Богдан Хмельницкий

характера, снял шапку и насмешливо сказал: «чтб вельможный пан прикажет?» Затем,

напомнив ему, как он тиранил своих крепостных наказаниями и тяжелыми работами,

закричал: «встань с своего кресла, а я сяду, чтоб теперь повелевать тобою». Но так как

он не мог встать, то мельник стащил его с кресла и на пороге отрезал ему голову

пилою».

Далее у Ганновера на 45 странице говорится: «Спустя три дня после избиения,

козаки послали выкрикивать на месте резни, на котором лежало много убитых и

раненых, что всякий, оставшийся в живых, может без опасения встать на ноги. И

поднялось около трехсот человек, которые легли между трупами, чтобы таким

способом спастись. Они были истомлены голодом и жаждою, а некоторые из них были

покрыты многими, но не смертельными ранами, так что еле-еле добрались до города,

больные, измученные, босые и нагие. Православные оказали им помощь и отпустили

на волю. После тульчинского погрома буйные козаки возвращались домой с большою

добычею серебра, золота, драгоценных камней и жемчуга, награбленных у поляков и у

евреев, со множеством взятых в плен красивых женщин и девиц польских и еврейских,

захватив с собою и десять сказанных раввиновъ».

Страница 191, строка 11. У Ганновера (стр. 35) рассказывается о вторжении Козаков

в Немиров: «Злодей Хмель узнал, что множество евреев собралось в Немирове, да и

сам Немиров отличался богатством (в этом городе было большое благочестивое

общество, преисполненное правосудия и благотворительности, и много ученых и

писателей), то послал одного из козачьих начальников, ненавистника евреев в город, во

главе около шести сот вооруженных воинов, наиисав предварительно христианским

представителям города, чтоб они оказали ему содействие свое. Горожане с

замечательною предупредительностью спешили помочь им всевозможным образоме,

не столько по любви к ним, сколько по ненависти к евреям. В среду 20-го сивана

(июнь) козаки приблизились к городу. Когда евреи увпдели войско, то ужаснулись, но

еще сомневались—польское ли это войско или козацкое; однакож, все евреи с своими

женами и детьми, с серебром и золотом отправились в крепость и заперли ворота

накрепко, с решительным намерением защищаться до последней крайности. Козаки

ухитрились сделать себе знамена, на подобие польских, ибо только по знаменам можно

было отличить Козаков от поляков. Жители города, христиане, знавшие хорошо об этой

хитрости, сказали евреям: «отворите ворота, потому что это польское войско,

пришедшее на помощь вам против врагов, в случае если они придут сюда».

Евреи, бывшие на крепости, видя польские знамена, думали, что те говорят правду,

и немедленно отворили ворота. Тогда козаки хлынули с обнаженными саблями, да и

жители христиане были вооружены саблями, копьями, косами и кольями, и убили

множество евреев, п беспрепятственно изнасиловали жен и девиц; но некоторые

женщины прыгали в крепостную канаву, наполненную водою, чтоб не быть

оскверненными, и утопали. Многие мужчины, умевшие плавать, тоже бросались в воду,

надеясь уплыть и тем избавиться от смерти; но православные пустились за ними

вплавь с саблями и копьями и убивали

643

их в воде, а некоторых застрелили из ружей, так что вода сделалась красною от

крови убитыхъ».

Далее Ганновер (стр. 37—40) рассказывает о судьбе ректора еврейской местной

академии, ученого Иехиель Михеля, который бросился в воду, чтоб спастись, но его

схватил православный и хотел убить. Раввин просил пощады и обещал много денег. Его

отпустили; но он не исполнил обещания и улизнул с своею матерью. Его догнали па

кладбище и один русский сапожник из горожан убил его колом, вместе с матерью. С

некоторыми красивыми девицами еврейского происхождения козаки повенчались

против их воли, и о двух из них, избавившихся от насилия, Ганновер сообщает

известия. Одна уверила козака, что известным заклинанием умеет заговаривать себя от

действия всякого оружия и предложила для пробы выстрелить в нее из ружья. Козак,

принимая слова её за сущую правду, выстрелил в нее—и она упала за-мертво. Другая,

быв взята козаком, просила его, чтоб он венчался с нею именно в той церкви, которая

стояла по той стороне реки. Он согласился на её просьбу и повел ее туда великолепно

наряженную и с музыкою; но как только они взошли на мост, она бросилась в воду и

утонула. «Таких примеров, замечает Ганновер, было так много, что и записать

невозможно. Число же всех убитых, утопленных и умерщвленных другими видами

смерти в Немирове простиралось до шести тысячъ». Резню эту Ганновер помещает

прежде тульчинской и говорит, что спасшиеся от смерти в Немирове бежали в Тульчин.

Страница 192, строка 6. О походе Вишневецкого к Немирову Ганновер (стр. 46—47)

говорит, что, узнав о случившемся в Немирове, князь отправился туда во главе 3.000

человек, чтобы отомстить козакам. «Князь клялся, что не успокоится, пока не умоет ног

своих в крови Козаков, разоривших также множество его поместий за Днепром и

выгнавших его из собственных владений. Подойдя близко к Немирову, он снарядил

туда несколько сот воинов, которые убили множество русских горожан. Козаки

ухитрились. Они отправили оставшихся в живых горожан к князю с просьбою, чтоб он

прислал несколько сот воинов для охранения будто города от Козаков и татар, обещая

ему сражаться вместе с ними всеми силами против врагов и дав клятву служить ему

впредь верно и честно. Князю понравилось это предложение и он послал к ним