Базар житейской суеты. Часть 4

Занятая всми этими хлопотливыми длами и переговорами съ юристами своего мужа, Ребекка совершенно выпустила изъ вида своего сына, маленькаго Родона, и никакъ не удосужилась навстить его въ школ. Этотъ юный джентльменъ былъ теперь отданъ на руки дядюшк и тётушк, къ которой онъ издавна питалъ самую нжную привязанность. Мистриссъ Бекки, оставивъ Англію, послала къ нему прехорошенькое письмецо изъ Булони, гд просила милаго сына учиться прилежно и помнить свою мамашу. Она сказала, что намрена совершить путешествіе по Европ, и выразила надежду писать къ нему еще въ самомъ скоромъ времени. Цлый годъ, однакожь, она не писала къ нему ни строчки, до той поры, пока не умеръ отъ кори и коклюша единственный сынокъ сэра Питта, мальчикъ рыхлый и больной. Посл этого событія, мистриссъ Бекки отправила самое нжное и чувствительное посланіе къ своему ненаглядному сынку; который теперь сдлался наслдникомъ Королевиной усадьбы и полюбилъ еще больше свою тётку, питавшую къ нему материнскія чувства. Прочитавъ это письмо, Родонъ Кроли, уже мальчикъ взрослый и прекрасный, сгорлъ отъ стыда и раскраснлся какъ маковый цвтъ.

— Ахъ, тётушка Дженни! воскликнулъ Родонъ, вы… одна только вы моя мать, другой я не знаю.

Однакожь, онъ послалъ въ отвтъ почтительное письмо къ Ребекк, жившей тогда во Флоренціи на скромной квартир со столомъ и прислугою. Но мы забгаемъ впередъ и нарушаемъ хронологическій порядокъ.

Первый побгъ мистриссъ Кроли былъ не очень дальный. Она высадилась на французскомъ берегу въ Булони, куда, какъ извстно, обыкновенно удаляется англійская угнетенная невинность. Здсь она наняла въ гостинниц дв уютныя комнаты, и поселилась очень скромно, на вдовій манеръ, имя при себ одну только служанку femme de chambre. Мистриссъ Кроли обдала за общимъ столомъ, гд, въ скоромъ времени, обратила на себя лестное вниманіе всхъ окружающихъ особъ. Она потшала своихъ ближнихъ интересными разсказами о своемъ брат, сэр Питт, и о другихъ знаменитыхъ особахъ въ Лондон, съ которыми была знакома. Ея свтская болтовня, легкая и живая, производила весьма выгодное впечатлніе на незатйливыхъ слушателей, собиравшихся за общимъ столомъ, и многіе считали ее знатною особой. Она давала въ своей квартир скромные вечера, и принимала довольно дятельное участіе въ невинныхъ забавахъ этого мстечка: брала морскія ванны, здила въ открытомъ экипаж на загородныя гулянья, гуляла но морскому берегу, посщала театръ. Мадамъ Бюржойсъ, жена художника, проживавшая съ семействомъ въ гостиниц, кудэ разъ въ недлю, съ субботы на воскресенье, приходилъ къ ней мужъ, находила мистриссъ Бекки очаровательною особой, и была отъ нея въ восторг до той поры, пока втреимый мосье Бюржойсъ не вздумалъ обратить слишкомъ ласковаго взора на нашу героиню. Серьёзнаго, впрочемъ, ничего не случилось: Бекки всегда была ласкова, добродушна и плнительна въ обращеніи, преимущественно съ мужскимъ поломъ.

Въ половин лта начались обыкновенные вызды изъ Лондона, и Бекки, встрчаясь на чужеземной почв съ своими прежними знакомыми могла составить себ весьма ясное понятіе о томъ, какъ думаетъ объ ея поведеніи большой лондонскій свтъ. Однажды, гуляя весьма скромно по булонской набережной, и любуясь вдали на туманныя скалы Альбіона, она столкнулась лицомъ-къ-лицу съ леди Парлетъ и ея дочерьми. Однимъ взмахомъ зонтика леди Парлетъ сгруппировала вокругъ себя дочерей, и отпрянула назадъ, бросивъ на Ребекку страшный взоръ, величественный и грозный.

