Билет в один конец

Тор вздрагивает, сжимает кулаки, словно хочет ударить её, прихлопнуть, как муху. Нет человека – нет проблемы, но в данном случае всё наоборот. Даже в полутьме видно, что взгляд у неё пустой, безжизненный, он часто такой, можно сказать, привычный, она постоянно в своих воспоминаниях, не хочет их отпускать, боится что исчезнет, если забудет. Алиса ждёт хоть чего-то, она с радостью примет даже агрессию, даже если Тор быстро встанет и вздёрнет её на ноги, изобьет до полусмерти. Нет, Джарвис не допустит драк вне спортзалов, поднимет всю команду или включит пожарную систему, окатив их ледяной водой. Мужчина волевым усилием заставляет себя расслабиться, разжать кулаки и ответить:

– Ты не виновата. Ты ни в чём не виновата, - он отворачивается к телевизору.

Жизнь на экране продолжается, Мерида попадает в дом колдуньи, которая называет себя резчицей по дереву. За медальон с шеи девушки старуха соглашается ей помочь в отношениях с матерью. Но здесь и кроется всё противоречие – никакая магия не сможет помочь достичь согласия с близким человеком. Ал мало интересует сюжет, её взгляд прикован к Тору. Проклятое “смотреть и видеть” в действии, вместо привлекательного мужчины с солнечной озорной улыбкой рядом с ней сидит полусгнивший мертвец с облезающей кожей и торчащими из-под неё механизмами и проводами. Ал было почти шестнадцать в тот момент, без нескольких месяцев. Она едва освоилась в команде, едва оправилась от первых боевых ранений, она думала, что видела всё, но на её пути встало нечто гораздо страшнее всего увиденного ранее – “Бывший” Тор. С того момента всё, что могло напугать простого человека больше её не трогало. Ал помнит, её словно молнией ударило, хотя, умерев, Тор потерял свои божественные силы, эта кукла была простой куклой, только не человечески сильной. Она замерла на месте, не в силах шевельнуться, загипнотизированная неживым несуществующим взглядом – из разодранных прорезей, где раньше были глаза, на неё смотрели переплетения проводов с прикрепленными глазками камер. И это было страшно чудовищно несправедливо и больно. Гнилая кожа отставала от него лоскутами, некогда блестящий доспех покрылся ржавыми разводами (неужели это возможно?), алый плащ напоминал о себе обрывками, лежащими на плечах. Кажется, кто-то её звал, кто-то кричал убегать, к горлу подкатывала тошнота, но она стояла, приросшая к земле, в ужасе рассматривая бывшего бога, а теперь ходячий труп. “Бывший” приблизился к ней, дохнул в лицо смрадом гниения и подхватил грязными, мерзкими твёрдыми руками. Крики рядом стали громче, кто-то бросился к ним, Ал успела заметить только красные короткие волосы, но они уже поднимались в воздух, в ушах звенело от резкого скачка, пальцы, пытающиеся разжать хватку не слушались, скользили по мёртвой коже и холодному металлу. А потом мироздание сжалилось над ней, и она потеряла сознание, ещё не зная, что её принесут в концлагерь, где сотни таких же ждут смерти, и лишь два человека – маленький Леонард и носящая под сердцем новую жизнь Джейн - ещё верят в спасение.

– Прости меня, - ещё раз повторяет она, до побелевших костяшек сжимая ладони на покрывале.

– Ты не виновата. Ты ни в чём не виновата, - ещё раз повторяет Тор.

Королева Элинор превращается в медведицу, король с друзьями бегают по замку в её поисках. Вот и обещанный подвох, магия в действии. Кажется, суматошные поиски Фергуса, проделки мальчишек и действия медведицы должны быть забавными, да только совсем не смешно.

– Она, должно быть, ненавидела меня, - вдруг произносит Тор.

– Нет, - откликнулась Алиса, кутаясь плотнее в плед, почему-то ей стало холодно, по мышцам пробежало это забытое чувство, остановилось где-то в коленях. – Она говорила, что он лучшее, что могло случиться в её жизни. Она очень любила его, всегда любила.

– Что стало с Джейн и детьми потом?

