Багровая река

Что-то произошло. Может быть, химия? Я никогда в жизни не чувствовал ничего подобного. Что бы это ни было, одно было ясно наверняка: я не доверял себе, когда смотрел в ее голубые глаза. Поэтому не отрывал взгляда от дороги, а Лайла изучала всё, что проносилось мимо её пассажирского окна.

Когда я припарковался перед «Кофе у Иденов», я ожидал, что она вылетит за дверь.

Вместо этого она повернулась ко мне лицом.

— Я не скажу Уинн, что ты делаешь. Или кому-либо ещё.

— Я не прошу тебя хранить секрет от твоей семьи.

Я не имел права просить о таком.

— У всех нас есть секреты.

Более правдивых слов еще никто не говорил.

— Спасибо.

— Что ты будешь делать?

— Потрачу некоторое время на разведку местности. Начну с карт. Составлю таблицу. Поотмечаю флажки один за другим.

— Что заставляет тебя думать, что он всё ещё здесь?

— Его может здесь и не быть, — сказал я ей, желая настроить ее на неудачу, а не на успех.

— Но ты все равно будешь искать?

Я кивнул.

— Я все равно буду искать.

Она грустно улыбнулась мне.

— Хочешь позавтракать?

Завтрак. Она приглашала меня позавтракать, даже после того, как я вел себя как придурок. Напряжение спало с моих плеч. Мой позвоночник расслабился.

— Да. Не откажусь.

— Тогда пошли.

Закинув рюкзак на плечо, я последовал за ней в кофейню. Исчезло тихое, безлюдное кафе, каким оно было раньше. Посетители заняли больше половины столиков. У стойки образовалась очередь в три ряда.

Лайла направилась в ту сторону, чтобы помочь, а я занял стул за тем же столиком, за которым ел вчера, ближе всего к окну, чтобы наблюдать Мэйн-стрит. Затем порылся в своей сумке, вытаскивая карты местности, которые купил вчера в хозяйственном магазине.

Двадцать минут спустя передо мной появилась тарелка. На ней было что-то похожее на вишневый пирог. Рядом с ним лежал сэндвич. Лайла поставила на стол дымящуюся кружку свежего черного кофе.

Мы не разговаривали. Для всех остальных в комнате я был просто очередным посетителем.

Но эти голубые глаза не отрывались от моих в течение всего утра.

И в них был проблеск веры.

Веры в меня.

Прошло много времени с тех пор, как кто-то слепо верил в меня.

Моя решимость найти Кормака превратилась в сталь. Он заплатит за то, что причинил ей боль.

Завтра я начну свои поиски.

Ради Норы. Ради девочек.

Ради Лайлы.

5. ЛАЙЛА

Всякий раз, когда в «Кофе у Иденов» звенел колокольчик, я улыбалась. После стольких лет это происходило на автомате.

Звон колокольчика. Улыбка.

Я натренировала свои уши, чтобы прислушиваться к этому звуку. Даже из кухни я могла слышать, когда кто-то входил в кафе. Но то, как я прислушивалась к этому звону в течение последних трех дней, было не чем иным, как навязчивой идеей.

Всякий раз, когда колокольчик звенел, моё внимание было приковано к двери. У меня перехватывало дыхание, я надеялась, что это Вэнс. Каждый раз, когда это был не он, я прятала своё разочарование за автоматической улыбкой. И я ждала, приветствуя клиента за клиентом, гадая, когда же он, наконец, заглянет.

Пока, как сейчас, не прозвенел звоночек Вэнса. И улыбка, которую я ему подарила, была полна облегчения.

Клубок предвкушения, который затягивался всё туже и туже по мере того, как день клонился к вечеру, ослаб. Напряжение в моем позвоночнике растаяло, когда он вошел в кафе, стягивая пару кожаных перчаток.

Длинные ноги Вэнса быстро преодолевали пространство. Полуулыбка, промелькнувшая в уголках его рта, заставила мое сердце подпрыгнуть. Он остановился на своей стороне прилавка, принеся с собой запах чистого мыла, земли и ветра.

— Привет.

— Привет, — даже с хрипотцой, мой голос прозвучал с придыханием. Этот мужчина заставлял меня нервничать, в хорошем смысле. — Ты был в горах.

Он кивнул.

— Был.

— Что-нибудь нашел?

— Пока нет.

Последние три дня он давал мне один и тот же ответ. Но мне нравилось, что он говорил «пока нет» вместо категоричного «нет». Это небольшая разница означала, что у него всё ещё была надежда.

Поэтому я также продолжала верить.

— Кофе? — я потянулась за кружкой, ожидая, что он кивнет. — Голоден?

— Да, — он потянулся за бумажником, но я покачала головой. Вэнс все равно вытащил двадцатку и положил ее на стойку. Сколько бы раз я ни предлагала угостить его, он настаивал на том, чтобы заплатить. — Удиви меня.

— Хорошо.

Я сдержала улыбку, наполняя его кружку. Когда я поставила ее на стойку, он взял ее и отошел к столику у окна. Он сидел за одним и тем же столиком на том же самом стуле каждый день.

Стул Вэнса.

У членов моей семьи не было постоянного столика, не было места в кафе, которое я считала бы их. Но каким-то образом, меньше чем за неделю, Вэнс объявил это место своим. Всякий раз, когда там сидел другой клиент, это раздражало меня.

К счастью, каждый день, когда он приходил в кафе, этот стул и стол были не заняты.

У Вэнса появилась рутина. Он съедал поздний ланч. Выпивал несколько чашек кофе. И просиживал здесь час, иногда два, просматривая карты и заметки.

Мы почти не разговаривали с того дня, когда отправились пешком вдоль реки. Отчасти потому, что в тот момент я была не слишком разговорчива. Отчасти потому, что не знала, что сказать.

Между нами что-то произошло. Сначала у реки. Потом в его пикапе.

Когда мы встретились взглядами, мир вокруг нас словно исчез. Как будто нас связывала какая-то веревка.

Боль в горле прошла. Страх, который Кормак поселил в моем сознании, исчез. Смятение в моем сердце, пройденная история.

Были только его глаза цвета зимней грозы.