Въ другой разъ стояла она на пристани, смотря на приближающійся параходъ. Дулъ сильный втеръ, и Ребекка съ удовольствіемъ смотрла на кислыя лица пассажировъ, выступавшихъ на берегъ. На пароход въ тотъ день была между прочимъ леди Слингтонъ, хорошо знакомая съ нашей геропней. Миледи была, казалось, очень больна, и видъ ея обнаруживалъ чрезмрную усталость. По выход изъ парохода на пристань, она едва переступала съ ноги-на-ногу; но вдругъ силы ея совершенно возобновились, когда она увидла на пристани мистриссъ Бекки, съ лукавой улыбкой изъ-подъ розовой шляпки. Бросивъ на нее презрительный взглядъ, способный привести въ оцпенніе самыхъ смлыхъ женщинъ, леди Слингтонъ, быстрыми шагами и безъ посторонней помощи, бодро пошла въ таможню. Бекки захохотала, но едва-ли смхъ ея былъ искренній; одинокая и всми оставленная, она почувствовала въ эту минуту, что не бывать ей никогда по ту сторону канала.

Мужчины тоже, неизвстно вслдствіе какихъ причинъ, обходились съ нею какъ-то очень странно. Гринстонъ скалилъ зубы и смялся ей въ лицо съ обидною фамильярностью. Ничтожный Бобъ Сокклингъ, который, мсяца за три передъ этимъ, осмливался стоять передъ нею не иначе, какъ со шляпою въ рукахъ, и готовъ былъ въ дождь отыскивать вмсто швейцара, ея карету у подъзда Гигантскаго дома, стоялъ однажды на пристани съ мистеромъ Фитцуфомъ, сыномъ лорда Гиго, и болталъ о какихъ-то пустякахъ, когда Бекки пришла къ этому мсту подышать морскимъ воздухомъ. И что же? Ничтожный Бобъ едва кивнулъ ей черезъ плечо, не дотронувшйсь даже до полей своей шляпы. Нкто Томъ Райсъ, препустйшій повса, вздумалъ было вломиться въ ея гостиную съ сигарою во рту, но мистриссъ Родонъ захлопнула передъ нимъ дверь, и уже хотла запереть, однакожь мистеръ Райсъ, съ непостяжимою дерзостію, опять растворилъ ее настежь. Тогда-то почувствовала она въ полной мр, что была совершенно одинока и беззащитна въ этомъ мір.

— Ахъ, еслибъ онъ былъ здсь! воскликнула она изъ глубины души, — эти трусы не посмли бы издваться надо мною!

И она думала о немъ съ великой грустью и тоскою, думала о постоянной его врности и доброт, о его неизмнномъ послушаніи, мужеств и отваг. Вроятно она плакала въ тотъ день, потому-что явилась къ table d'h^ote немножко нарумяненная, и обнаруживала въ разговор необыкновенную торопливость.

Впрочемъ, она румянилась теперь довольно часто, и еще чаще горничная приносила ей коньякъ, независимо отъ другихъ сердцекрпительныхъ напитковъ, обозначенныхъ въ счет буфетчика гостинницы.

Однакожь, оскорбленія мужчинъ были просто мелки и ничтожны въ сравненіи съ той симпатіей, которую оказывали ей женщины извстнаго разряда. Мистриссъ Креккенбери и мистриссъ Вашингтонъ Уайтъ, на пути въ Швейцарію, остановились на нсколько времен въ Булони. Ихъ сопровождали полковникъ Горнеръ, молодой Бомборисъ, старый Креккенбери и маленькая дочь мистриссъ Уайтъ. Эти женщины не избгали мистриссъ Родонъ. Совсмъ напротивъ: он обнаружили самое искреннее соболзнованіе, говорили, утшали ее, хныкали и покровительствовали ее до такой степени, что мистриссъ Бекки бсновалась отъ припадка внутренней злобы? Какъ? Терпть такое покровительство! думала она, когда вся эта компанія спускалась внизъ по окончаніи своего дружескаго визита. И Ребекка слышала, какъ хохоталъ на лстниц юный Бомборисъ, и знала очень хорошо, чмъ и какъ должно объяснять эту веселость. Этотъ визитъ сопровождался для мистриссъ Бекки весьма непріятными послдствіями. Каждую недлю выплачивала она въ трактир свои маленькіе счеты; угождала всмъ и каждому, улыбалась хозяйк, называла лакеевъ messieurs, горничныхъ mesdemoiselles и mesdames, безпрестанно извинялась передъ ними и была вообще до-крайности учтива, что, какъ извстно, съ успхомъ замняетъ денежные подарки, на которые мистриссъ Бекки была нсколько скупа. И что же? Содержатель гостинницы прислалъ къ ней записку съ покорнйшею просьбою немедіенно оставить его домъ. До него дошли слухи, что мистриссъ Родонъ, по своему подозрительному характеру, не можетъ быть терпима въ порядочномъ отел, гд, по ея милости, не хотли останавливаться другія англійскія леди. И мисстриссъ Бекки принуждена была нанять для себя квартиру въ глухой улиц, скучную и совершенно уединенную квартиру.

