Арменикенд и его обитатели

И все же самым знаменитым нашим иностранным соплеменником считался Галуст Гюльбенкян, один из самых состоятельных людей на планете. Он совершал сделки с нефтью на Ближнем Востоке, а доходы тратил на уникальную коллекцию предметов старины и произведений искусства. Его имя было на устах у всех армян. Обитатели Арменикенда, Завокзальной, поселка Разина, Парапета любили посудачить о том, как этот английский мультимиллионер выдавал замуж свою дочь Риту Сирвард... К слову сказать, Нубар, старший сын Галуста, был трижды женат, но потомства так и не оставил. Он слыл в Лондоне эксцентричным прожигателем жизни, любил все дорогое и красивое, старался всячески походить на потомственных английских аристократов.

В 20-х годах Г. Гюльбенкян, коллекционер, бизнесмен и дипломат, вел дела с большевиками, которые позарез нуждались в валюте. Он оказался первым покупателем полотен Эрмитажа. Влиятельного армянина с британским паспортом пустили даже в кладовые музея. Видимо, в этот период, когда с Советами у Гюльбенкяна наладился диалог, он и решился на проект улицы своего имени.

Как примерный армянин, этот нефтяной магнат задумал провести венчание дочери Риты Сирвард в Эчмиадзинском Кафедральном соборе. Из духовной столицы армян свадебный кортеж должен был торжественно отправиться в столицу административную. Вдоль трассы Эчмиадзин – Ереван (примерно 18 км) амбициозный Гюльбенкян решил построить разные отели, магазины, рестораны. Короче, создать западный шик на отдельно взятой социалистической автотрассе. Конечно, и саму дорогу намеревался привести в божеский вид.

Но, понятное дело, коварные капиталисты ничего даром не делают. И поставил нефтяной магнат советским властям одно условие: назвать эту улицу его именем – Галуста Гюльбенкяна.

В Ереване простодушный народ обрадовался такому заманчивому предложению. А вот в местном ЦК заволновались, доложили наверх. В Кремле подумали и, разумеется, отказали. Это же не свадьба получится с предварительной застройкой улицы, а форменная идеологическая диверсия! Завтра еще какой-нибудь ваш заграничный земляк, товарищи армяне, захочет своим именем назвать стадион, дом культуры, университет... Это что ж такое получается?!

Советская власть никогда не отличалась прагматизмом. Называть клубы, улицы, предприятия в честь какого-нибудь партийного съезда или круглой даты революции почему-то считалось нормальным. А тут благозвучное имя, к тому же человек сам все оплатит. Наверное, не хотели, чтобы в каком-то Ереване была улица красивее и богаче Арбата или Невского проспекта.

– Они там, в Кремле, совсем дураки, - комментировал несостоявшийся проект века наш сосед дядя Андраник, - надо было сказать: да, дорогой мистер Гюльбенкян, мы согласны, строй улицу, матах, назовем твоим именем. Красиво дочку замуж выдашь, по первому разряду. А потом бы передумали. Или просто не говорили людям, в честь какого Гюльбенкяна назвали эту улицу. Мало что ли Гюльбенкянов на земле!

Моя учительница истории Седа Нерсесовна этому происшествию дала идеологически грамотную оценку:

– Правильно сделали, нечего акулам мирового капитала играть свадьбы в чужой стране.

К слову сказать, сама Седа Нерсесовна никогда не была замужем.

А продавец газированной воды дядя Акоп не без гордости говорил своим клиентам:

– Видишь, чего мы, армяне, можем. Целую улицу один человек построить может! Только идиоты ему не дают. Гюльбенкян по богатству в первую десятку входит, клянусь мамой...

Весь Баку комментировал эту историю.

Евреи по этому поводу высказывались примерно так. «И кому от этого было бы хуже? Построил бы человек, на свои же кровные, не из госказны. Москва запрещает… Рассмешили… Да на французские деньги Ротшильда пол-Израиля построили, и в Париже никто не пикнул».

Азербайджанцы комментировали с некоторой завистью (армянин – миллионер!) и легким сарказмом: «Что, утерли в Москве вам нос?! Бродвей захотели в своем Ереване… Обойдетесь!» Потом добавляли: «Что за народ эти армяне, друг с другом договориться не могут!» Деликатный момент, что последнее слово в СССР всегда оставалось за Кремлем, почему-то опускался.

Русские, по обыкновению, не вмешивались в дела нацменов и целиком полагались на мудрость советского руководства. Всяким сказкам хвастливых аборигенов не придавали никакого значения, только посмеивались.

… А улица Гюльбенкяна все же появилась в городах независимой Армении, только гораздо позже. В Ереване она расположена в районе Арабкир, рядом с улицами, носящими имена великих музыкантов – Комитаса и Арама Хачатуряна.

<p align="right">

<p align="right">

1999 г.

<p align="right">

<p align="center">

Завокзальный цирюльник

Где-то в центре Баку работали салоны красоты с манящими витринами и яркой световой рекламой, куда женщины со всего города записывались заранее. В нашу же парикмахерскую на 9-й Завокзальной, неприметную и уютную, приходили, как правило, одни и те же и когда вздумается. Надо было только очередь отсидеть.

В будни здесь бывало тихо. Клиентов – кот наплакал. А в выходные, как в банные дни, все шли и шли за минимумом красоты и ухоженности: совсем старички, зрелые и перезрелые мужчины, молодые парни и мальчишки. После парикмахерской они отправлялись в свои дома, прямиком под душ, чтобы ни одной волосинки не оставалось после стрижки, чтобы нигде не чесалось…

Коммуналок в городе становилось все меньше. Бакинцы обзаводились своими ванными комнатами – в квартирах или на крытых верандах и в «галереях». Мойся хоть круглыми сутками! Но принимать душ каждый день в СССР считалось непозволительной роскошью, чуть ли не идеологический диверсией. 

Парикмахер Арташес пользовался известностью на Завокзальной. Дело свое знал хорошо. А главное – своим внешним видом он располагал к себе окружающих мужчин: хочешь выглядеть таким же красавцем – иди ко мне, к Арташесу. Цирюльник как две капли воды был похож на легендарного кинокомика Макса Линдера – взгляд с поволокой, ослепительная улыбка, аккуратные усики, набриолиненные иссиня черные волосы с налетом седины на висках, четкий пробор не сбоку, а почти посредине. Одевался Арташес тоже элегантно, как знаменитый француз, не хватало только цилиндра и тросточки.

Страдал ли Макс Линдер от излишней разговорчивости, сказать трудно: снимался-то он в немом кино. А наш Арташес мог беспрерывно работать не только руками, но и языком: был не в меру болтлив, как радиостанция Би-Би-Си. Все городские сплетни первым узнавал… Кто с кем гуляет, у кого что украли на Завокзальной, где чья свадьба будет, к кому из цеховиков нагрянули с проверкой из ОБХСС…

Да, Арташес любил поговорить. При мне он вечно ругал какого-то Петю, который его совсем замучил: «Как пристанет, дай одеколончику, дай одеколончику… Водку не любишь, на коньяк денег нет – купи «Агдам», дешево и сердито! А он все одеколоны пьет. Не понимаю таких людей…»