Богдан Хмельницкий

насильно отнял у Хмеля один хутор со всем скотом до нескольких сот штук, чтб

составляло около половины его имущества».

Таким образом отнятие хутора еврей приписывает не Чаплинскому, а самому

хоружему Конецпольскому, по наущению одного еврея. Быть может, это ошибочная

передача события с Чаплинским, а может быть и событие, происходившее еще ранее

ссоры с Чаплинским. Далее Ганновер рассказывает, будто Хмельницкий, в отмщение

Конецпольскому, подвел на него татар, а потом проговорился об этом на попойке с

козаками. Вот что Ганновер говорит (стр. 20): «Однажды сидели козаки, Хмель с его

друзьями, на попойке у еврея, арендатора города, и пьянствовали. Хмель обратился к

своим друзьям: «Ведь я-то отомстил пану за то, что он захватил мой скот!» И рассказал

им обстоятельно все дело. Еврей ясе, занимавшийся за другимъ

639

столом своими счетами, слышал это и открыл пану. Тогда тот бросил Хмеля

скованного в заключение, намереваясь казнить его смертью. В Чигприне же жил другой

еврей, Яков Сабиленкий, который был приятелем Хмеля и советовал ему, чтоб его

друзья взяли его из заключения на поруки и чтобы он отправился потом в костел, нал

бы к ногам пана и умолял бы его о своем спасении, объяснив ему, что еврей наклеветал

на него по злобе, а друзья его, с своей стороны, засвидетельствуют о справедливости

этого объяснения. Хрель так и сделал, и это ему удалось так, что на этот раз пан

освободил его».

Вероятно, здесь событие с татарами есть то самое, которое рассказывается в моей

монографии на 138 стр. Очень может быть, что тогда в первый раз арестовал

Хмельницкого сам хоружий. Далее у Ганновера (стр. 21) рассказывается, что

Конецпольский вторично посадил под арест Хмельницкого. Это то событие, которое

значится в моей монографии на 239 стр., а может быть и то, которое значится на 250

стр., или же, чтб всего вероятнее, еврей смешал эти два события в одно, тем более, что

оп называет какого-то тысяцкого, которому приказано было казнить Хмельницкого, а

тот освободил его и пристал к нему. Это не иной кто, как Кречовский, которому

козацкий коммиссар Шемберг поручил держать Хмельницкого под арестом, пока дадут

знать коронному гетману Потоцкому; Кречовский действительно освободил

Хмельницкого и был потом одним из ревностных поборников восстания.

Стр. 168, строка 1. У Ганновера (стр. 23) говорится: «Отправились татары и

православные через пустыни, дебри и леса к польскому лагерю; они отправили туда

лазутчиков разузнать о силе и численности противника. Лазутчики, увидя, что поляки

малочисленны и сидят себе на горе, пируют па распашку при музыке и танцах,

сообщили о том своим, говоря: пойдемте смело, мы их победимъ».

Стр. 169, строка 6. У Ганновера (стр. 23): «Затем послали лазутчиков вырыть ямы в

тех местностях, куда поляки могли бежать в случае их поражения».

Стр. 171. У Ганновера (стр. 23): «Прибыли татары и православные через леса с

обеих сторон: с одной стороны татары, с другой православные. Когда поляки увидели,

что на них нападают и татары, а сами они малочисленны, в то время как татар и

православных более 60.000 человек, то пытались бежать в леса, горы и долины и

попали в те ямы, которые были заранее приготовлены для нихъ».

Стр. 189, строка 28. У Ганновера (стр. 25) говорится: «В это смутное время

находился князь Вишневецкий (да будет память о нем благословенна!) со своим

войском там за Днепром. Он чрезвычайно любил евреев, отличался бесподобными

военными доблестями, но и он убежал со своим ополчением по направлению к Литве.

С ним же убелгало около пяти тысяч домовладельцев евреев с своими семействами. Он

оказывал им бдительную охрану, пока не привел их к желанному месту, напр.: когда

бежавшим угролиала опасность сзади, то евреям велел идти впереди всех; если же

чуяли опасность впереди, то евреям приказывал идти за войском, дабы оно служило им

защитою».

Стр. 197, строка 17. У Ганновера (стр. 26—28) рассказывается о на-

640

родной расираве над иудеями в левобережной Украине так: «Жители множества

еврейских городов за Днепром, которые были близки к месту резни, как городов

Переяслава, Борисовки, Пирятина, Ворисполя, Лубен, Ляховид и с своими

поселениями не имевшие возможности убежать, были умерщвлены за веру разными

жестокими видами "смерти. С некоторых содрали кожу зазкиво, а тело бросили

собакам; некоторым отрубили руки и ноги и бросили на дорогу, потом ехали по ним

экипажами и растоптали их; некоторым нанесли множество несмертельных ран и

бросили на площади, дабы они мучились в предсмертной агонии, пока не испустят дух;

многих закопали живыми в землю, резали детей на лоне матерей, множество детей

разорвали в куски, беременным женщинам распарывали живот, вынимали

недоношенный плод и бросали им же в лицо, а некоторым, распоровши живот,

впускали туда живую кошку и живот зашивали, а им рубили пальцы, дабы не могли

вынуть кошку; некоторых детей привязывали к сосцам матерей, некоторых насаживали

на вертел, жарили их на огне, а потом заставляли матерей есть их. Иногда они брали

еврейских детей, мостили ими улицы и ездили по ним. Вообще они пустили в ход

всевозмозкнейшие виды мучительной смерти, убивали каменьями, сожигали, резали и

душили. Татары забрали множество людей в плен, изнасиловали замузкних женщин и

девиц, оскверняли жен в присутствии их мужей; красивых женщин они взяли себе в

услужение, а некоторых в жены и наложницы. На подобие сказанного они делали везде,

куда только достигали, и даже с поляками, а преимущественно с ксендзами. Многие