– Это очень занимательная история…

***

Леонард с шумом втянул носом относительно свежий ночной воздух, чихнул и потёр пальцами нос. Алиса пожелала ему доброго здоровья, достала здоровой рукой бумажную салфетку и протянула мальчику, потом поправила на нём шарф. После побега он стал покашливать, Брюс беспокоился, как бы простуда, если это она, не перешла в нечто худшее. Джейн и малыши в противовес чувствовали себя отлично, только молодая мама была слаба, быстро уставала, почти не вставала с постели и не могла уделять много внимания детям. Но вызванная из резервации акушерка осмотрела её и сказала, что ничего страшного, что много сил ушло на роды, что нужно подождать и дать ей отдохнуть. Рука в гипсе нестерпимо чесалась, Шутер даже попробовала протолкнуть туда кусок проволоки, но ничего не получилось, Беннер наложил повязку на совесть. Перелом ныл не переставая уже третьи сутки, с того самого момента, как схлынул адреналиновый шок, заглушавший боль. От обезболивающих препаратов она стойко отказалась в пользу Нат – наспех сделанные Тони протезы приживались плохо, специалист по нейрохирургии сделал что смог, но предупредил, что это чужие для организма предметы и что он будет их отторгать. Любое движение причиняло страшную боль, но это лучше, чем совсем ничего, лучше, чем стать бесполезной. Иногда она смотрела на свои металлические пальцы так, будто хотела выдрать их, выдрать вместе с мясом, вместе с рукой, вместе со своей жизнью. Даже изуродованное лицо её не так беспокоило, кому нужна красота, теперь она бесполезна, не имеет ценности. Там, в плену, они обе что-то оставили, но они уже знали, что им суждено потерять что-то гораздо важнее.

Вдруг в нескольких десятках метрах от них что-то взрывается. Ал пригибает Леонарда к земле и оттаскивает за обрушенную стену некогда величественной Башни Старка. Странно, но взрывной волны почти нет, даже грохот не такой сильный, как при обычных взрывах. Она переждала первую взрывную волну, удержала Лео на месте и осторожно выглянула наружу. Там, откуда они только что ушли, теперь стояли другие люди. И выглядели они, мягко говоря, странно: длинные, до пят, плащи, вычурные доспехи, бесполезное в их условиях, оружие, вроде щитов, мечей или топора у самого большого из них. Алиса прищурилась - такой тёмной ночью, как эта, увидеть что-то конкретное трудно, придется довольствоваться тем, что есть. Если это враги, то нужно срочно послать Лео за подмогой, самой ей, со сломанной рукой и одним пистолетом, не справиться с тремя мужчинами и одной женщиной, а если друзья… Хотя, какие здесь могут быть друзья? Была бы с ней Шальная, можно было бы попробовать дать им отпор, но винтовка в сотнях метрах от неё, под землёй, да и для стрельбы нужны две руки. Поэтому, как ни крути, они в проигрыше. Хотя, Наставник как-то сказал, что камни - тоже оружие. А камней здесь много, только против гостей в доспехах они не самое грозное средство атаки.

– Ух ты, - восхищенно шепчет Лео, всё же выглядывая из-за камня.
– Ал, я же их знаю.

– Откуда?
– девушка почти не дышит, наблюдает за озирающимися пришельцами, только сейчас замечая, что земля под ними дымится.

– Они в комиксах о Торе были. Это леди Сиф и три воина - Вольштагг, Фандрал и Огун. Из Асгарда, - рассказывает он свистящим шёпотом.

– Да, юноша, ты прав, - раздается мягкий голос совсем близко. Шутер вздрагивает и медленно оборачивается, прикрывая собой Леонарда. Как она могла не почувствовать чьё-то приближение? Перед ней стоит высокий блондин с щегольски завитыми усиками и нагловатыми светло-зелёными глазами. Черты лица его тонки и аристократичны, пухлые алые губы сложены в приветственную полуулыбку. Алиса залюбовалась бы им, если бы не ситуация.

– Меня зовут Фандрал, - представляется он, берёт в ладонь здоровую руку девушки и целует её.

– Я Алиса, а это Леонард, - кивает она.
– Что вам здесь нужно?
– без предисловий спрашивает она.

– Мы пришли по приказу Одина за леди Джейн и двумя её детьми, - прямо ответила Сиф, немного скривившись при имени Фостер.

