Багровая река

— Что у тебя происходит? — спросил я.

— Работы много, — ответил Алек, поняв, что я хочу сменить тему. — Нам не хватает одного человека.

Этим человеком был я.

Мы с Алеком работали в одном подразделении, занимающемся патрулированием удалённых территорий в Айдахо. Я не считал его своим напарником. В последнее время у меня вообще не было напарников. Мы были просто коллегами.

Наша команда была маленькой — один сержант и два помощника. Мы реагировали на вызовы и патрулировали лесные массивы, охватывающие сотни тысяч акров национального леса вокруг Кёр-д’Алена. Большую часть времени мы проводили в отдалённых, труднодоступных местах, куда можно было добраться только на внедорожниках или пешком.

С учётом специфики нашей работы, пересечённой местности и разнообразных ландшафтов, мы часто сотрудничали с волонтёрами из поисково-спасательных команд, а также с патрулями на воде и водолазами.

Я был полицейским, который проводил свои дни на улице, а не в патрульной машине или за рабочим столом.

Это была работа моей мечты.

Может, другой человек с моим опытом стремился бы попасть в маршалы США, возглавлять федеральные облавы или расследовать громкие дела. Но я всегда был доволен ролью помощника шерифа. Мне не нужны были показательные дела или блестящие награды.

Когда я вернусь домой, будет ли для меня работа? Может, если бы я «играл по правилам», больше времени проводил в участке, заводил друзей и занимался политикой, у меня было бы больше уверенности в будущем. И отношения с капитаном сложились бы лучше.

— Не перерабатывай, — сказал я Алеку.

— Береги себя, — ответил он. Алек достаточно знал о Кормаке, чтобы понимать, с чем я столкнулся.

— Пока.

Я завершил звонок и бросил телефон на кровать.

Я ценил, что Алек решил узнать, как у меня дела. Моя семья, конечно, об этом даже не думала.

Но Алек не разболтает, так ведь?

Нет, он никому не скажет. А вот Тифф? Надеюсь, она больше ни с кем не столкнётся, пока меня нет, и не начнёт болтать. Надеюсь, не захочет наказать меня, сделав один-единственный звонок капитану.

Меньше всего мне нужно, чтобы капитан узнал, почему я в Монтане. Этот ублюдок быстрее молнии позвонит Уинслоу Иден, только чтобы сорвать мне планы. А потом свяжется с ФБР.

Они не связали ориентировку на Кормака из Куинси с делом, которое у меня на руках... Но это только пока.

Сколько времени пройдет, пока мои секреты не раскроются? Сколько времени пройдет, пока правда, которую я пытался скрыть от Куинси, не всплывет наружу?

Одного быстрого поиска в Google хватит, чтобы все узнали мою историю. Лайла проявила больше сдержанности, чем я мог ожидать, чтобы не раскрывать мою личность. Но как долго она сможет удерживать своё любопытство? Как долго мои уклончивые ответы на её прямые вопросы будут оставаться без последствий?

Это лишь вопрос времени, когда всё рухнет.

— Блять, — пробормотал я, проведя рукой по волосам.

Что я делал? Я должен был быть дома. Должен был делать всё возможное, чтобы очистить своё имя. Доказать всему миру, что я хороший коп.

Тиффани однажды сказала, что моя одержимость Кормаком разрушит мне жизнь.

Может, она была права.

Но мысль об уходе, о том, чтобы отказаться от поисков, когда я был так близок, была немыслимой.

Я просто должен был двигаться вперёд. Продолжать, пока кто-нибудь не заставит меня остановиться. Кормак должен был заплатить за то, что сделал.

Закипающая ярость, такая же знакомая, как моя собственная кожа, прокатилась по моим венам, прогоняя любые сомнения. Я зашёл в ванную, включил воду и оставался под горячим душем, пока не почувствовал себя чистым. Затем вытерся полотенцем и, расчесав волосы руками, вышел из ванной.

Пар окутывал меня, когда я вышел с полотенцем на бёдрах, собираясь позвонить в сервис и заказать еду в номер. Но прежде чем успел поднять трубку, раздался стук в дверь.

Я застыл на месте.

В этом городе не было причин, чтобы кто-то пришёл ко мне в номер. Возможно, это была горничная. Или кто-то перепутал комнаты. А может, это была Уинслоу Иден, и тогда мне крышка.

Сердце подскочило к самому горлу, пока я пересекал комнату и посмотрел в дверной глазок.

Выдох, который я до этого задерживал, вырвался из груди. Господи. Моё параноидальное воображение явно зашло слишком далеко. Я повернул замок и открыл дверь.

— Лайла.

— П-привет. — Её голубые глаза распахнулись, опускаясь с моего лица на обнажённую грудь. Сантиметр за сантиметром её взгляд сползал ниже, и щёки покрылись румянцем. Когда её взгляд достиг края полотенца, он упал, как камень, на мои босые ноги. — Прости. Я, э... прости. Надо было сначала позвонить.

Я мельком взглянул в коридор за её спиной, но она была одна.

— Всё в порядке?

— Ты не приходил в кофейню.

Нет. Я успешно избегал её.

Почему, напомните мне, пожалуйста?

Проклятье, какая она была красивая. Я прижал руки к бокам, чтобы не протянуть их к ней. Сердце колотилось о рёбра, словно молот бил по гвоздю.

Она была в оливковом пальто, которое доходило до середины бедра, поверх чёрных рваных джинсов. Шарф был того же оттенка, что и пальто. Волосы Лайлы были убраны наверх в небрежный пучок, а несколько прядей выбились и завивались у висков — они были влажными от дождя. Она, должно быть, пришла пешком из кофейни.

Стоп. Откуда она знала, что это мой номер? Она спросила у Элоизы или Джаспера?

Как будто читая мои мысли, Лайла мельком посмотрела в коридор, затем шагнула ближе.

— Никто не знает, что я здесь.

— Откуда ты узнала, что это мой номер?

— Я, э... я дождалась, пока Элоиза и Джаспер уйдут, и спросила ночную сотрудницу на ресепшене. Сказала, что ты забыл кошелёк в кофейне, и я принесла его тебе.

— Понятно.

Администратор, конечно, должна была позвонить в номер заранее. Но фамилия Лайлы, скорее всего, говорила сама за себя в этом здании. Да и она внушала доверие. Вряд ли кто-то, глядя на её милое лицо, мог подумать, что она нагло солжёт.

Немного бунтарства. Боже, это было сексуально.

Всю свою жизнь я поступал правильно. И куда это меня привело? Я один, в Монтане, с карьерой на грани краха.

Даже после завершения расследования у меня не было иллюзий по поводу сохранения своей работы. Капитан найдёт способ лишить меня значка — либо уволив, либо усадив за стол, зная, что, в конце концов, мне это надоест и я уволюсь сам.

И всё это из-за того, что я поступил правильно.

Жалею ли я, что спустил курок? Каждый, блять, день. Но был ли я виновен? Нет.