с Павлом Михайловичем, дяденька, (он называет меня почему то дяденькой) до самой ночи летали за Аа по степи ... Эх и лошадка же у него чорт ее дери!

24 августа.

.... Сегодня на разсв^ЬтЬ меня разбудил Кор-ЧИНСК1Й. Странная у него привычка входить в квартиру не через садовую террасу, а в окно. Это уже второй раз — недЪлю тому назад я едва не застрЪлил его, увидя чорную тЬнь в квадрагЬ рамы и признав ее за тЬнь .. . вора. К его счастью обошлось благополучно — он своевременно окликнул меня. Спрыгнув с подоконника в комнату, он зам'Ьтно волнуясь, разсказал о ночном зас-Ьдан1И сотрудников охранки, возглавляемой теперь Селе-виным, гдЪ р-Ьшались разные вопросы — главным образом, вопросы отношен!я к еврейскому населе-Н1ю города. Будто бы агентами Селевина зам'Ь-чены на пустынных окраинах города люди (еврей-скаго типа) которые с^ют бунтарск1я мысли среди пролетар1ата. На засЪдан^и Селевин твердо заявил, что он жидоненавистник и по его уб'Ьжден1ю Росс1Я окончательно погабла: она в руках н1^кото-рой группы массонов, руководимой Троцким и Лениным (Троцк!й — массой 33 посвящен1я).

Борьба должна быть решительной, — следовательно, из души и сердца надо изгнать всякое по-слаблен1е; евреям надо показать, что их хитросплетенный политическ1Й клубок, конец котораго теряется в древнЪйших временах, открыт и что преследован!е «м1ровых растлителей» будет жестоко, до истреблен1я — если они благоразумно не откроют свои карты и не отрекутся от своих разрушительно-захватных планов.

— На нашем белом знамени, — заявил Селевин, — должны быть вписаны их кровью слова: «Росс1я священна во веки веков и смерть всякому, кто тайно или явно враждует с ней.»

— Я согласен с ним — сказал Корчинск1й, укладываясь спать, — мы видели много примеров, что руководителями чека являются все евреи; между

«Балт1Йск1й Альманах»

№ 1. — 1923

прочим они ухищряются как то дергать нити, оставаясь в т^ми.

Я заявил ему, что это натяжка и едва ли добро-сов-Ьстная; мЪсяца три тому назад он Корчинск1й разсказывал ми!! как в Кременц^Ь при большевистском налегЬ его лично и его друзей спас никто иной как еврей и что руководителем чека был его же собрат — полицейск1й пристав.

— Это случай — возразил Корчинск1й, — а я говорю вообще. ,

Он долго возился с приготовленгем постели —• все перекладывал простыни, разглаживал одЪяло и для чего то внимательно - серьезно осматривал электрическ1й фонарь. Вынув из чемодана толстую св-Ьчу, он укрЪпил ее в ^н•Ьзд1^ подсв-Ьчника, положил рядом с ним дв'Ь коробки спичек и только послЪ этого улегся, потувшив лампу на круглом столик-Ь.

я молчал. В окно падал заленоватый лунный свЪт и мнЪ видно было как в руках Корчинскаго на секунду что то тонко, остро блеснуло. Спустя минуту, повозившись, он успокоился. Я вспомнил его револьвер бельгийской системы чистеньк1Й и блестящ1й как стекло — в'Ьроятно, отблеск зам'Ь-ченный мною и был от револьвера.