Базар житейской суеты. Часть 1

«Ему никакъ нельзя было воротиться раньше. Начальникъ весьма долго разсуждалъ съ нимъ о служебныхъ длахъ. Не нужно супа… и рыбы не нужно. Перекусить чего-нибудь… всмъ будетъ доволенъ. Превосходная бараннна… чудесный соусъ… все превосходно.»

Веселость Джорджа противорчила восхитительнымъ образомъ пасмурной суровости его отца. Онъ шумлъ и болталъ безъ умолка въ продолженіе всего обда, къ величайшему наслажденію всхъ особъ, и въ особенности одной двицы, сидвшей подл него.

Какъ-скоро молодая леди полакомилась апельсинчикомъ и рюмкою малаги, — что составляло обыкновенное заключеніе печальныхъ банкетовъ въ этомъ джентльменскомъ дом.-отецъ семейства подалъ знакъ вставать изъ-за стола, и вс он удалились въ гостиную на верхъ. Амелія надялась, что и Джорджъ мемедленно присоединится къ нимъ. Немедленно она сла за старинный ройяль, и принялась, съ особеннымъ одушевленіенъ, играть его любимые вальсы; но эта маленькая хитрость, сверхъ всякого ожиданія, не сопровождалась вожделннымъ успхомъ. Джорджъ былъ глухъ къ своимъ любимымъ вальсамъ. Мелодическіе звуки становились слабе и слабе, одушевленіе пвицы замирало больше и больше, и, наконецъ, она совсмъ оставила неуклюжій инструментъ. Ея милыя подруги играли теперь самыя громкія и блистательныя пьесы изъ своего нового репертуара; но она уже не слыхала ничего, и сидла молча, погруженная въ свои мрачныя думы. Зловщее предчувствіе тяготило ея маленькое сердце. Старикъ Осборнъ, угрюмый и пасмурный всегда, былъ теперь особенно мраченъ и суровъ, и страшно смотрлъ на нее. Его глаза слдили за ней дико, когда она выходила изъ столовой. Боже мой! Чмъ-же она провинилась передъ отцомъ своего жениха? Когда принесли кофе, Амелія вздрогнула, какъ будто буфетчикъ, Гикксъ, предлагалъ ей чашу съ ядомъ. Бдами грозитъ будущность…

Какими же, позвольте спросить? О, женщины, женщины! Ничтожество вамъ имя. Какъ часто вы лелете въ своихъ душахъ какія-то грозныя предчувствія безъ всякой разумной причины и безъ малйшихъ основаній! Самыя безобразныя мысли становятся любимцами вашего сердца, и вы ласкаете ихъ нжно, какъ своихъ безобразныхъ дтищъ. О, женщины, женщины!

Угрюмая физіономія отца произвела также весьма невыгодное впечатлніе на сердце сына. Джорджу нужны были деньги до зарза, а какъ прикажете ихъ просить, когда старшина смотритъ такимъ бирюкомъ? Нехорошо, даже очень нехорошо. Не перегодить ли? Невозможно; онъ еще наканун профинтился въ-пухъ, и теперь на душ его карточный должишко.

Надо попробовать. Джорджъ началъ прославлять ароматическій запахъ и чудный вкусъ родительскихъ винъ; это было наилучшимъ средствомъ развязать языкъ угрюмому старику.

— Превосходная мадера! Признаться, такой мы не пивали и въ Калькутт. Намеднись я отослалъ изъ вашего погреба три бутылки полковнику Гевитопу; онъ говоритъ, что такого вина не сыскать въ цлой Англіи.

— Право? Онъ сказалъ это?

— Честное слово.

— Мудреного тутъ нтъ ничего; это почтенная, старая мадера.

— Сколько она вамъ стоитъ?

— Восемь шиллинговъ бутылка.

— Это еще не дорого, если взять въ расчетъ…

— Конечно недорого, нечего тутъ брать и въ расчетъ.

— А знаете ли, что, папа? сказалъ Джорджъ веселымъ тономъ. Не хотите ли взять по шести гиней за дюжину бутылокъ? Я бы вамъ нашолъ покупщика.

— Какого?

— Это, скажу я вамъ, величайшій изъ людей во всхъ трехъ королевствахъ.

— Пожалуй, я продамъ, сказалъ отецъ. Кто жь это?

— Когда генералъ Дагилетъ былъ въ Четем, Гевитопъ сочинилъ для него великолпный завтракъ, и угостилъ его вашей мадерой. Генералу такъ понравилось винцо, что онъ тутъ же полюбопытствовалъ развдать, гд, какъ и почему… ну, сами знаете.

— Да, это демонское винцо, произнесъ отецъ, и вслдъ затмъ жолтое лицо его просіяло лучезарнымъ блескомъ.

Пользуясь своимъ выгоднымъ положеніемъ. Джорджъ сообщилъ нсколько пріятныхъ замчаній на счетъ великолпной мебели въ родительскомъ дом, и распространился преимущественно о зеркалахъ; но уже отецъ не слушалъ, и погрузился въ торжественную задумчивость, которая, однакожь, на этотъ разъ. не заключала въ себ ниакихъ зловщихъ признаковъ. Вдругъ онъ дернулъ за сонетку, и приказалъ вошедшему слуг принести кларета.

