Боевой разум

Вражеские кикеры игнорировали ее. Возможно, думала она, ее так долго щадили, потому что она была всего лишь одиночной машиной. Она начала понимать, что Сеть не полностью понимает концепцию индивидуумов, выполняющих операции отдельно от деятельности других индивидуумов.

Интересный факт, и, возможно, тот, который окажется полезным.

Вспыхнул лазер, луч ударил по ее корпусу слева и испарил несколько сотен граммов теперь уже мертвой оболочки Нага. Сеть, казалось, снова заинтересовалась ею. Возможно, она подошла слишком близко к пирамиде, которая высилась над ней, как огромный нависающий утес из полированного камня. Лазер выстрелил снова, промахнувшись на несколько сантиметров. Поворачиваясь, она ответила огнем из своего частицотрона, электрический разряд прошел сквозь почерневшие руины разрушенного здания с ослепительной вспышкой сварочной горелки.

Пещера, теперь несколько уменьшившаяся, все еще была огромной, обширной полостью в скале над ее головой, внутренняя часть сияла мягким синим светом. Она пыталась разглядеть формы там, пыталась осмыслить их, но ее разум не мог ни за что зацепиться. Все, что она действительно могла видеть, было… движение.

Фигуры насекомых. Миллионы их, многие размером с ее руку, некоторые размером с личный флиттер, несколько больше дома. Они каскадом спускались со стен выгоревшей пещеры, выливаясь на открытый воздух, падая на землю и устремляясь вперед. Лазерный огонь щелкал и шипел вокруг нее; она тяжело ударилась о землю, ее страйдер накренился на левый борт, когда ее манипуляторы были сожжены в внезапной атаке.

Она не могла двигаться.

Это была худшая часть кошмара, чувство невыносимой беспомощности, когда эти сверкающие маленькие монстры хлынули через обломки к ней, рой, столь же неудержимый, как приливы Новой Америки у Колумбиярайз. Она слышала грызущие и звенящие звуки, когда они начали разбирать ее боевой страйдер, чувствовала, как машина тяжело качается, когда они еще сильнее перевернули ее на бок, ощущала, как снимается последняя часть ее поверхностной брони…

Она отдала мысленную команду отменить, но теперь все системы отключались в каскадном сбое, ничего не отвечало, ее чувства отключались одно за другим. Ее последним оптическим образом, прежде чем камера была вырвана яркими сплавленными челюстями, был Великий Аннигилятор, висящий низко над выжженным огнем горизонтом.

Затем она почувствовала, как они вскрывают тело ее страйдера, разламывая его с неприятным звуком раздираемого металла…

Глава 4

Одно из великих прозрений, возникших за последние несколько веков технической революции — это знание, что не имеет значения, передаются ли наши сенсорные данные через несколько сантиметров зрительной или слуховой нервной ткани, или передаются через тысячи километров пустого пространства. В конце двадцатого века частное коммерческое предприятие разместило на поверхности Луны Земли маленькое, примитивное и простое роботизированное устройство; за определенную плату посетители развлекательного центра на Земле могли телеуправлять устройством, направляя его по поверхности Луны, в то время как установленные на борту камеры передавали вид того, что находилось впереди.

Таким образом, тысячи людей, как юных, так и взрослых, разделили волнение от исследования Луны лично… ни разу не покинув своих мест в этом развлекательном центре на Земле. Это, пожалуй, был первый в длинной цепи экспериментов по крупномасштабному телеоперационному присутствию.

— Физика разума

Д-Р ЭЛЛЕН ШАНТЭ

C.E. 2413

Кара моргнула в темноту. Она лежала на кушетке, изогнутой в соответствии с изгибами ее тела; воздух был спертый и затхлый, и на вкус отдавал ее собственным потом. Не было света, кроме мерцания показаний консоли возле ее головы, мигающих точек зеленого, красного и янтарного цветов.

Страх продолжал терзать ее разум, сырой, дикий и требовательный. Ее разбирали на части…

Затем, со звуком разбитого вакуума, крышка ее камеры размером с гроб открылась. Четыре техника в синих и серых комбинезонах были там, наклонившись над ней, снимая кислородную маску с ее лица, отсоединяя электронные провода, прикрепленные к металлическим пластинам, видимым на ее голове, руках и предплечье.