– Дааа? А где вы были, когда она гнила в плену?
– зло процедила Ал.
– И как вы вообще узнали, где она сейчас?

– Алиса, тише, они же… - попытался что-то сказать Лео, но девушка жестом оборвала его.

– Мне плевать кто они, хоть фейри и три лесных духа. У нас здесь война, а не костюмированная вечеринка! – она злится, и не понимает почему. Ей обидно, что им пришлось спасать Джейн самим, хотя Один мог прислать своих людей и раньше. Она зла, что он вообще сунулся в их дела, что ничего не сделал после того, как убили его сына. Боги же, чёрт их разберёт! Она ждёт ответа, но воины не отвечают, только самый большой из них, с длинными кудрявыми волосами, с секирой в руке, наверно, Вольштагг, хочет что-то сказать, но под тяжёлым взглядом Сиф замолкает. Алиса вздыхает и произносит: – С нами пойдёт только один, остальные останутся здесь. Тот, кто пойдёт, должен оставить всё оружие.

– Что? Как ты смеешь…! – взрывается Сиф, видимо, само присутствие на Земле выводит её из себя. Но до этого молчавший хмурый воин с внешностью азиата и искусно убранными назад волосами кладёт ей руку на плечо.

– Огун?

– Девушка защищает свой дом, - сдержанно говорит он, но его холодные слова пробирают до костей. – Мы должны уважать её смелость, - он быстро снимает с себя всё вооружение и отдаёт Вольштаггу. – Я пойду с тобой.

Алиса кивает и пробирается через завалы к заветному входу в их дом. Огун идёт за ней, не отстаёт, кивает, когда она предупреждает его о крутых ступеньках или низких потолках. Лео крепко держит её за здоровую руку, с подозрением оглядывается на спутника. Хотя он и был поклонником Тора когда-то, но теперь времена изменились. Они вдвоём толкают входную дверь и проходят из тёмного и сырого коридора в светлое помещение их дома.

– Что-то вы быстро вернулись, - выходит к ним Роджерс, стирая с рук масляные пятна – с недавних пор он стал помогать Тони в мастерской, - но напрягся, увидев Огуна. – Кто это?

– Асгардец, - Лео помогает Ал снять курточку, затем только раздевается сам. – Ещё трое наверху. Они пришли за Джейн и малышами.

Стив смотрит исподлобья на пришельца, но тот выдерживает взгляд Капитана. Лео кивает ему и ведёт Огуна в комнату Джейн. Женщина сидит на стуле возле своих детей и поёт им колыбельную. Младенцы лежат в одной кроватке, тихие и сонные, не скажешь даже, что их отец – Бог Грома. Мужчина почти незаметно оттесняет Леонарда и Алису в сторону, быстро подходит к молодой маме.

– Леди Джейн, - негромко окликает её Огун, останавливаясь на почтительном расстоянии. – Вы помните меня?

– Да, конечно. Огун, верно?- она пытается встать, но один из малышей просыпается и начинает хныкать. Женщина берёт его на руки и укачивает. Все, кто уже видел их, удивляются, ведь малыши крупные и тяжёлые, не такие, какими обычно рождаются. Фостер отшучивается – это же дети Бога.

Джейн напугана и встревожена, но Лео сел у её ног, всем видом показывая, что никакой ас ему не страшен. Показалось, или, рассмотрев мальчишку лучше, Огун забеспокоился? Да быть такого не может, с чего ему бояться худенького болезненного паренька двенадцати лет отроду, даже если он прошёл ужасный плен и немного не дружит с головой. Что Лео немного помешан, они поняли быстро, ещё в лагере, он мог рассказывать какие-то совершенно безумные истории о других мирах, смешивая реальность и вымысел, говорил об огромных синих людях с красными глазами и о заросших чёрными волосами крохотных карликах, что трудятся день и ночь в своих мастерских. Алиса не очень озаботилась этим, она сама имела нечто подобное – действительность для неё часто переплеталась со сном, в смердящем жаре ей чудился морозный ветер, в грохоте выстрелов – звон тетивы. Она помешана на Фиоре, не может её забыть, не может принять новую реальность. Никто из них не может.