При всемъ томъ, она крпилась еще очень долго, стараясь занять приличное мсто между порядочными людьми и побдить скандалъ. Каждое воскресенье аккуратно отправлялась она въ капеллу, и пла громче всхъ. Она принимала живйшее участіе въ судьб вдовъ-рыбачекъ, мужья которыхъ погибли въ послднюю бурю, длала имъ филантропическіе визиты, утшала другихъ несчастныхъ, подписывалась на лоттереи въ благородныхъ собраніяхъ, и не хотла танцовать. Словомъ, все длала мистриссъ Бекки, что только имло респектэбльный характеръ, и вотъ почему мы съ особеннымъ удовольствіемъ останавливаемся на этомъ період ея карьеры; въ другихъ мстахъ мы поневол должны быть кратки. Она видла, какъ избгаютъ ея порядочные люди, и, однакожь, принуждала себя смотрть на нихъ умильными глазами; вы бы никакъ не догадались по ея физіономіи, какія муки и страданія испытываетъ ея бдное сердце.

Исторія ея была для всхъ таинственной загадкой, и въ город составились о ней самыя разнообразныя мннія. Одни утверждали прямо и безъ всякой церемоніи, что мистриссъ Бекки отчаянная злодйка; другіе, напротивъ, готовы были объявить подъ клятвой, что она невинна, какъ голубица, и тго во всемъ виноватъ ненавистный ея мужъ. Въ мнніи нкоторыхъ особъ возвысилась она преимущественно тмъ, что проливала самыя горькія слезы о своемъ малютк и выражала самую неистовую скорбь, когда упоминала ето имя, или когда встрчала мальчика, похожаго на ея маленькаго Родона. Этимъ средствомъ она между-прочимъ преклонила на жалость чувствительное сердце мистриссъ Альдерни, богатой Англичанки, проживавшей въ Булони, и которая задавала здсь великолпные балы для всхъ своихъ соотечественниковъ. Мдстриссъ Родонъ залилась горьчайшими слезами, когда увидла мастера Альдерни, пріхавшаго къ свои матери на каникулы изъ пансіона доктора Свшителя.

— Отчего вы такъ плачете, моя милая? спросила мистриссъ Альдерни.

— Могу ли я не плакать?.. О, Боже, мой! Сынъ мой однихъ лтъ съ вашимъ малюткой, отвчала Бекки самымъ раздирательнымъ голосомъ.

Затмъ она принялась уврять, что мастеръ Альдерни похожъ на ея юнаго Родона, какъ дв капли воды. Все это разумется, была чистйшая ложь; между малютками, собственно говоря, было пять лтъ разницы, и сходство между ними было, съ позволенія сказать, такое же, какъ между мною и вами, возлюбленный читатель. Мистеръ Венгемъ, отправлявшійся за границу въ Киссингенъ для соединенія съ лордамъ Стейномъ, счелъ своей обязанностію вывести изъ заблужденія мистриссъ Альдерни насчетъ этого пункта.

— Могу васъ уврять, сударыяя, сказалъ онъ, что я умю гораздо правильне описать маленькаго Родона, чмъ его мама. Ребекка ненавидитъ своего сына и едва-ли видла его когда-нибудь; мальчику тринадцать лтъ, тогда-какъ мастеру Альдерни, если не ошибаюсь, не будетъ и девяти; онъ блондинъ, между-тмъ какъ сынъ вашъ брюнетъ.

Словомъ, мистеръ Венгемъ совершенно образумилъ добродушную леди насчетъ нашей героини.

И какой бы кружекъ ни составляла вокругъ себя мистриссъ Бекки посл невроятныхъ усилій и трудовъ, недоброжелатели ея втирались всюду и разрушали ея планы, такъ-что бдняжк приходилось снова начинатъ свою гигантскую работу. Судьба ея была истинно плачевна.