— Капитан? — сказала одна из фигур с сержантскими шевронами на рукаве комбинезона. — Капитан Хаган? Как вы себя чувствуете?

Кататония манила, теплая и приглашающая. Ее чувство собственного я неуверенно колебалось; ей пришлось на мгновение задуматься о том, кто она, что она делает…

— Как будто меня переехали. — Ее голос треснул. Во рту было очень сухо. В течение нескольких секунд ее внутренний компас вращался вслепую, и она не узнавала это место. — Где…?

Техник связи сержант Эллен Гиллеспи привыкла к мутной растерянности управляющих страйдерами, выходящих из своих капсул. — Все в порядке, капитан. Вы вернулись. И в безопасности. Вы на борту “Карла Фридриха Гаусса”, у Новой Аквилы, на боевой палубе. Связь держалась достаточно долго, чтобы вернуть вас.

Связь. Она сглотнула, пытаясь прояснить свой разум. После дальней телеоперационной связи всегда немного путались мысли, но эта была намного хуже. Она была там…

Усилием воли она растворила контактные точки связи, позволяя своему Компаньону снова превратить их в неукрашенную кожу.

Ее Компаньон, однокилограммовый фрагмент Нага, живущий внутри ее тела в тесном симбиозе с ее нервной системой, мог нанотехнически преобразовывать кожу, кости и мышечную ткань в контактные точки для интерфейса с машиной — огромное улучшение по сравнению со старой конструкцией цефалинка с его постоянно выращенными имплантатами в мозге и коже. Названная “морфингом” в честь древней компьютерной техники манипулирования изображениями на компьютере, эта техника переопределила, как многие люди думали о своих телах… и как они использовали их. Несколько техников, склонившихся над ней сейчас, имели косметические морфы — изящно переработанные уши у одного, декоративный набор чешуек и гребней над золотыми кошачьими глазами у другого.

Кара чувствовала себя растерянной, потерянной в кружащейся дезориентации. Она помнила, как несколько часов назад забралась в эту капсулу жизнеобеспечения. На самом деле, она никогда не забывала… совсем. Но управление боевым страйдером требовало интенсивной концентрации и полного устранения внешних отвлекающих факторов. В течение последних нескольких часов ее тело было изолировано от ее мозга, поддерживалось системами жизнеобеспечения капсулы и основным медицинским ИИ “Гаусса”, в то время как ее мозг дистанционно управлял боевым страйдером.

Военное командование все еще называло телеуправляемые боевые страйдеры Великим Экспериментом. Она задавалась вопросом, сколько старших офицеров Флота сами попробовали этот эксперимент. Она закрыла глаза, пытаясь на мгновение стереть запутанный поток образов, напомнить себе, что это реально, что то было своего рода бодрствующим сном.

Лежа, она могла видеть часть большого видеоэкрана, встроенного в изогнутую переборку боевой палубы. Ее сон — вернее, кошмар — все еще разворачивался там. Она могла видеть парящую пирамиду, снова поднявшуюся в воздух, видеть пульсирующее, мерцающее движение на земле вдалеке, которое должно быть полчищами машин Сети. Изображение передавалось одним из выживших из ее роты, все еще удерживающих периметр на Ядре Д9837. Ненадолго она закрыла глаза, пытаясь примирить противоречивые эмоции — ее счастье от того, что она ушла оттуда… и ее гнев и разочарование от того, что ее вырвали от ее людей до завершения миссии.

Когда она снова открыла глаза, еще одна фигура, в белом и с нашивками майора, наклонилась над ее капсулой. — Капитан? Как мы себя чувствуем? — спросил он.

Ей не нравилось, как человек обращался к ней во множественном числе, но она позволила ему осмотреть ее лицо, включая зрачки обоих глаз.

— Немного кружится голова, сэр, — сказала она ему.

Знаки различия на его комбинезоне обозначали его как старшего офицера психологического отдела, психотехника. — Дайте мне контакт, — сказал он ей резким, профессиональным тоном. — Левая височная область, пожалуйста.