— Теперь ты увидишь, Джорджъ, каковъ кларетъ въ моемъ погреб, и когда мы станемъ пить, я долженъ буду объяснить теб дльцо, которое у меня давненько на ум.

Амелія слышала, какъ раздался звонокъ изъ столовой, и сердце ея забило сильнуютревогу. Не къ добру этотъ звонокъ; право, не къ добру. Что станете длать съ этими созданіями, у которыхъ все, при извстныхъ обстоятельствахъ, ведетъ къ добру или худу?

— Мн нужно знать, Джорджъ, началъ отецъ, недленно выпивая свой первый стаканъ, мн нужно знать, любезный, какъ тамъ у тебя, далеко ли… зашли дла… съ этой двчонкой, что теперь бренчитъ наверху… понимаешь?

— Вамъ это не трудно, сэръ, видть своими глазами, сказалъ Джорджъ съ самодовольной улыбкой. Дла ведутся начистую; это и слпой увидитъ. Какой превосходный кларетъ!

— Начистую! Что ты подъ этимъ разумешь?

— Зачмъ же тутъ требовать дальнйшихъ объясненій? Вещи сами по себ ясны, какъ день. Я скромный джентльменъ, это вы знаете. Я… я… вы видите, я совсмъ не созданъ для того, чтобъ тиранить женскія сердца; но эта двушка, сказать по совсти, смертельно влюблена въ меня. Этого только слпой не видитъ.

— А ты самъ… влюбленъ?

— Кчему вы объ этомъ меня спрашиваете? Вы приказываете мн жениться, и мой долгъ повиноваться вамъ безпрекословно. Отцы наши вдь давно устроили этотъ бракъ, а я — добрый сынъ.

— Да, ты добрый малый. Я слышалъ кое-что о твоихъ связяхъ съ лордомъ Тарквиномъ, капитаномъ Кроли и съ этимъ мистеромъ Десисомъ. Берегитесь, сэръ, берегитесь.

Произнося эти аристократическія имена, старикъ длалъ выразительное удареніе на каждомъ слов. Джорджъ струхнулъ не на шутку, воображая, что отецъ его провдалъ какъ-нибудь о его страстишк играть въ карты и кутить съ упоминутыми джентльменами; но старый негоціантъ успокоилъ его совершеннйшимъ образомъ, когда вслдъ за тмъ прибавилъ съ просіявшимъ лицомъ:

— Ну, да, конечно, молодые люди всегда будутъ и должны быть молодыми людьми, и я не скрою, мн весьма пріятно, Джорджъ, что ты стараешься жить въ лучшемъ кругу… между знатными особами… и я надюсь, Джорджъ, ты станешь и впередъ распространять этотъ благороднйшій кругъ дятельности… сколько позволяютъ средства твоего отца…

— Благодарю васъ, сэръ, сказалъ Джорджъ, смкнувъ разомъ истинный образъ мыслей своего почтенного родителя, ваша правда: безъ средствъ тутъ ничего нельзя сдлать, а мой кошелекъ… видите ли?

Здсь онъ вынулъ на показъ шолковый кошелекъ, связанный руками миссъ Амеліи; въ кошельк было весьма небольшое количество мелкого серебра.

— Въ деньгахъ, смю сказать, у тебя не будетъ недостатка. Сынъ британского негоціанта можетъ и долженъ вести себя какъ порядочный джентльменъ высшаго калибра. Я не скряга, сэръ. и мои гинеи не хуже аристократическихъ векселей. Заверни завтра въ Сити, къ мистеру Чопперу и онъ передастъ теб, что нужно. Я не постою изъ-за гиней, и касса моя къ твоимъ услугамъ, какъ-скоро я знаю, что ты въ обществ порядочгыхъ людей. Высшій кругъ долженъ быть постоянной сферой твоей дятельности, я этого требую и желаю, потому-что знаю — высшій кругъ полезенъ для моего сына. Я не гордъ… да, совсмъ не гордъ. Я имлъ несчастье родиться въ низшемъ кругу; но ты, Джорджъ, совсмъ другая статья; ты уйдешь далеко, потому-что у тебя огромныя выгоды рередо мной. Пользуйся своими обстоятельствами, и шагай впередъ безъ страха. Ищи себ друзей и знакомыхъ на высшихъ ступеняхъ англійской аристократіи. Есть тамъ достойнйшіе молодые люди, у которыхъ ты можешь поучиться уму-разуму. Твои гинеи стоятъ ихъ долларовъ. Что жь касается до этой розовой шляпёнки…

Здсь старикъ Осборнъ нахмурилъ брови, и свирпо указалъ на потолокъ.

— Что жъ касается до этой розовой шляпёнки… понимаешь?.. ну, молодые люди всегда были и должны быть молодыми людьми. Одного только избгай, мой другъ — въ карты не играй. Если же, сверхъ чаянія, дойдетъ до моего слуха, что ты соришь деньжонки за игорнымъ столомъ, то ужь не прогнвайея: съ той поры ты не получишь изъ моей кассы ни одного шиллинга.

— О, это само-собою разумется! сказалъ Джорджъ, можете быть спокойны, сэръ; я ненавижу карты.